8 историй - Юлия Резник

уж, нет. Сегодня пусть у бабушки побудут. Завтра заберем. Сегодня – ты только моя. Сейчас теще позвоню. Предупрежу.

Нет, все не стало сразу радужно и безоблачно. Измена не проходит бесследно. Просто в один момент Леся поняла, что уже не думает об этом пятьдесят девять минут из шестидесяти, находящихся в часе. Время двигалось вперед, происходили новые события, вытесняющие плохое из головы. Ну и Николай не давал никаких поводов для нареканий. Он окружил ее еще большей заботой и любовью. А когда оказалось, что ночь их воссоединения не минула даром, и Леся опять забеременела, так он и вовсе чуть с ума не сошел. От счастья. Леся оттаивала постепенно. Наблюдая, как муж возится с детишками, как постоянно гладит ее животик, как стремится помочь по дому, чтоб она не так сильно уставала… И как-то однажды, уже родив Надюшку, женщина поняла, что ее отпустило. Совсем. Она подошла к мужу, который укачивал дочь, обняла его со спины и прошептала:

– Люблю тебя.

А он замер под ее руками. Обернулся резко. И такое облегчение в его взгляде было… Такое облегчение! Прижал жену к себе, зарылся лицом в густые русые волосы и расплакался. Как ребенок совсем.

История 3. Ольга и Бахтияр

Распрощавшись с парочкой, Вита заскочила в торговый центр. В туалет хотелось просто смертельно! Справившись со своими делами, и купив баночку йогурта в находящемся тут же супермаркете, женщина снова вернулась к машине. Адрес нового заказа – церковь. Эко ее сегодня заносит, – думала Вита, осторожно отпивая из баночки. Наверное, следующий пассажир будет скучным. Уж точно никаких геев или изменников. И правда, ее ожидала скромная молодая женщина.

– Здравствуйте. Мне на Виноградарь, – негромко проговорила она. И только тут Вита заметила синяки на лице пассажирки. Та неловко поправила повязанный на голове платок и отвернулась к окну. Вита закусила губу, подавляя порыв ярости, и немного более резко, чем следовало, нажала на педаль газа. Пассажирка дернулась и ухватилась за сидение.

– Извините, – пробормотала Вита, все еще силясь взять эмоции под контроль.

– Ничего, – практически прошептала женщина.

Она была бы красива, если бы хоть как-то стремилась подчеркнуть свою красоту. Но никаких следов косметики на лице пассажирки не было. Если не считать пудры и тонального крема, которыми та пыталась замазать побои. Телефон женщины зазвонил. Она испуганно подпрыгнула.

– Баха! – И такая радость в голосе! – Привет. Да, звонила… Я ушла от Владимира, Баха… Да. Еще в начале недели. Нет… Не могла тебя поймать… Прости… Хорошо, – засмеялась пассажирка. – Не буду извиняться. Приехать?! Нет, Баха, я не могу. Ты же только после рейса… Да?! Ладно…

Женщина положила трубку и тихонько пробормотала:

– Планы изменились. Мы не могли бы поменять маршрут?

– Без проблем, – улыбнулась Вита. – Куда едем?

– Мне на Гарматную…

Вита кивнула, вбивая адрес в навигатор. Пассажирка немного расслабилась и снова уткнулась в окно. Ольге было страшно. Она решилась на то, на что, по собственному убеждению, была совершенно не способна. Оля вообще не понимала, откуда у нее взялась смелость отважиться на такое… Уйти. От мужа, с которым она венчалась пять лет назад. В этой самой церкви, от которой они только что отъехали. Мужества в ней никогда не было. Как и силы духа. Она вообще не умела кому-либо противостоять. Будь то родители, подруги, или муж. Именно из-за своей бесхребетности Ольга вышла за нелюбимого, именно из-за нее она чуть было не лишилась самого важного в жизни. Своего Бахи.

Они познакомились давным-давно. На праздничной линейке, посвященной первому звонку. Тогда маленькая Оленька пришла в школу в первый класс. Ее соседом по парте, несмотря на недовольство Ольгиной матери, стал маленький темноволосый мальчик. Бахтияр. Ольгу с ходу заинтересовало такое редкое и невероятно красивое имя, да только выговорить его ей было совершенно не под силу. Она заикалась. Глядя на ее судорожные попытки, Бахтияр щербато улыбнулся и проговорил:

– Называй меня Баха. Так проще.

Этим он ее покорил. Потому что не стал смеяться, как все другие дети, а просто пришел на помощь. Она влюбилась в него именно тогда, хотя Баха утверждал обратное:

– Нет, Олька… Влюбилась ты в меня, когда я тебе конфеты предложил в неограниченном количестве.

Ольга смущенно смеялась в ладошку, отрицательно качая головой. Да, то щедрое предложение она запомнила навсегда. Как-то раз на переменке Баха угостил ее конфетами. Семья Оли жила бедно, и конфеты она ела редко, поэтому предложение мальчика было таким заманчивым! Особенно, когда он добавил, протягивая горсть шоколадок:

– Бери, сколько хочешь! Мне не жалко. Хочешь… хоть целых две бери!

Целых две – это было так много! Он вообще был очень щедрым, и внимательным, и надежным. Оля бы и вовсе никогда не расставалась со своим Бахтияром, если бы это было возможно. Только ее маме Баха почему-то совсем не нравился. Она называла его странным прозвищем «черный», и каждый раз крестилась при виде мальчишки. Будто бы он был исчадием ада. Только годы спустя Ольга поняла, что ненависть матери была вызвана тем, что Бахтияр был мусульманином. Сама Галина была рьяной христианкой, и в таких же традициях воспитывала дочь. Именно вопрос веры и стал камнем преткновения в их с Бахой жизни.

Они окончили школу ровно десять лет назад. Бахтияр, как и мечтал, поступил в летное училище, Оля – в иняз. Вот тогда-то они и поняли, как невыносимо тяжело порознь. Раньше ребята виделись каждый день, сидели бок о бок, а тут…

– Может, нам пожениться, Оль? – спрашивал Баха, когда им удавалось пересечься в городе.

– Как? Мы не сможем венчаться, Баха…

– А зачем это делать? Распишемся, и все дела. Мои родители нас поддержат.

– И не станут настаивать, чтобы я приняла ислам?

– Не станут. Слушай, Оль, у меня нормальные современные предки… Ты же знаешь…

– Я так не могу, Баха. Отец с матерью не позволят мне жить во грехе. Да мне и самой не хочется.

– Олька, ну, затюкали они тебя совсем. В каком грехе? Мы в двадцать первом веке живем. Ты, что же, и сексом со мной до венчания заниматься не будешь? – улыбнулся он.

Ольга уткнулась ладонями в лицо:

– Нет. Не буду.

– Ты же шутишь, да? – нахмурился Баха. – Нам уже почти восемнадцать.

– Не шучу, – отвернулась Оля. – Я так воспитана. Мой папа – дьякон. Ты себе не представляешь, что начнется, если станет известно, что я…

– Дело ведь не только в вере, да? Я – татарин. Это тоже делает меня недостойным в глазах твоей семьи?

Оля поежилась. Потому