Лето любви и смерти - Александр Аде

Белка лениво дрыгает дебелой ногой, пытаясь сбросить мятую грязную простыню. Та не сбрасывается. Тогда Белка принимается яростно молотить ногами, пока простыня не валится на пол. Потом встает и босиком плетется в ванную, глухо постанывая от раскалывающей голову боли. Из зеркала на нее смотрит чуть загорелая распухшая физиономия с крошечными заплывшими глазками. «Ну и морда», – думает она презрительно-любовно. Сбрызгивает лицо теплой водой и закуривает. Становится немного легче. Исчезает противный перегар, вытесненный кружащим голову запахом табака.

Топая толстыми широкими ступнями с короткими жирными пальцами, Белка возвращается в захламленную комнату.

Длинная худущая Стрелка лежит на кровати в чем мать родила. Рядом с ней, запрокинув смуглое лицо и полуоткрыв рот, похрапывает обнаженный парень. Белка внимательно разглядывает его, жадно затягиваясь и выпуская сквозь расширенные ноздри струи дыма. «А он ничего, симпатичный».

Вчера вечером она, как обычно, оттягивалась со Стрелкой в «Катавасии», лучшей дискотеке города, где крутились искрящиеся мельницы, громыхала музыка и дико орал диджей. Она скакала, как бешеная, растворяясь в грохоте и мельтешении тьмы и огней, словно сахар в кипятке. Переплясать она может кого угодно. Здесь, в огромном городе, одни дохляки, а у нее, приехавшей из крохотного поселка за счастьем, недюжинное здоровье. Ни бессонные ночи, ни алкоголь не в силах сокрушить ее прочное тело.

Одна беда: в сумасшедшей дискотечной круговерти пацаны так и липнут к нескладной сутуловатой Стрелке, а ею, Белкой, пренебрегают, уж слишком непривлекательна – кряжистая, толстоносая, типичная деревенская девка. Она не расстраивается: ее время еще наступит.

Обитают подружки на последнем этаже шестнадцатиэтажки. Их двухкомнатная квартирка – своеобразное отступное. Мать Стрелки, хозяйка обувного магазина, живет с молодым парнем и, приобретя взрослой дочери жилье, избавилась от нее как от потенциальной соперницы. Каждый месяц мать перечисляет на счет Стрелки десять тысяч рублей. На эти деньги девчонки покупают еду, шмотки и таскаются по дискотекам. Белка и Стрелка как будто учатся в торговом техникуме, но вряд ли вспомнят, когда в последний раз переступали его порог.

Белку так и подмывает выйти на лоджию: вот уж где сейчас красота, но и она, и ее подруга боятся высоты и на лоджии появляются только в пьяном виде – веселятся, хохочут и плюют вниз, на прохожих, малюсеньких, как червячки…

Наконец Стрелка продирает глаза, истомно потягивается и с некоторым сомнением глядит на нового любовника, должно быть, припоминая, кто он и откуда взялся. Потом осторожно перелезает через него и как была нагишом отправляется в туалет. Возвращается. Позевывая, накидывает на обнаженное тело шелковый пурпурный халатик и хрипловатым, слегка гнусавым голосом говорит Белке:

– Айда на кухню.

На кухне, неприбранной, заваленной грязной посудой, они заваривают крепчайший кофе; покуривая, прихлебывают обжигающий напиток.

– А ты здорово с ним трахалась, – восхищается Белка. – Как кони койку трясли. Поглядела я на него голого. Круто. Такой может…

Они бесстрастно и цинично разбирают достоинства Толика.

Ночью Стрелка особого наслаждения не получила, было, как всегда, примитивно и грубо. Ни с одним из своих случайных партнеров она не испытала оргазма, в чем никому не признавалась. Природа, как назло, обделила ее способностью ощущать физическое наслаждение. Она обожает смотреть порнофильмы, запоем читает слезливые дамские романы и каждый раз надеется: ну уж с этим у нее получится красиво и безумно сексуально, как в кино или книжке.

