Ты предназначена мне - Алиса Ковалевская

Отворив дверь, Руслан приказал кому-то принести горячий чай и липовый мёд. Немного подумав, сделал свет ярче. До того тускло мерцающий, он заставил меня зажмуриться.

— Выключить? – тут же спросил Рус, но я отрицательно кивнула.

Кое-как подтянула к себе ноги. Мысль о том, что Василиса смогла добраться до берега, подействовала на меня, как доза обезболивающего. И пусть я знала, что это ненадолго, сейчас я чувствовала нечто отдалённо напоминающее счастье. Счастье с привкусом крови и моей собственной потери.

— Когда Дмитрий принёс мне твои бусы… — Руслан шумно выдохнул. – Ева…

Я спустила ноги с постели. Упёрлась рукой в край кровати, борясь с дурнотой, с головокружением. Наткнулась на предупреждающий взгляд Руса. Коснувшись лба, убрала волосы. Как бы ни хотелось мне подняться, сделать этого я всё-таки не решилась.

— Прости, — голос мой звучал тихо. За дверью послышались и снова стихли, погружая нас в тишину, отзвуки чужого разговора. – Прости, Руслан, — не пытаясь скрыть глаз. – Если бы я не вышла из театра…

— Никто не знает, что было бы тогда, — отрезал он. – Ты всего лишь средство достижения цели.

— Из-за меня погибли твои люди, — возразила, хотя и понимала, что в определённой степени он прав.

В этой игре я – орудие, средство достижения цели, оказавшееся более доступным, чем все другие. Марионетка.

— Мои люди погибли потому, что я недооценил врага. Никогда не стоит недооценивать своих врагов, Зверёныш.

— Кто такой Виконт?

— Он начинал с моим отцом. Потом начал своё дело – открыл частное охранное агентство. Мой брат доверял ему, чёрт его возьми! – процедил Рус, мотнув головой. – То, что случилось, Ева, не было спонтанным. Вик всё просчитал и выбрал момент. Двуличная тварь. Я ведь с самого начала предполагал, что он с этим связан, — опять сквозь зубы, короткий взгляд на меня. – Он умён… Н-да… И хорошо знаком с обратной стороной этого города.

— Теперь всё закончилось?

Губы Руслана сжались в линию, темнота глаз наполнилась гневом. Резко он отвернулся от меня и, приблизившись к подоконнику, встал, расставив ноги на ширину плеч.

— Руслан, — неуверенно позвала я, чувствуя, что что-то не так. – Вы… Вы всех взяли? Тот человек… Вик…

Он молчал. Я не сводила с него глаз. Напряжённый, мрачный, он смотрел не в окно – сквозь него. Не на Грат, не на скрытый в ночи сквер перед больницей – в пустоту.

— Руслан, — позвала снова и всё-таки сделала попытку подняться.

Обернувшись, он взглядом заставил меня остановиться.

— Нет, — коротко, тихо, жёстко. – Виконту и нескольким его шакалам удалось уйти.

— Удалось уйти? – ошеломлённая, переспросила я. Приоткрыла губы, но больше ничего сказать не смогла. Только ощутила, как леденящий ужас прошёлся вдоль всего позвоночника. – Но… Руслан… Всё же будет хорошо? Скажи, что вы… что вы знаете, где их искать. Что… что всё будет хорошо.

— Всё будет хорошо, Зверёныш, — так же тихо и жёстко ответил он. Перевёл взгляд на темноту за окном и повторил: — Теперь всё будет хорошо, обещаю.

Руслан

— Считаешь, он вернулся в страну? – с задумчивостью посмотрев на меня, Акулевский поднялся с плетёного кресла.

Открытая веранда его особняка выходила на задний двор. Цветущая сирень наполняла воздух сладковатым чувственным ароматом, доносимым до нас мягким, сменившимся вчера с северного на юго-восточный ветром.

Подойдя к оплетённой вьюном деревянной перегородке, Борис окинул сад взглядом. Особняк его находился вблизи Грата и, как я догадывался, был далеко не единственным из принадлежащих ему.

— Более того, я считаю, что он где-то в Грате, — я откинулся на спинку.

Акулевский ещё некоторое время смотрел в сторону облепленных белыми и сиреневыми цветами кустов, потом повернулся ко мне. Слова мои, судя по всему, стали подтверждением его собственных мыслей. За несколько прошедших с момента взятия команды «Беринга-320» дней выйти на след Виконта нам так и не удалось. Создавалось впечатление, что он растворился в воздухе или, повесив себе на шею пару свинцовых гирь, нашёл пристанище на морском дне. Учитывая, чего его ожидало при поимке, с его стороны это было бы весьма предусмотрительно. Только и мне, и Акулевскому было понятно, что ни того, ни другого он не сделал.

— Хочешь спрятаться так, чтобы никто не нашёл, спрячься у всех на виду, — проговорил Борис, не обращаясь ко мне.

На круглый деревянный шарик, венчающий один из столбиков перегородки, опустилась небольшая птичка. Встрепенувшись, она склонила головку и несколько раз громко чирикнула. Акулевский, как и я, наблюдал за ней. Как будто кокетничая, она перепорхнула с шара на поручень и защебетала – звонко, беззаботно. Губы Бориса искривила мрачная улыбка.

За время нашего разговора о Еве мы не обмолвились и словом. В том, что о её состоянии ему докладывают, я не сомневался. Что же до остального…

Вечером её должны были выписать из больницы. Состояние её, несмотря на пережитое, опасений не вызывало. Синяки, ставшие только заметнее, служили напоминанием о бесконечной ночи, пережить которую было куда труднее, чем любую из предыдущих.  Глядя на девчонку, вернувшую мне способность чувствовать, я искал внутри себя что-то, за что мог зацепиться. Найти Виконта. Стальная проволока этой мысли протянулась через каждый мой нерв. Найти и вернуть ему долг. Но прежде нужно было сделать кое-что ещё. То, что стоило сделать раньше. Намного раньше.

— Не помешаю? — вслед за почти неслышным шорохом услышал я похожий на щебет вспорхнувшей птички голос.

Та самая девчонка, что навела нас на след «Беринга», держа в руках поднос, вошла на веранду. — Вы просили принести чай.

Борис кивнул, позволяя ей пройти дальше и выставить на стол чашки, и она подошла ближе.

Больничную сорочку сменило лёгкое платье. Скромное, с маленьким круглым вырезом, оно едва прикрывало её колени, и я мог видеть оставшиеся на ногах царапины. Руки её были покрыты ссадинами, но внимание моё привлекло не это. Тонкое запястье обхватывала нить жемчуга. Обмотанная несколько раз, она не скрывала старого следа от верёвки, скорее подчёркивало его уродливость. Я поднял взгляд к её лицу.

— Чай с чабрецом и душистыми травами, — сказала она, аккуратно выставив всё на стол. Кому были предназначены эти слова, я не понял. Судя по всему, нам обоим. – Сливки, домашнее печенье и бисквиты, — поставила рядом блюдо с выпечкой и молочник.

— Спасибо, Василиса, — дождавшись, пока она, выпрямившись, опустит поднос, выговорил Борис и обратился ко мне: — Василиса замечательно печёт. Советую тебе попробовать её бисквиты. Никогда не был любителем сладкого, но у этой девочки золотые руки.

«Эта девочка» слегка смутилась.

— Глянула на него из-под густых ресниц. Волосы её, теперь доходящие только до поясницы, были распущены и убраны по бокам маленькими, усыпанными камнями заколками.