Жажда власти. История заговоров от Рюриковичей до Романовых - Елена Разумовская

После смерти одного из бояр, кому Иван IV поручил практически регентство при неспособном Федоре, Никиты Романовича Юрьева, большую силу стал приобретать Борис Годунов, став фактическим правителем; в этом ему помогала супруга царя и его сестра Ирина, умевшая воздействовать на мужа и окружающих его людей. Против него выступили Мстиславские, вначале оказавшие Борису поддержку; князь Иван Мстиславский, сначала назвав Годунова сыном себе, затем согласился принять участие в его убийстве. За то князя Ивана Мстиславского схватили и упекли в монастырь, а его споспешников кого сослали, кого заточили.

С Шуйскими, которые на рожон не лезли, Борису пришлось идти на компромисс: они были большой силой (за родом Шуйских стоял весь торговый люд) и никогда не действовали напрямую. Они выискали верный способ сломать власть Бориса Годунова, действуя через его сестру царицу Ирину: она была бесплодна, и по замышлению Шуйских народ бил челом к государю Федору, чтобы тот развелся да вновь женился, иначе Россия останется без законного наследника и опять жди смуты. Борис Федорович Шуйских-то открыто тронуть не мог, но купцов, открыто высказывавших сожаления, что князь Иван Петрович с Борисом-правителем примирился, упек незнамо куда. Дело с разводом так и не дошло до Федора, а на противников своих Борис осерчал сильно. Вскоре после этого случая они были обвинены в измене (якобы подговаривали купцов на лихое дело против царя и правителя), арестованы и отданы под следствие в духе Ивана Грозного. После пыток и дознания Иван Петрович и двоюродный брат его Андрей Шуйский были высланы в отдаленные имения и затем там убиты.

Увидев, что от Годунова ждать правды и государству защиты не приходится, ополчились на него митрополит Дионисий, бывший примирителем в деле между Шуйскими и Борисом Федоровичем, и архиепископ Крутицкий Варлаам. Они обратились прямо к царю Федору, прося у него защиты для невиновных бояр, но тот если и слушал кого, то только правителя Бориса Годунова: по оговору его пастыри были отправлены в отдаленные монастыри, а на место митрополичье Борис Годунов посадил своего человека, ростовского архиепископа Иова. Теперь царский конюший и ближний великий боярин, наместник царства Казанского и Астраханского Годунов обрел полновластие: к нему обращались посольства иноземные, а богатства его семьи были поистине огромны (до 93 тысяч годового дохода!).

Пришло время Годунову остановиться и подумать: власть его была велика, превыше государевой, но не имела продолжения. После смерти Федора Ивановича власть должна была бы перейти к его потомству, и тогда при сыне Федора и сестры своей Ирины он мог остаться регентом и не терять завоеванного положения. Но, к несчастью для Бориса Федоровича, сына у нынешнего царя не было, поэтому единственным наследником престола оставался сводный брат царя Дмитрий, живший в своем уделе, в Угличе. При нем власть в стране захватил бы клан бояр Нагих, родственников Дмитрия по матери, и лучшее, что ждало бы Бориса Годунова, участвовавшего в ссылке царевича в отдаленный уезд, — это опала. Мы предположительно можем себе представить, какие мысли поселились в голове Годунова, и слух о гибели Дмитрия от убийц является логическим и вполне ожидаемым.

