Первокурсница - Виктория Ледерман

Я налила в блюдечко молока и поставила возле своего письменного стола, а туалет устроила возле батареи, в дальнем от меня углу. Сама же вновь засела за латынь, пытаясь сосредоточиться на учебе. Через полчаса у меня заломило спину, и я вместе с учебником перебралась в постель. Сытая Анфиска устроилась у меня под боком и довольно заурчала. У меня слипались глаза, я отчаянно зевала, бессмысленно глядя в книгу, и наконец, сбросив ее на пол, потушила свет. Я не враг своему здоровью – не собираюсь гробиться из-за десяти дурацких предложений, которые все равно не прибавят мне счастья в жизни. Уже первый час ночи, а вставать в полседьмого.

Не успела я уютно устроиться под теплым одеялом и сладко задремать, как проснулась Анфиска и принялась носиться по комнате. Она запрыгивала на стол, пару раз опрокидывала стакан с ручками и карандашами, забиралась на постель и скакала по моей голове. Что я только не делала, чтобы утихомирить ее: брала с собой под одеяло, усиленно гладила, потом отпускала и зарывалась головой под подушку. Все без толку. Противное животное совершенно не собиралось спать и мне не давало. В довершение всего она села у плотно закрытой двери и принялась истошно мяукать, требуя, чтобы ее выпустили из комнаты, где она уже все проверила. Я готова была перевязать ее морду шарфом, чтобы эти пронзительные вопли не разбудили маму. В какой-то момент я даже пожалела, что Саня и в самом деле не придавил ее ногой.

Собирая в очередной раз свои рассыпанные ручки, я взглянула на часы и обомлела – двадцать минут четвертого. Спать осталось всего три часа, при условии что мне удастся уснуть в течение следующих десяти минут. Меня взяла такая досада, что я уселась прямо на пол и заревела от отчаянья. Ну что за наказание такое? Что за гадкий день? Волосы, баллончик лака, Геныч со своей Лелькой, невыученный латинский, ссора с мамой, разбитая Санина машина… А теперь вот еще и кошка! Не слишком ли много для одного дня? Может, все вокруг правы и желают мне добра, а я, дура, не понимаю этого? Завтра же помирюсь с мамой, извинюсь перед Саней и верну кошку Кириллу. И зачем она мне? Жила семнадцать лет без кошки и горя не знала. Какое-то помешательство нашло, не иначе.

Но от Геныча не отступлюсь. Ни за какие сокровища.

Сквозь сон я услышала отчаянный звон будильника (который, казалось, раздался сразу же после того, как я закрыла глаза), но даже не сделала попытку подняться. Два с половиной часа сна – это слишком мало для моего здорового растущего организма. Ничего страшного не произойдет, если я пропущу лекцию по «Введению в педагогику». Все равно там никто не отмечает присутствующих. Я перевернулась на другой бок и снова задремала, держа наготове отмазку для мамы, что сегодня внезапно отменили первую пару.

Окончательно я проснулась от противного кошачьего мяуканья и, в ужасе подскочив на постели, уставилась на часы. Пятнадцать минут первого. Здорово, просто великолепно! Проспала все на свете. Теперь я уже никуда не успею. Почему же мама не разбудила меня? Неужели она настолько рассердилась?!

Потягиваясь и зевая, я повернулась к столу и ахнула. Две мои тетрадки с конспектами, которые еще вчера лежали на столе возле лампы, теперь были изодраны в клочья, и пол украшало мелкое белое конфетти. Ручки и карандаши снова валялись в разных углах комнаты. Котенок самозабвенно скреб лапами по моей распластанной возле шкафа сумке. Предчувствуя беду, я бросилась к ней. Котенок метнулся под кровать и замер там. Сумка подозрительно попахивала, на светлой коже виднелись чуть подсохшие потеки. Основную лужу я обнаружила внутри, она уже начала впитываться в учебник фонетики. Хорошо, хоть зачетка и студенческий билет лежали в кармашке с молнией.

