Русские распутья или Что быть могло, но стать не возмогло - Сергей Кремлев

Через восемь лет языческие «идолы» будут порублены во славу Христа. Лишь среброголового и златоусого Перуна дружинники Владимира с почётом сплавят по Днепру до порогов. Но богу войны в этой компании места не нашлось.

Нет его ни среди основных, ни среди второстепенных русских богов. Сварог-кузнец… «Земной» скотоводческий бог Велес… Ярило – сила зерна… Лада-весна, несущая радость и счастливый брак… Все эти образы наполнены мирными заботами и устремлениями, мирной жизнью и мирным мироощущением. Они наполнены Добром.

Это, конечно, не свидетельствует о мягкотелости и беззубости русских славян. Крупный русский историк и публицист Дмитрий Иванович Иловайский (1832–1920), полемизируя с чешским славистом Шáфариком, писал в 1890 году, что «надо оставить мнение, пущенное в ход хотя и знаменитым писателем (Шафарником), но тем не менее ошибочное мнение о какой-то…пассивной натуре славян».

Говорить о пассивности народа, силой оружия не раз отстоявшего свою свободу и независимость, перешагнувшего ко временам Шафарика Тихий океан и создавшего Русскую Америку, было просто смешно. Подобное мог заявлять лишь западный славянин XIX века, показывающий немцам фигу исключительно в кармане. Зато Гоголь, как глубоко русский человек, обратил внимание на такую черту русских славян, как «удобоприменяемость»… Славяне, пишет он, «делались воинственными, мирными, смотря по направлению, им данному». Это – меткое замечание: мирное направление, даваемое славянской душе богатой природой, сочеталось с вынужденной воинственностью, обусловленной близостью к Дикому Полю.

В жизни праславян был ещё один бог – Род, значение которого в ранних российских фольклорных исследованиях принижалось до роли чуть ли не простого домового. Однако Род – это не просто олицетворение крепости и неделимости племенного рода, собрания потомков, но и славянский аналог Саваофа, Творца, Создателя.

Бог Род древнее Перуна!

И то, что главное, потаённое, пришедшее из эпохи первого осмысления Бытия божество у славян отождествлялось с идеей рода – большой «семьи», тоже говорит о национальном славянском характере многое. И это «многое» также окрашено не кровью, а мыслью о мире, и привязанностью к родной земле.

Это ведь не шутки – тысячелетия назад поставить в глубинах народной души превыше всего свой род, соплеменников, соотечественников! Так формировался совершенно особый – русский, патриотизм, сказать о котором у нас ещё будет повод…

Прочно вошел в славянское сознание и сохранившийся до XIX века древний матриархальный культ рожениц, двух Лосих – матери и дочери. Можно сказать, что идеи вселенской Доброты стали не столько философией русского славянства, сколько жизненным и социальным принципом, глубоко вросшим в быт народа.

Даже в отношении своего героического эпоса Россия в истории мира стоит особняком. У нас нет своего «Сказания о Гильгамеше», нет своей «Илиады», хотя русские и прибивали русский щит к вратам Царьграда. Зато у нас есть былины о витязях – защитниках Руси и народа. Это – общерусские герои, герои не только южной Киевской Руси, но и северного Московского государства. Ведь «киевский» цикл русских былин был открыт в XVIII–XIX веках на великорусском севере как результат записей живого повествования сказителей в Заонежье, на берегах Печоры и Белого моря.

Русский Север с тех пор стал называться «Исландией русского эпоса», но героями этого эпоса были русские киевские князья и русские богатыри русской киевской дружины. И хотя в былинах фигурируют опоэтизированные образы, они в своей основе историчны.

Причём даже из поэтических былин видно, что их герои – деятели вполне централизованного государства. Впрочем, Киевская Русь выступает как единое государство со столицей Киевом (caput regni) и в летописных иностранных хрониках, например, – в польском латиноязычном средневековом источнике «Хроника Галла Анонима», относящемся к началу XII века.

В своё время в Советском Союзе чуть ли не в каждой третьей чайной висели васнецовские «Три богатыря»: Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович – знаменитая русская былинная «троица», родившаяся в разных краях единой Русской земли.

«Малая» родина Ильи понятна уже из его прозвища – он родом из города Мурома, из села Карачарова. Илья, «тридцеть лет» просидевший на печи, – это образ той Руси, которая – по позднейшей характеристике Бисмарка – «долго запрягает, но быстро ездит».

Что же до Добрыни, то он имеет, скорее всего, реального исторического прототипа – дядю князя Владимира Святославовича, посадника новгородского, а затем воеводу киевского Добрыню. Упоминания о нём есть и в «Повести временных лет».

У Алеши Поповича – сразу несколько исторических прототипов.

И служат все трое, как и их ратные товарищи (а их в былинах упоминается до пятидесяти!) «красну солнышку» «ласкову князю Владимиру», что княжит в «красном Киеве-граде».

А ещё точнее – служат они русскому народу.

Сегодня русские былины читаются иначе, чем они читались десятилетия назад – в стабильные времена могучей Советской Руси. Сегодня возник вызов самóй исторической будущности Российского государства. И это заставляет нас по-новому посмотреть на идеи «богатырского» цикла русских былин.

Скажем, тот же Илья Муромец… Получив богатырскую силу, он купил «доброго коня», «завёл латы богатырския… купил палицу тяжёлую… седёлышко всё кипарисное…копьё вострое всё брузаменскоё», и – в отличие от классического рыцаря-искателя приключений западного образца – отправляется в стольный русский град Киев к Владимиру.

А там Илья обращается к князю с просьбой позволить «послужить-то верою-правдою… неизменною» «за божьи церкви соборныя… за монастыри спасеныя». То есть – за русский дух на русской земле.

Возьмём тему «богатырской заставы», характерную для русских былин. Вот что пишет на сей счет исследователь былин В.И. Калугин:

«Заставы богатырские… – не просто поэтический вымысел, плод народной фантазии, а отражение вполне реальной исторической действительности. Именно такие богатырские заставы веками ограждали Русь со стороны Дикого поля, первыми принимали на себя удары косогов, хазар, половцев, а позднее – языц незнаемых, были, по сути, военными крепостями, пограничными форпостами… Руси. И так было не только во времена Киевской и докиевской Руси, но и в более отдалённые, когда в Приднепровье проходили оборонительные линии праславян… – знаменитые “Змиевы валы”».

То есть, былинные богатыри, боевые соратники князя Владимира по защите Русского государства, это продолжатели традиций могучих праславянских племенных союзов, потомки легендарных поднепровских Кузнецов-змееборцев, боровшихся со страшным Змеем. И стоит ли нам, да и Европе, забывать, что потомки праславянских Кузнецов в XIII веке нашей эры заслонили от напора азиатского Дикого поля не только Русь, но и Европу?

Впрочем, от времён начальной русской истории – как истории начальной русской государственности, до времён этого цивилизационного подвига русского народа – невольного, но подвига, должно было пройти немало веков.