Двенадцать подвигов Рабин Гута - Алексей Лютый

– Твою мать… И здесь эти твари, да еще целыми стадами, – сплюнув, в сердцах проговорил он.

Мы обернулись на его голос. Я, как и очень многие современные псы, с раннего детства страдаю близорукостью. Очки, понятное дело, нам никто не прописывает, вот и принял поначалу приближающееся к нам стадо за обычный лошадиный табун. Однако я ошибся. Надвигающаяся на нас конская лавина лошадьми оказалась только в нижней части. Верхняя же половина у них была абсолютно человеческой. Она размахивала руками с зажатыми в них флажками и транспарантами и вдобавок еще и громогласно скандировала: «Внесите Крона в список кандидатов! Внесите Крона в список кандидатов!» Я удивленно уставился на живых кентавров, раздумывая, как отреагировать на их появление, а вот Попову, кажется, было абсолютно все ясно.

– Нет, я еще могу стерпеть, если лошади – это лошади. Но когда эти мерзкие твари под людей косить начинают, пусть пеняют на себя, – проскрипел он зубами и истошно заорал: – Пошли на хрен отсюда, мутанты парнокопытные!

Первым делом во все стороны из рук кентавров разлетелись транспаранты. Затем попадала с копыт ближайшая к нам линия демонстрантов, а следом, после секундного колебания, решил прилечь и второй ряд. В общем, поначалу получилось точно так же, как в стихах у какого-то поэта: «Смешались в кучу кони-люди, и залпы тысячи орудий затмил поповский вой!» Впрочем, в кучу смешались только первые два ряда. Остальная часть кентавров на ногах удержалась, но, видимо, сразу сообразив, с кем имеют дело, бросилась наутек. Андрюша хотел рявкнуть еще разок им вдогонку, но затем передумал, видимо, полностью удовлетворившись полученным результатом. Его милосердный поступок позволил подняться на ноги сбитым на землю кентаврам, и они с криками: «Атас, менты санкционированный митинг разгоняют!» тут же умчались вслед за своими собратьями. Попов удовлетворенно вздохнул.

– Вот так-то лучше, – ухмыльнулся он и отскочил в сторону, поскольку Гомер совершенно неожиданно для всех нас бухнулся перед ним на колени.

– Божественный голос. Божественный голос! – завопил он. – Ох, как многое я мог бы с таким голосом сделать. Читал бы свои стихи в акрополе, и ни одна тварь не смогла бы заставить меня заткнуться. Тогда бы я стал величайшим в истории поэтом, – грек охватил руками колени криминалиста. – Прошу тебя, не гони. Обучи навыкам вокала. Что хочешь для тебя сделаю!

– Дорогу в ближайший город покажешь? – поинтересовался Попов и, когда Гомер в ответ закивал головой так, что любой китайский болванчик бы позавидовал, великодушно хлопнул его по плечу. – Тогда вставай. Пойдешь с нами.

– О боже, нам только еще одной иерихонской трубы не хватало, – мой Рабинович возвел очи к небу. – Смотри, Андрюша, берем его с собой только под твою личную ответственность!

Жомов как-то с сомнением посмотрел на вновь организованный кружок ораторского искусства и, фыркнув, пожал плечами. Дескать, развлекайтесь, детки. А моего мнения, естественно, никто не спрашивал. Мог бы я им рассказать, какие последствия может повлечь за собой такой поступок, да не стал. Все равно не прислушаются. Тем более что уже было решено тронуться в путь, и счастливый Гомер возглавил нашу процессию. Я, как обычно, хотел оспорить у него это право, но, увидев, как он вприпрыжку скачет впереди, постоянно оглядываясь на Андрюшу влюбленными глазами, фыркнул и пошел рядом с Рабиновичем. Ну, ей-богу, стыдно на такое убожество смотреть. Словно дворняга приблудная себя ведет. Нет у этого грека ни породы, ни экстерьера!

