Кармелита. Роковая любовь - Олег Кудрин

— После вчерашней драки?

— Тут в героической битве барсетка потерялась. Ты случайно ее не видел?

— Случайно видел.

— Прекрасно. И где она? — Администратор не стал отвечать с ходу; для поддержания ритма беседы Антон положил ему в карман купюру.

— Ее цыгане унесли.

— Да?! И где их можно найти? Или по всей России, ай-нэ-нэ, кочевать придется?

— Не знаю. Я вообще-то не из их табора. Езжайте в Цыганскую слободу и там спрашивайте.

Тут уж Антон задумался. Он смутно предполагал, что вести переговоры с зубчановскими будет трудней, чем с командором администратором.

Заполняя паузу, в беседу вступил Максим:

— Думаете, вернут?

— Молодой человек, я и вам объясняю, если вы не заметили. Я не из табора, я из ресторана «Волга». Попытайте счастья. Если повезет — вернут.

— Спасибо.

— Удачи вам, ребята.

Максим посмотрел на Антона. За недолгий срок отсутствия в беседе тот уже и вторую кружку прикончил.

— Все, кончай пить. Поехали к цыганам.

— Эх, брателло! Эту фразу нужно говорить поэнергичней, — сказал Антон и сам без особого энтузиазма, вдруг лицо его просветлело. — Заодно цыганочку там найдем. Едем! Она за мной уже соскучилась. Ух, я ее…

И опять Максиму захотелось дать другу по морде. Что ж за дружба такая…

— Так, Антон… Давай я один поеду. Ты ж устал, небось. И ребра, поди, болят. Давай домой, а? А я уже один справлюсь.

— Не учи меня жить! Ну конечно… Я самое трудное сделал — все разузнал, а ты всю славу себе… Ладно, для друга не жалко.

* * *

Миро проснулся совсем рано. Точнее, сон перешел в то странное состояние, когда вроде бы и спишь, но все уже слышишь, чувствуешь. А вставать не хочется. Потом пришла мысль, что на сердце как-то удивительно легко и свободно, а вчера было плохо. Но тут же, разом, все воспоминания и обрушились: Баро, невеста, всадница, Люцита, Бейбут… Опять стало плохо.

Миро встал, тихонько, чтоб не разбудить отца. Вышел на свет божий. Посмотрел на солнце, сощурился. И сам себя, как кнутом, хлестнул попреками: «Что ноешь, ром? Иль не мужчина? Понравилась девушка, имя знаешь — так ищи, а не плачься!»

И решительно пошел к отремонтированной «газели».

Утро как утро. Халадо проснулся, нащупал спавшую рядом Грушу. Выполнил супружеский долг.

Встали. Груша выполнила свой супружеский долг — позавтракали.

Чтоб не молчать, Халадо завел старую пластинку:

— Мне сказали, что ты вчера опять на конюшню бегала?

— Да кто сказал? Дома я была…

— А ну встань, встань, встань, Груша. Дай я посмотрю в глаза твои бесстыжие!

— Э-э, Халадо, я даю, да не всем. Только мужу. Смотри!

— Опять этому дохлому конюху глазки строила, да?

— Да не нужен он мне вовсе!

— А кто же тебе нужен?

— Муж! Халадо нужен. И никто больше!

Кто-то постучал в дверь.

Вошел молодой красивый цыган. Вежливый. Поздоровался:

— Лачё дывэс!

— Лачё… — хмуро ответил Халадо.

Конечно же, это был Миро. Дом Груши он нашел быстро — ромы подсказали, почему ж не помочь человеку (может, родственник).

И в дом входил смело.

А вот как продолжить разговор, не знал. Где ж искать всадницу? Вот этот ром, наверно, ее отец.

Халадо не выдержал затянувшейся паузы:

— Что надо, ромалэ?

— Я Грушу ищу. Мне сказали, что в слободе только одна женщина с этим именем есть.

Тяжелым, ненавидящим взглядом Кузнец обжег сначала Грушу, потом — Миро.

— Ну и что тебе от Груши понадобилось? «Ревнует, боится за дочку-то. Ну, оно понятно — такая красавица!» — подумал Миро, а вслух сказал:

— Ты не бойся, отец, я с чистым сердцем пришел.

Халадо совсем рассвирепел, развернулся к Груше. Ух, каким же он страшным в такие секунды бывает!

А Груша растерялась, беды ждала от болтливого Сашки-шалапута. А она вдруг нагрянула с каким-то незнакомым красавцем. И ведь сказать-то нечего. Ой, прибьет Халадо, обоих и прибьет. Хоть было бы за что! Так не за что — вот чего обидно…

— Стало быть, ты уже начинаешь молодых кобелей приваживать, да?!

Груша наконец-то встряхнулась, оправдываться начала:

— Да я его первый раз вижу!

— Убью, дура! — Кузнец развернулся к Миро. — И тебя положу, чтоб к чужой жене не подъезжал!

Во всем этом крике один Миро остался спокоен;

— Тише, отец… Я не знаю, о чем ты говоришь. Мне другая Груша нужна, не эта. Вот, посмотри, моя, она еще браслет потеряла. Вернуть хочу.

Все еще горя глазами, Халадо схватил Миро за руку, внимательно рассмотрел браслет. И сразу узнал его. С тремя монетками… Это Зарецких, старинный. Раньше Ляля носила, а как умирала, почему-то отдала его барону, а не дочке своей — Рубине… А теперь, стало быть, Кармелита им разбрасывается.

На душе стало легче — зазря, выходит, на свою Грушеньку набросился.

Халадо широко улыбнулся, отпустил Мирову руку:

— Твоя Груша, парень, в другом тереме живет. Иди, ищи, авось найдешь…

Тут и Груша, успокоившись, съязвила по-бабьи:

— …приключений на свою шею!

— Почему? — удивился Миро.

— Когда найдешь, узнаешь.

— И на том спасибо, — откланялся парень.

«Повезло, — подумала Груша. — Во как с Халадо удачно получилось. Когда такая яростная ревность напрасной оказывается, в измену потом меньше веришь».

Нет, ну что за молодежь пошла! Когда Бейбут встав утром, увидел, что Миро куда-то уехал, он чуть не задохнулся от возмущения. Он всегда метальщиком ножей был, а тут сын его клоуном выставляет. Но делать-то нечего. Нужно к Зарецкому ехать. А что тому скажешь, когда спрашивать о Миро начнет?..

* * *

Так и случилось. Баро сразу заприметил, что Миро с ними не приехал. Поэтому встречал хмуро и на восторженное «Ну и дом у тебя, Баро! Как царь живешь — во дворце…» никак не отвечал. Однако паузу выдержал — вдруг Миро где-то там на улице задержался.

А потом напрямик спросил, глядя глаза в глаза:

— Бейбут, а где же твой сын?

Гость, будто не слышал, продолжал разглядывать дом, щупал ковры, светильники, украшения.

— Где Миро, Бейбут? Я думал, он приедет с вами. Думал, свататься будете.