– Ах ты, зараза! – рассвирепела я и полезла под кровать за гадкой кошкой. Та перебежала за шкаф и забилась в самый дальний угол. Длины моей руки не хватало, чтобы выудить ее оттуда.

– Ну, погоди, дрянь! – пригрозила я, собирая обрывки лекций с пола. – Гаденыш вонючий! Только вылези! Я тебя собственными руками придушу.

Кошка благоразумно помалкивала и вылезать не собиралась.

– Ты совсем обалдела, идиотка! – не могла успокоиться я. – Я же тебе приготовила туалет, чем он тебе не понравился? Сволочь лохматая! И как только люди живут с кошками в одной квартире? Сегодня же отправишься назад к своей мамаше! Зараза!

Я пристроила мокрый учебник на батарею и постирала сумку. Потом занялась уборкой квартиры, чтобы мама пришла и увидела, что она зря на меня кричала и что я вся из себя такая послушная и трудолюбивая. Я вынесла мусор, даже погладила три наволочки и две простыни. Пока я гладила, Анфиска скакала возле меня и играла с проводом. Я смотрела на ее выкрутасы, и меня разбирал смех. И в самом деле, чего я на нее разозлилась? Это же глупое, безмозглое животное, да еще детеныш. Ей ведь не объяснишь, что эти тетрадки были очень важны для меня и теперь придется делать ксерокопии чужих конспектов. Нужно было просто убрать их подальше, и все дела. На месте мамы я давно завела бы кошку или собаку, которая быстро приучила бы меня к порядку, сожрав парочку нужных документов.

Я выгребла деньги из копилки, сходила в магазин, купила хлеба и сосисок и даже заварила новый чай. Чего не сделаешь, чтобы выслужиться перед родителями после скандала.

К четырем часам мне надоело быть паинькой. Я накормила кошку, уничтожила все следы ее пребывания в доме и уже хотела было везти ее к Кириллу, как позвонила Настя. Она таким счастливым голосом сообщила, что сегодня с моей легкой руки у нее забрали остальных двух котят, что у меня не повернулся язык сказать ей, что сейчас привезу первого обратно. Слишком уж не хотелось огорчать беременную. Вдруг не шутят, что даже самое мелкое отрицательное известие может плохо сказаться на состоянии женщины перед родами. Начнет сейчас рожать от огорчения прямо у телефона, я же еще и виноватой останусь. Я решила, что попозже позвоню Кириллу, и спросила у Насти, когда он придет с работы.

– Ой, сегодня очень поздно, – печально ответила молодая жена. – У кого-то там юбилей, в редакции. Он останется на банкет. Никак нельзя не пойти. Предупредил, чтобы я не ждала, спать ложилась.

Я попрощалась с ней и положила трубку. Ай да Кирилл! Жена беременная, а он по банкетам разгуливает! Да и по банкетам ли? Какая Настя доверчивая, просто жуть! Разве можно быть такой наивной в двадцать пять лет? «Юбилей, никак нельзя не пойти!» «Не пойти» можно всегда и куда угодно. Разве его не поняли бы, скажи он, что хочет побыть с женой, которая должна родить на днях? Еще как поняли бы! Так нет – мне так не хочется идти туда, дорогая, но я должен. Я буду скучать в уголке с коктейлем в руке и думать о тебе. Ложись и отдыхай спокойно, тебе нельзя волноваться!

Какие же все они лицемеры и обманщики! Даже самые, казалось бы, любящие и верные! И я готова поспорить на миллион баксов, что мой дорогой Кирилл не исключение. Наверняка имеется у него какая-нибудь… длинноногая «отдушина». Или даже несколько. Видела я его однажды с какой-то смазливой куклой. А у него в то время еще медовый месяц не закончился. Кирилл потом уверял меня, что это материал, с которым он работает. Он пишет статью об одном частном предприятии, и эта бизнес-леди вводит его в курс дела. То, что он с этим «материалом» действительно работает, я поняла сразу, слишком уж по-хозяйски она держала его под руку. Насте я, конечно, ничего не сказала, пусть живет себе в счастливом неведении. Но это происшествие еще больше уронило мужское племя в моих глазах.