Обещанная медведю - Анна Владимирова

знали, что больше, чем «вывести из палаты», в моем отношении никто ничего себе позволить не может. Но мне было плевать.

Саныч закашлялся, Шульцкая заматерилась:

– Да пустите вы ее! – вскипела. – Себе дороже!

Гавр оглянулся на остальных, но все же демонстративно принялся звонить начальству, а я скинула куртку в углу и обошла койку.

– Саш, – положила ладонь на лоб другу. Тот мелко подрагивал. – Давай расслабляйся. – Второй рукой я нашла его ладонь и крепко сжала. – Сейчас доктор введет тебе капельницу… Дыши. Ровно. Спокойно. Все хорошо…

Я ворковала над другом, игнорируя возню вокруг, пока до меня не дошло:

– А где Шеба?

Павлена Аракиевна поджала губы и закатила глаза, регулируя капельницу.

– Спалила мне новый халат… Перенервничала. А эти, – кивнула за плечо, – увели.

«Взвой» Яворского все еще нервировал своим присутствием. Разговор с Сергеем, видимо, не заканчивался, а я закипала все больше, вот только нервировать Саныча не хотелось – он почти перестал дрожать.

– Что с ним? – заставила себя оторвать взгляд от мужчин и вернуться к Санычу.

Тот шумно выдохнул, пытаясь стиснуть зубы, но губы закровоточили еще сильней.

– Принял новые таблетки, – кивнула Шульцкая на тумбочку.

– Какого, Саша?! – тихо взвыла я.

Но Шульцкая перебила:

– Они на тестирование пришли из института. Я собирала группу для тестирования, Сашка вызвался…

– Что?! – ошалела я, задохнувшись. – Добровольно?!

– Тихо, Рома! Сейчас выведем лекарство, все будет хорошо…

– А если не будет?!

– Ты усугубляешь его состояние, – процедила она сквозь зубы.

Пришлось прикусить язык и молча опуститься на стул.

Я знала, что здесь не только учат контролировать ипостась, но еще и медикаментозно помогают. Но ничего сильнодействующего наши не изобрели, насколько мне было известно. Хоть и очень старались.

Городским оборотням очень сложно. Жизнь мегаполиса полна стрессов – каждый день рискуешь непроизвольно обернуться где-нибудь в торговом центре, ожидая подружку из очередного магазина; в банке, не в силах выбить из банкомата наличность; или в метро во время давки в час-пик…

Саныч больше всего боялся модных показов. И мне иногда думалось, что, привязавшись к нам с Шебой, он просто отвлекался от собственных проблем, которые на нашем фоне казались меньше. Ну я, может, меньше. А вот Шеба своими злоключениями давала нам сто очков вперед вместе взятым. Девочка-саламандра не оборачивалась чудовищем – она просто сжигала все, к чему прикасалась, потому что не могла контролировать эмоции. Ей нельзя к людям вообще, о нормальной человеческой жизни оставалось только мечтать.

– Могу просунуть капу, – заметила докторша. – Поможешь?

Вместе мы всунули прокладку между зубов Сашки, чтобы он больше не ранил себе губы. Когда закончили, по вискам Саныча потекли слезы…

– Саш, все будет хорошо, – скользнула я пальцами по его щеке. – Лекарство выведут, и ты сможешь обернуться назад…

Он шумно засопел, жмурясь – пытался мне верить, а я старалась быть убедительной:

– У тебя уже когти уменьшились, видишь? – продемонстрировала быстро ему ладонь. – И пальцы потеплели. Расслабляйся, а то зажался весь – конечно, тебя заклинило…

Павлена Аракиевна напряженно всматривалась в пациента, меряя давление:

– Да, тахикардия прошла. Продолжайте в том же духе, а я сделаю звонок в институт.

Мы, наконец, остались одни. «Взвой» Яворского как-то незаметно разбежался, и только в коридоре ощущалось чье-то присутствие. Оставили одного для надсмотра? Наверняка.

