Варвар, который ошибался - Евгений Шепельский

Там сидели старейшины, все, кроме дедушки Трампа, ребятня и клановые мужчины. И Джальтана. Мне хватило секунды, чтобы проследить ее взгляд, направленный — верно, на Шатци. Сверху вниз, поверх моей головы.

К моим ушам прилила кровь.

Арена и трибуны амфитеатра запретны для девушек и женщин. Им нельзя учиться навыкам боевых варваров и смотреть на испытания мужчин. Такие уж в кланах Джарси порядки. Мужчинам — мужское, женщинам — женское, хотя женщины кланов Джарси легко управляются с луком и копьями, а кое-кто запросто может отходить кланового мужчину (бывали случаи). Так вот Джальтана была единственной девочкой, которой сам дедушка Трамп, главный старейшина клана, страдавший углубленной мизогинией[7], разрешил — вы не поверите! — учиться рядом с мужчинами, а позднее возвел в ранг боевого варвара.

Мотивов он не разглашал, а Джальтана, рядом с которой учился и я, своими талантами затмила почти всех мужчин. Кроме меня, гм.

Мы были близки в свое время. Наш роман то вспыхивал, то затухал, а потом Джальтана уехала — «отбыла зарабатывать деньги для клана», как сказал бы мой дедушка Трамп. Мы не виделись год, и, наконец, позавчера она возвратилась, и… и…

Она пялится на моего сводного брата! Смотрит, прищурясь, а вернее, жмурясь, как сытая довольная тигрица, и между бровей ее вновь пролегла знакомая мне саркастичная складка.

Вот почему она старательно избегала меня вчера: этот ушлепок, этот обезьяний царь, этот… Он успел встретиться с ней раньше!

За этот год мой братец подрос и раздался вширь, а еще в нем проснулся великий врожденный талант: привлекать женщин, ничего для этого не делая. Есть мужчины, обладающие своего рода животным обаянием, которое действует на женщин — не на всех, однако на многих — как манок на уток. Такой мужчина может просто поплевывать на них, унижать, а то и всячески притеснять, больно шлепать по попе, таскать за волосы, не обращать внимания, не мыться, не бриться, даже завести блох в одежде и вшей в бороде, но женщина — даже суровая варварша, Гритт ее маму за ногу! — пойдет за ним на край света.

«И ты, Джальтана!» — мог бы сказать я. Но не сказал. Тролль рыкнул, вернее, рыгнул, распространив по Арене запах горелого солода (перед дракой он накачался дармовым пивом). Джальтана перебросила боевое копье, установленное между ног, с одного бедра на другое, тряхнула упругим хвостом светлых волос и удостоила меня мимолетного взгляда. «Останемся друзьями», — вот что говорили ее глаза. Знаменитый, классический эвфемизм выражения «Пошел на хрен»!

— Гро-о-о-о! — заревел тролль нетерпеливо: мол, да что вы там, уснули?

— Ладно, — сказал я Шатци, ощутив новый взгляд Джальтаны меж лопатками, — двигай.

Сводный брат плавно перебежал на середину Арены, держа меч «острием» книзу.

— Утю-тю-тю-тю! — обратился он к троллю. — Откуда ты такой хороший? А глазки-то, глазки!

От топота Верхогляда Арена заходила ходуном. Он впечатал дубину туда, где только что был Шатци. Однако мой ученик давно прянул вбок и врезал деревянным мечом по ляжке тролля. В настоящей схватке такой удар едва поранил бы прочную шкуру, но брат знал, что делает: унижение порой жалит сильнее острого меча.

Я вскинул ладонь:

— Порез засчитан!

Еще три пореза — и будем считать, что тролль начал истекать кровью. Даже такая туша может истечь кровью и врезать дуба — то есть окаменеть. Так умирают тролли. Причем наши, северные тролли каменеют сразу, южные же, в силу неких загадочных причин — спустя несколько минут, и иные могут не каменеть и до получаса. Если какой-нибудь падальщик умудрится за это время попробовать мясо тролля, то вскоре сдохнет от камней в желудке.

Зелмо издал хрюкающий рев, разворачивая свою тушу. Несмотря на значительную массу и связанную с ней инерцию, тролли умудряются двигаться очень и очень быстро. К тому же у них отменный глазомер, а равновесие они умудряются сохранять лучше, чем люди. Шатци присел — дубина Верхогляда пронеслась над головой. Ткнул мечом в пузо тролля, но топтыга запросто отбил удар свободной ручищей; деревянный меч запрыгал по Арене. Шатци клубком перекатился в сторону меча, успел подхватить, распрямиться и отпрыгнуть, прежде чем — бух-бух-бух! — дубина опустилась ему на темечко.

— Слепоглазый одноух!

— Гро-о-о-о!

— А на заднице дырка!

— Не-е-ету-у-у! — Бух-бух-бух!

— Да есть, ты, голодранец!

Бух-бух-бух!

Шатци все делал правильно: сперва «раскачать» тролля, вывести из себя настолько, что тролль потеряет контроль над собой, потом выждать момент и атаковать.

Троллю не очень страшны скользящие удары даже стальным заточенным клинком — шкура прочная, и «истекать кровью» тролль будет весьма долго. Я же, как честный судья, не допущу для Шатци поблажек. Чтобы решить дело тролля по-быстрому, нужен смертельный укол пробойником. Глубокий укол в чувствительное место — в брюхо, шею, поясницу. В нашем случае — просто ткнуть тупой деревяшкой в нужное место. Однако пока задеть тролля уколом не удавалось. (Добавлю в скобках, что тролля можно завалить и с помощью топора — но это высший класс боевого мастерства, на который сподобились только дедушка Трамп и… Фатик Мегарон Джарси, то есть я.)

— Второй порез!

Мало-помалу Арена пропиталась пивным духом, окуталась облаками песчаной пыли. Тело Шатци покрылось липкой коркой из налипших песчинок; струйки пота чертили на ней извилистые дорожки. Тролль — существо, практически не подверженное усталости, а человек — слаб. Я начал волноваться за сводного брата, хотя в глубине души меня преследовала навязчивая мысль: было бы хорошо, если бы Шатци проиграл.

Два пореза — слишком мало, чтобы присудить победу. Необходимо хотя бы четыре — в разных, наиболее «кровоточивых» местах. И обязательно, как я уже говорил, нужно выждать время, потребное на то, чтобы тролль «истек» кровью. А за это самое время случиться может что угодно, ведь тролль имеет право действовать дубиной почти в полную силу. Ну а человек — устает, устает, устает… Впрочем, он может нанести еще несколько порезов, и тогда я, как судья, могу присудить победу. Однако Шатци больше не использовал меч для нанесения порезов.

— Ах ты мой косоглазенький!

— Гро-о-о-о!

Шатци водил тролля по Арене, даже не думая прибегать к помощи боло, которым достаточно легко спутать ноги тролля. Несколько раз брат чудом уклонялся от могучих ударов Верхогляда. Я волновался и ждал. Когда мне показалось, что братец сейчас выдохнется и признает поражение, Шатци вынудил Зелмо стать против солнца, выманил на себя и сделал «поцелуй в пустоту»: убрался с дороги разогнавшегося тролля в последний момент. Это, пожалуй, был единственный способ — кроме боло и подножки, что грозила Шатци сломанной голенью и проломленным дубиной черепом — заставить тролля потерять равновесие.