– Помнишь Тиграна? – спрашивает Белка. – Толик-то, небось, послабже будет, верно?

– Ну ты че, до Тигрика ему как до луны. Тот вообще в койке меня чуть не перепиливал. Кавказцы, они страстные. И богатые. Помнишь, как Тигрик нас в ресторане угощал?

– Точно, – соглашается Белка. – Не то что наши. Пирожок и под лавкой.

Девчонки хохочут до икоты, до слез.

– Наши тоже иногда нормальные попадаются, – ради справедливости уточняет Белка. – Накормят, подарят чего-нибудь. Но уж как-то так получается: если богатый, то в койке никакой.

Она потягивается всем своим сильным телом:

– А классная вещь – лето. Утром проснешься – уже день, вечером ляжешь – еще день. Вроде как ночи и нет вовсе. Слышь, Стрелка, может нам в Африку податься, там лето круглый год…

Вскоре на кухне появляется Толик в черных плавках и клетчатой рубашке. Стрелка обнимает хахаля за шею, ластится к нему. Белка завидует и делает вид, что ей все равно.

– Кофе будешь? – спрашивает любовника Стрелка.

– А че, пива нет? – томно интересуется он.

– Так все выдули.

– Тогда айдате, девки, гулять. Пива попьем, пожрем и прочее.

И вот уже они втроем, заливисто гогоча, пихаясь и раздражая немолодых пассажиров, добираются в трамвае до главной площади города с помпезным памятником вождю мирового пролетариата. Торопиться некуда, но они яростно несутся вперед, точно их гонит ветер, и встречным прохожим приходится жаться к самой кромке тротуара.

Наконец-то после вереницы дождливых пасмурных дней настало настоящее лето, знойное, душное, в мареве колеблющегося воздуха. Они пьют пиво, бесцельно шляются по разомлевшему разноцветному городу, который сейчас напоминает ленивый приморский городок, и отправляются на дискотеку, где Белка, насытившаяся энергией июльского солнца, отплясывает вовсю, отдаваясь музыке, как мужчине.

В этот вечер ей несказанно везет. На нее клюет парень лет двадцати. Невзрачный, светленький, ростом чуть выше нее, со сплюснутой, почти без затылка, дебильной головой и прямой пионерской челочкой. В его выпуклых голубоватых глазах и постоянно сложенных в презрительную гримасу детских пухлявых губах такая наглость и самоуверенность, что хамская душа Белки как будто восторженно взвизгивает от желания покоряться. Пацан этот по прозвищу Пан, к изумлению Белки, оказывается состоятельным, сорит деньгами без счета, и впервые Стрелка явно завидует ей на кавалера.

Ночью Пан оказывается в постели Белки. На соседней кровати занимаются любовью Стрелка и Толик, и это побуждает Белку к максимальной активности. Как и Стрелка, она не испытывает от секса никакого удовольствия, но старательно имитирует оргазм.

На следующий день они вчетвером слоняются по городу. Никто никуда не спешит. Подруги в который раз пропускают занятия, безработный Толик, не веря уже самому себе, утверждает, что завтра устроится в классную фирму на большие бабки. А богатенький Пан, который на вопросы о работе отвечает неопределенно, ведет их обедать в ресторан и кормит до отвала. Ликующее торжество Белки достигает июльского неба, василькового, как на гламурных фотографиях, и так же неудержимо растет зависть Стрелки.

Вечером они заваливаются на дискотеку, а ночь проводят у Белки и Стрелки. Влюбчивая Стрелка откровенно пренебрегает Толиком и заигрывает с Паном. Белка не дура, она понимает, что Пан когда-нибудь ее бросит, а потерять расположение Стрелки – значит лишиться всего. И она миролюбиво предлагает подружке поменяться партнерами. В результате все довольны – кроме Толика, которому спать с Белкой не очень-то хочется. Но после обильного возлияния ему становится все равно, и смена партнеров происходит без проблем.