– Саш, ну ты даешь, – постаралась улыбнуться я. – Смелый такой… Так напугал. – Он шумно сглотнул, сжимая мою руку сильней. – А я в отделении была. Меня не уволили – повезло… Ничего, что я про себя?..

Он энергично закивал.

– …А еще у сестры была. Она хочет, чтобы я домой вернулась… Даже бурю за окном организовала по этому поводу для убедительности… – пошутила я. Или не совсем? А может, и правда для убедительности сверкала молниями? – В общем, денек был насыщенный. Сюда летела, словно на метле.

– Ммм… – попытался что-то сказать Сашка, но выходило не очень. – Сс-э-ей?

– Серый? – догадалась я, и он закивал. – Серый гонит. Я пока не понимаю, чего он добивается.

Саныч неодобрительно покачал головой, а я моргнула – шерсти на его лице заметно поуменьшилось, и знакомые черты на самом деле стали возвращаться.

– Саш, работает, – улыбнулась я. – Узнаю твою смазливую морду.

Он усмехнулся и подвигал челюстями – зубы тоже втягивались потихоньку. Увижу Яворского – не посмотрю, что бывший! Выдам ему проса с запасом! Натравил своих бульдогов на моего бедного волчонка! Один как раз сунул свою морду в проем:

– Ромалия Савельевна, вам Сергей не может дозвониться.

– Наверное, не до него мне сейчас, – огрызнулась я.

– Простите, но он просил передать, что вам лучше ответить, – нахмурился парламентер и сгинул.

– По-о-ни, – поддакнул Саныч.

– Сам позвони, – зашипела я. – Ты бы знал, как он себя ведет! Не буду я с ним разговаривать!

В кармане джинсов снова завибрировал мобильный, но когда я, полная решимости послать абонента, глянула на экран, нахмурилась – звонили с незнакомого. Для памяти телефона. Но очень даже знакомого для меня. Я сгорбилась, будто и правда можно было передохнуть, упасть и опереться на кого-то более надежного. Снова захотелось плакать. Я встала и направилась к окну.

– Ромашка, ты где?

Я только засопела в трубку, тяжело дыша.

– Ром?.. – позвал Дарьяр тихо и немного устало.

– Что? – буркнула я.

– Как ты?

– Сижу в больничке.

– Что с тобой? – насторожился он.

– У меня с другом беда, – прошептала.

– Что с ним?

– Он застрял между оборотами… – Сама не заметила, как начала с ним делить то, что поделить очень было нужно. Потому что одной нести тяжело. – Выпил какое-то лекарство. Новое. Для контроля ипостаси.

Я знала, что Дарьяру не понравится то, что я говорю. Но знала и то, что он об этом не скажет. Дикие оборотни не признавали наших усилий по оказанию такого рода помощи. И отчего-то не мучились спонтанными оборотами. Или делали вид.

– Дружишь с оборотнями?

– С некоторыми. Зачем звонишь?

– Узнать, как ты. И удостовериться, что с тобой ничего не случилось…

Дар говорил со мной мягко, спокойно, будто я не сбегала от него утром, размахивая пистолетом. Но все это было временно, натянуто до предела и вот-вот собиралось лопнуть. Я слышала, как напряженно он дышит.

– …Что сказал жених?

– Машину нашел?

– Нашел.

– Зачем ты меня отпустил?

– Я не отпускал.

– Ты дал мне сбежать, – понизила я голос.

– Не знаю, как не сломать тебя. Но я тебя не отпущу. – Мы помолчали на фоне хруста гравия под колесами его машины в трубке, прежде чем Дар напомнил мне о страхах: – Если твой жених тебя тронет, Рома, я его убью.

– Ты оставил ему достаточно предостережений. – Я остекленела взглядом.

– Он оборотень?

– Питаю к ним слабость, – усмехнулась я.

– Ты его не любишь.

– Нет.

– Знаешь, зря ты