До ближайшего к месту нашей высадки и первой встречи с аборигенами городка на Пелопоннесе под названием Тиринф путь оказался не слишком близким. Нам пришлось преодолеть невысокое взгорье и подняться почти к отрогам гор, прежде чем показались его стены. На дорогу ушло часа три или четыре, сказать точнее было трудно, поскольку часы у всех трех человекообразных моих спутников шли то в обратную сторону, а то и вовсе работали вместо компаса.

За весь путь до Тиринфа развлечений на мою голову не выпало почти никаких. Может быть, моих спутников и забавляли непрекращающиеся стенания Попова по поводу пешеходных прогулок или ужимки Гомера в стиле шелудивого щенка, но мне, если честно, от этого было только тошно. Тем более что Сеня даже не давал мне мелкую живность погонять, постоянно окриком подзывая к себе. Положение несколько улучшилось, когда наш греческий экскурсовод начал рассказывать о местной геополитической ситуации и об особенностях предстоящего путешествия на Олимп.

Не знаю, может быть, вы уже слышали, что в нашем мире античная Греция была разбита на множество независимых городов-государств. Так вот, в этой вселенной все было точно так же. Неугомонные эллины постоянно искали на свое посадочное место приключений. А не находя их, попросту шли стенка на стенку целыми деревнями. Тиринфцы не переваривали пилосцев. Те, в свою очередь, при случае били морду спартанцам, а последние с огромным удовольствием гоняли дубьем афинян. И так без конца!

Может быть, и нам пришлось бы поразвлечься, пробираясь к Олимпу, но сейчас в Элладе шла предвыборная кампания и грекам попросту было не до войны. Нет, воевать они, конечно, пытались, когда Арес рассыпал милости и щедрые обещания, но тут же вмешивался другой бог, и о войне эллины забывали. Впрочем, что я вам об этом рассказываю! Вы и так уже все видели.

В общем, Гомер обещал нам, что до Олимпа мы можем добраться без особых приключений, чем ужасно опечалил Жомова. А затем и Рабиновича озадачил, рассказав, какие проблемы возникли с самим Олимпом. Как вы помните, к самой горе прогуляться мог кто угодно, но вот попасть на ее вершину, где обитали боги, мог далеко не каждый. С исчезновением Зевса ситуация и вовсе усложнилась. Теперь, если верить словам Гомера, даже путь к горе люди найти не могут. И если кто-то и может попасть в это смутное время на Олимп, то только боги или герои, то бишь метисы богов и обычных людей.

– Так в чем проблема? – тут же хмыкнул Жомов. – Поймаем какого-нибудь бога и заставим его нас до места довести…

– Молчи лучше, ловец удачи. Вон ты у нас уже поймал одного, – отмахнулся от него мой Сеня, явно намекая на встречу с Гермесом. – Сейчас не будем над этим голову ломать. Переночуем, а утром поразмыслим, как решить проблему.

Ваня сердито покосился на моего хозяина, недовольный его напоминанием о собственном поражении, но возразить на слова Сени Жомову было нечего. Омоновец упрек проглотил, но замолчал и до самого Тиринфа не произнес ни слова.

Городишко хоть и выглядел довольно убого, но оказался довольно чистым. Улицы Тиринфа жители выложили тщательно пригнанными друг к другу каменными плитами. Большинство домов были одноэтажными, но попадались двух– и даже трехэтажные чудеса античной архитектуры, причем многие оказались украшены всякими там колоннами и статуэтками. Конечно, это был не наш родной город, но, по сравнению с убожеством скандинавов, в Тиринфе мы столкнулись просто с чудом цивилизации.

Несмотря на сгущавшиеся сумерки, городские ворота в Тиринфе оставались открытыми. Прислонившись к их створкам, клевали носами два полупьяных стражника. Жомов принюхался к аромату, раздававшемуся на два километра в стороны от перепившейся охраны, и, судорожно сглотнув слюну, жалобно посмотрел на Рабиновича. Сеня придал лицу выражение жертвы медузы Горгоны, сделав вид, что не замечает молящих взглядов друга. Ваня безнадежно махнул рукой, и мне, честное слово, стало его жаль. Так бы и выхватил из рук у стражника бурдюк с вином и сунул его потихоньку несчастному омоновцу!