Эта горькая весть распространилась по Руси в мае 1591 г. Виновником смерти царевича досужие языки сразу сделали Годунова. Говорили, что он подсылал к юному Дмитрию Ивановичу отравителей, но это не подействовало. Тогда он собрал совет из своих приближенных, где решили: нужно подослать наемных убийц. Назывались и их имена — Владимир Загряжский и Никифор Чепчюгов, которые, как говорила молва, не пошли на такой грех, как убийство отрока, да еще и брата царева; отказались. Тогда отыскался рьяный исполнитель задуманного — дьяк Михаил Битяговский, который и отправился в Углич. Царица Мария словно почувствовала, что сыну грозит злая беда; как только Битяговский и компания прибыли в Углич, она ни на шаг не отпускала от себя Дмитрия. Может, и уберегла бы царевича, но в заговоре с подосланными убийцами была нянька Дмитрия Василиса Волохова; 15 мая пополудни она вывела Дмитрия во двор терема погулять, где ждали тати. Один из них, Осип Волохов, заговорил с царевичем и вынул нож, но не успел перерезать горло: ребенок вывернулся от него и убежал бы, но упал. Кормилица пыталась его защитить, закрыв собой, но Битяговский отнял Дмитрия (кормилицу убийцы забили почти до смерти) и заколол кинжалом. Звонарь, с колокольни видевший преступление, начал созывать народ колокольным звоном. Убийц захватили на месте и покарали разгневанные люди, а к царю Федору послали вестника. Борис Годунов перехватил его и подменил грамоты: вроде бы царевич не убит был, а сам порезался ножиком во время игры. В подменном письме Борис пытался скинуть вину на Нагих, которые не усмотрели за царевичем: по их оплошке погиб царский наследник. Царь же очень горевал о брате и плакал.

Поскольку Борис был фактическим правителем при безвольном Федоре Ивановиче, ему ничего не стоило подделать и результаты проведенного следствия: среди следователей были его приближенные и те, кто так или иначе зависел от его власти. Первым, кого следователи расспросили по приезде в Углич, был сторонник Бориса Русин Раков, по должности городовой приказчик. Тот и обвинил Нагих в смерти Дмитрия Ивановича, а уж потом на основе его слов следователи допрашивали Нагих, считая, очевидно, что вина их доказана. Поговаривали, что Дмитрий страдал приступами падучей, т. е. эпилепсии; тогда вины ничьей в его смерти нет, кроме ближних родичей, кормилицы да нянек, которые не уберегли: мальчик играл с дворней в ножички и упал на острие во время припадка. Так говорил Андрей Нагой, брат царицы. По ходу следствия выяснилось, что первой об убийстве крик подняла царица Мария, которая звала братьев на помощь и обвиняла Битяговского со товарищи. Никто не видел, как зарезали Дмитрия. Следователи расспросили всех, кого отыскали: тот, кто звонил в колокол, пономарь по прозванию Огурец, тоже ничего не видел и не со страху звонить кинулся, увидев убийство, а по приказу царицы Марии. Следствие зашло в тупик и не собиралось из него выбираться; ему, очевидно, нужны были сведения, подтверждавшие, что смерть царевича была случайностью, а уж Нагие виновны в этой случайности и в том, что желали на царского великого боярина Бориса Годунова все списать. Они записывали показания, которые тут же опровергались другими, и не искали проверки и подтверждения сомнительным словам допрашиваемых.

Чтобы никто более не болтал о событиях в Угличе, всех Нагих сослали по дальним тюрьмам, царицу Марию постригли в монахини, а свидетелей убивали, пытали и ссылали в отдаленные уголки не обжитой еще Сибири (большая часть поселилась в Пелыме, который в XVIII в. становится местом заключения родовитых господ, участников дворцовых заговоров).

Был ли Дмитрий Угличский убит по приказу Бориса Годунова? Этот вопрос до сих пор остается одним из белых пятен отечественной истории. Мы знаем только, что потомки с готовностью приняли кровавую версию событий, предложенную XVI столетием. С одной стороны, так вполне могло быть, но, с другой, мы знаем, что многие беды того времени были огульно списаны на Бориса Годунова, которого потом обвинили во всех смертных грехах, в том числе и в отравлении царя Ивана Грозного. С. М. Соловьев писал: «Собор обвинил Нагих; но в народе винили Бориса, а народ памятлив и любит с событием, особенно его поразившим, соединять и все другие важные события… погиб ребенок невинный, погиб не в усобице, не за вину отца, не по приказу государеву, погиб от подданного»[37]. На Бориса списали и вину в московском пожаре, хотя он поддержал погорельцев и деньгами, и милостями; его ж обвинили в нападении хана Казы-Гирея на Москву. Во всех напастях отныне народ русский видел виновником Бориса Годунова, старавшегося, как говорили, заставить забыть всех о смерти Дмитрия в Угличе. Ни казни, ни пытки, ни переселения не помогали: люди упорствовали в своем мнении против Годунова.