Тени ниндзя - Алексей Витковский

Вот и провентилировал мозги! Основательно так…

В прихожей послышался шорох. Я вскинулся…

– Чертов Китаец! – Коляныч возник из темноты коридора в одних трусах и яростно потер глаза кулаками. – Такого говна мне давно не снилось! Давай, что ли, чаю попьем…

Где-то. Когда-то

…Лес закончился внезапно. Только что тропу со всех сторон окружала глухая чащоба, громоздились стволы исполинских деревьев, и вывороченные ураганом мощные корни мрачно чернели в зеленом лесном сумраке. Несмотря на то что Тио хорошо знал эти места, болото застало его врасплох. Казалось, оно еще глубже вгрызлось в лесную опушку. Мертвые стволы сиротливо торчали из непролазной трясины. Здесь было так же тихо, как в лесу.

Юноша замер в тени одного из деревьев, что продолжали еще неравную борьбу с болотом. Корни лесного воина частью уже нависли над мертвой черной водой, из глубины которой бесшумно поднимались редкие зловещие пузыри. Гать была здесь. Почему-то Тио был почти уверен, что ее не окажется на месте.

Прозрачный изумрудный купол небес, весь в перышках высоких облаков. Пустынная, грязно-зеленая поверхность болота и черный гребень насыпи, уходящий к горизонту. Туда, где кончается болото. Если оно вообще где-то кончается…

Тио прислушался. Ему было тревожно. Испытание зрелости никогда само по себе не бывает легким. Но юноша чувствовал: здесь что-то не так. Почему молчат птицы? Почему на болоте такая тишина? Так не бывает… разве что Старшие заговорили лесовиков, и те прогнали всю пернатую дичь. Но болото… И болотников тоже заговорили? Но ведь они враждебны. С духами Мертвой Воды нельзя договориться! И даже если это кому-то удалось… Зачем?

Юноша чувствовал, как поднимается внутри липкий, омерзительный страх. «Нет! – сказал себе Тио. – Я должен пройти! Иначе так и останусь с детским именем еще на год!» Страшный позор даже для обычного человека! Сын вождя не имеет права на это. Он не принадлежит себе. «Мне уже семнадцать», – подумал он и бесшумно двинулся вдоль кромки болота к тому месту, где гать выходила из леса.

Где-то по дороге, притаившись, Тио ждут воины клана. И если он не сможет ускользнуть от них, воины будут беспощадны. Юноша усмехнулся. Пусть-ка попробуют его поймать!

Он осторожно ступил на гать и остановился. Ощущение опасности. Очень явственное, будто воздух стал плотным. Трудно дышать. Тио присел на корточки и стал слушать, как учил отец. Там, впереди, где насыпь рассекает пополам маленький каменистый островок… Чужаки? Нет… Что-то… Именно что-то. Люди так не звучат. Сын вождя был уверен в себе, но знал, что воинов он не смог бы почуять так далеко. Значит, не они… Тогда что? Он перебрал в памяти всех болотных зверей, опасных для человека. Но они обычно охотятся вечером… Духи? Они тоже редко выходят при свете солнца… Только если их разозлить. Кто-то разозлил болотника?

Тио почувствовал, что волоски на шее поднимаются дыбом. Если это так… Но идти надо. Он не может миновать болото. Это условие! И кружной путь занял бы много дней… Юноша продвинулся вперед на десяток шагов и снова замер. Ощущение опасности усилилось. Не слишком, но все же… Что же там? Тио не мог понять, чувствовал только, что это нечто голодное… Бывают ли духи голодными? Да… Им же приносят жертвы – оружие, украшения, дичь. А в старину, говорят, жертвовали и людей…

«Не думай об этом! – Тио рассердился сам на себя. – Даже женщины знают, что нельзя думать о таких вещах на болоте!» Он поудобнее перехватил древко рогатины[17]и, решившись, мягко потек вперед стремительным воинским шагом. Что бы это ни было – там, впереди, сын Горного Вихря не отступит. Тио забыл наставление отца: «Воин не бежит от опасности. Но он расчетлив и отступает, когда не может победить. Отступает непобежденным…»

– Сколько времени? – спросил Колька.

Мы стояли под аркой и смотрели на дом, в который нам предстояло войти. Дом как дом. Обычная хрущоба. Искомая квартира на втором этаже. Два окна, занавешенные тяжелыми шторами. Все как вчера. И новых машин у подъезда нет. Все тот же раздолбанный старый «Москвич». Четыреста двенадцатый.

Я посмотрел на часы.

– Без пятнадцати девять.

Скоро стемнеет. Мы переглянулись.

– Ладно, – лицо Коляныча было непроницаемо, – действуем по плану.

Суров и решителен, ничего не скажешь. Но я-то знаю: ему, как и мне, совершенно не хочется туда идти. Наоборот, желание повернуться спиной и сделать отсюда ноги становится просто нестерпимым. А как быть, если этот Паша тоже получил задание? Мол, «придут к тебе в девять вечера несколько типов. Ты должен их убить. Собери парней и жди…» Что мы знаем? А вдруг это действительно западня? Хотя бред, конечно. Зачем Учителю это нужно?

Колька дернул меня за рукав. Осторожно озираясь по сторонам, мы двинулись через двор.

«Будто в дурацком детективе! – подумал я. – Со стороны мы, наверное, выглядим как кретины. Если есть, кому смотреть. Надеюсь, некому…»

Дверь подъезда мерзко скрипела. На лестнице воняло сыростью и кошками. Людьми тоже воняло. Оглушающе. Облупленные стены цвета детской неожиданности были покрыты граффити в основном фаллического содержания. Это ж надо так знать английский, чтобы написать: Fak Ju! Полиглоты, мать их!

Остановившись на площадке между вторым и третьим этажами, прислушались. Тишина. Только где-то бубнит телевизор. Плохо! Если поднимется шум, все услышат. И кто-нибудь бдительный вызовет ментов. Колька кивнул мне и быстрой волчьей побежкой поднялся наверх. Проверить – действительно ли здесь так пусто, как кажется. Вернулся, подал знак, – порядок! Я снова взглянул на часы. Без пяти. Черт, почему я не курю?

Площадка перед дверью в девятую квартиру тонула в полумраке. Тусклая лампочка более или менее прилично освещала только обшарпанную стену и развороченный щиток счетчика на ней. Мне представилась дикая картина: открытая дверь, падающий из прихожей яркий свет и корчащееся на бетонном полу окровавленное тело. Если бы мы были теми, за кого нас принимает Учитель… Мне стало душно, хотя на улице минус пять и окно на площадке выбито. Страшно! Это от страха нечем дышать! Но чего я боюсь? Ведь мы не собираемся никого убивать…

Я взглянул на Кольку. Он стоял, опершись плечом о стену, и, покусывая губу, смотрел вниз, на дверь. Тоже психует… Мы подождали немного, слушая, как грохочут в тишине наши сердца. Потом я указал вниз. Пора! Ступени поглотили звук наших шагов. Я терзал под курткой тяжелые текстолитовые нунчаки.[18]

За дверью с жестяной цифрой «девять» вдруг заорал магнитофон: «…У меня есть дверь, только нет ключей! У меня есть солнце, но оно среди туч…» Я вздрогнул. Раздался приглушенный смех. Он не один! «Есть голова, только нет плечей!..» Какие мы идиоты! И песня про нас… Вторя музыке, этажом выше вдруг завыла собака. Проклятая тварь! Господи, какого рожна мы здесь делаем? Но сказал «А», говори и «Б»… Коляныч поднял руку к кнопке звонка. Дверь распахнулась внезапно…