Уроки без правил - Анна Устинова

— Но, Николай Иванович, — пытался внушить ему я. — В результате ничего страшного не случилось. Простая накладка. Сперва мы не поняли. Затем — нас.

— А кусаться зачем? — От гнева и возмущения у завуча начал срываться голос. Пухлые щеки его раскраснелись, и на их фоне глаза стали казаться совсем прозрачными.

Как-то он странно все время говорил о покусанном охраннике и ни слова не произнес о ведре с цементом. Хотя, готов присягнуть, именно оно-то и отзывалось гневом и болью в его травмированной душе.

Николай Иванович распалялся все больше и больше, Тимка тоже стоял жутко злой и, по-моему, снова готовился возражать. Осуществи он свое намерение, неизвестно, чем кончилась бы для нас эта дружеская беседа. Однако Тимуру неожиданно помешала Зойка. Она разрыдалась и сквозь слезы залепетала:

— Простите, простите, Николай Иванович, я больше никогда не буду! И все мы никогда не будем!

У Николая Ивановича словно выключился внутри какой-то мотор, нагнетающий гнев. Снова усевшись в свое огромное кресло, он спокойно и с чувством выполненного долга проговорил:

— Ради первого сентября на первый раз прощаю. Но учтите: беру вас на заметку. У вас теперь вроде как испытательный срок. А пока вы свободны.

И он указал нам на дверь. Мы, естественно, задерживаться у него в кабинете не стали. Как только мы оказались в коридоре, слезы на глазах у Адаскиной мигом высохли. Теперь она радостно и даже ехидно улыбалась.

— Ну, ты, Зойка, даешь, — покачал головой я.

— А вы, дураки, еще больше бы спорили, — усмехнулась она. — Очень его ваше мнение интересовало.

— Все равно я должен был ему свое мнение высказать, — все еще злился Тимка. — Надо же, такую чушь про нас молол. Сорвали мероприятие, — передразнил Николая Ивановича он. — Это они сами все чуть не сорвали.

— Эх, Сидоров, — покачала головой хитрюга Зойка. — Прямолинейность когда-нибудь тебя погубит.

— Пусть лучше погубит, — сердито пробурчал он, — но так, как ты, я не могу.

— А если бы не я, — стояла на своем Зойка, — мы бы все завтра, по меньшей мере, явились к нему с родителями.

Тимка ничего не смог возразить. Лишь заговорщицки произнес:

— Значит, Николай Иванович взял нас на заметку. Ну, ничего. Мы тоже его возьмем.

— И это будет совершенно правильно, — на сей раз одобрила его Зойка, и мы снова пошли учиться.

Отсидев скучнейший урок географии, мы на следующей большой перемене наконец попали в столовую. Она оказалась тоже что надо. Зал просторный. Стены под мрамор. И почему-то полно зеркал. Агата по сему поводу высказала догадку. Мол, зеркала для того, чтобы мы себя видели, когда едим, и вырабатывали изящные манеры. Хорошо, Будки при этом не было. Он обожает за едой хлюпать и чавкать, да так громко, что на всю столовую слышно. И я почему-то думаю, что его никакие зеркала от этого не отучат.

Обслуживание оказалось тоже на уровне. Никто не топчется с подносами, не обливает друг друга супом и не роняет тебе на голову макароны с подливкой. В новой столовой раздачу пищи поставили на поток. Прямо как в самолетах. Все порции разложены и запакованы. Остается лишь выбрать, что хочешь, и заплатить деньги. Дальше — неси свою герметически упакованную жратву на стол. А там уже спокойно распаковывай и ешь.

В общем, нам понравилось. Достаточно вкусно и удобно. Насытившись, Тимка вспомнил про Будку.

— Нет, какой гад, а? — принялся возмущаться он. — Смылся, а мы отдувайся.

— Кто гад? Куда смылся? Почему мы должны за кого-то отдуваться? — были пока не в курсе Агата и Зойка.

Я снова пожалел, что поделился с Тимкой подозрениями. Видимо, иногда невредно попридержать язык, пока не убедишься в чем-то наверняка. Даже если при этом перед тобой самый близкий друг.

Пока я предавался запоздалым раскаяниям, Тимка с таким самоуверенным видом прочел обвинительную речь Будке, словно его вина перед нами и впрямь была доказана.

Я тщательно пытался сгладить эту пафосную и пламенную речь. Девчонки слушали Тимура разинув рты. Когда он наконец умолк, Зойка с гневом воскликнула:

— Как же я сразу не сообразила! Ну, Собачья Будка! Главное, все рассчитал! Не придерешься. И, что характерно, Николай Иванович даже о нем не вспомнил.

— А к завтраму вообще забудет, — подлил масла в огонь Тимка. — Вот он и выкрутится. А мы теперь на заметке.

— С испытательным сроком! — добавила Зойка.

— Нет, — возразил я. — С испытательным сроком все пятеро. У завуча наши фамилии с утра на бумажке записаны.

— И вообще, — сказала Агата. — Куда мы так торопимся? Давайте все-таки с Митькой сначала поговорим.

— Это уж будьте спокойны, — потряс в воздухе кулаком Тимка. — Поговорю.

На этом большая перемена кончилась. И мы отправились к Приветовне на биологию.

С утра у нее настроение сильно улучшилось. Проведя краткую экскурсию по новому биологическому кабинету с зимним садом и пока еще пустым «живым уголком», если не считать одинокого ежа, который, кажется, благополучно впал в осенне-зимнюю спячку, она сказала, что мы можем идти домой отдыхать. Этим предложением мы с удовольствием воспользовались.

— Значит, так, — сказал Тимка, когда мы расстались с Агатой и Зойкой, которые почему-то спешили, — по-моему, домой тебе с этой сумкой лучше не заходить.

Я был с ним совершенно согласен. Если я вернусь с порванной сумкой, кто-нибудь из нашего многочисленного семейства непременно меня засечет.

— Поэтому прямиком идем в мастерскую, — продолжал Тимка.

Взглянув на его доверху набитый учебниками рюкзак, я предложил:

— А может, сначала к тебе заскочим? Хоть выгрузимся.

— Да ну, — поморщился Тимка. — Ходить туда-назад. Выгружать. Только время зря потеряем. Пошли уж как есть.

— Слушай, — забеспокоился я. — А ремонт будет дорого стоить? А то у меня с собой денег мало.

— Спокуха, — хлопнул меня по плечу Тимка. — Во-первых, недорого. А если денег все-таки не хватит, потом занесем. Я там всех давно знаю.

И, больше не тратя слов, он двинулся по Сретенке.

— А нам вообще-то куда? — поинтересовался я.

— До Сухаревки, — лавируя между снующими в обе стороны по узкому тротуару пешеходами, а порой и наступая им на ноги, следовал прямо по курсу Тимка. — Потом перейдем Садовое кольцо, дальше — сам увидишь.

— Нахал! Паразит! Хам! — крикнула мне прямо в ухо какая-то тетка.

Так всегда бывает, когда мы с Тимкой куда-нибудь спешим. Он идет впереди и всех толкает, а ругань достается мне.

Проигнорировав теткины вопли, я, сгибаясь под тяжестью сумки, продолжал следовать за другом. Наконец, мы перебрались на ту сторону Кольца, затем пересекли проспект Мира и, пройдя мимо книжного магазина, нырнули в арку с надписью: «Медицинская газета». За ней оказался тесный старинный двор, с четырех сторон огороженный домами и плотно заставленный машинами.