Выбирай - Алекс Коваль

за мужик такой? Альфонс.

– Дура, да? – кривит губы печальная усмешка. – Это все сука-любовь. – С таким отвращением и презрением на лице отставляет пустую посудину. – Никогда не влюбляйся, Гай.

Качаю головой и отвожу взгляд, заполняя тишину. Я бы и рад не влюбляться, но дела сердечные разуму неподвластны. Где, когда и «на ком» стукнет – непонятно.

– Надо полагать, вот он, корень зла? Расстались?

– Если бы так, – подпирает руками подбородок Кати и смотрит на меня печальным взглядом. – Он нашел повод, чтобы поругаться. Неделя, и я узнаю, что он объявил свадьбу с другой.

– Воу… – вот тут даже мне сказать нечего, кроме того, что руки непроизвольно сжимаются в кулаки, а внутри просыпается какое-то новое, до настоящего времени неизвестное мне чувство. Защитить. Не просто кого-то, а конкретно ее. – Ты любишь его?

– Жизнь готова была отдать… Да почему же была? И сейчас, несмотря на его скотское поведение, не могу отпустить. Поэтому хреново. Поэтому ломает, и вот та самая боль, о которой ты говорил. Когда не одна – мне проще это пережить. С тобой я забываюсь, и сердце, оно не так болит.

Молчу. Просто потому что не знаю, что ответить. И да, мне только что напрямую сказали, что используют, как сраный вибратор. Вот только это не задевает, а наоборот, подстегивает… “помочь”? Хорош помощник – язвит подсознание. Запрыгивай, детка, вытрахаем твоего бывшего из твоей головы. Фу, твою ж, Гай, что с тобой происходит!

– А еще-е-е-е… – невесело смеется Кати, поднимаясь с места. Подходит ко мне и устраивает ладошки на голых плечах. – Макс, какая я? – спрашивает, наблюдая за моими губами. – Вот кто-кто, а из всех мужчин в моем окружении ты точно самый прямолинейный и не станешь врать, чтобы смягчить удар.

– Что ты имеешь в виду? – буквально выталкиваю из себя слова, потому что в горле пустыня.

– Мне сказали, что я вредная и упрямая… – маленькая ладошка, перебирая пальчиками вдоль шеи, путается в волосах. А я даже боюсь вздохнуть, понимая, что меня на ней чертовски “клинит”.

– Не без этого.

– Принципиальная, и у меня слишком завышенные требования к мужчинам.

Один шаг ко мне, и я отставляю бокал, обхватывая тонкую талию и устраивая девушку между ног.

– Первое точно, а вот второе… хочется надеяться, потому что в таком случае мне льстит твой выбор.

– Я тебе душу изливаю, а ты опять смеешься.

– Не смеюсь. Ты спрашиваешь, я отвечаю, – говорю на полном серьезе, хотя голос предательски срывается и дрожит. А когда вижу, как в невероятных глазах заблестели слезы, понимаю, что вот она – сама суть.

– А еще Савельев мне сказал, что никому я не нужна такая. Одна останусь, – тихо и обиженно, словно ребенок, надув полноватые губы и сдерживая всхлип.

Савельев.

Знакомая фамилия резанула слух, и вот теперь в голове пазл сложился окончательно. Вот же сука какой! Вот откуда я знаю эту рожу и этого парня, с которым была потасовка в стриптиз-клубе. Теперь врезать ее скотине бывшему захотелось вдвойне сильней. Размазать по стенке его смазливую морду и переломать ноги за его скотское отношение к Кати. Затолкать его мнение так глубоко, как оно вообще возможно!

Пока борюсь с «внутренними демонами», не сразу замечаю, как по розовым щекам текут молчаливые слезы, которые Кати, поджимая губы, пытается задушить. И при этом уголки губ дрожат в улыбке, хотя саму, почти физически ощущаю, как разрывает изнутри от чувств.

– Э-э-й, хватит сырость разводить, – отмираю, пытаясь улыбнуться в ответ на этот доверчивый взгляд. – Не останешься. – Запускаю ладонь в густые, спутанные после наших постельных безумств шелковые локоны и заставляю девушку сделать последний разделяющий нас шаг, прижимая к себе что есть сил ослабевшими от ее признаний руками. Зажимая между ног и не давая возможности опомниться, целую в тонкую шейку. Вдыхая запах, ее запах.

– Почему ты так говоришь? – шепчет Кати.

– Потому что я рядом, – отвечаю, ни капли не соврав. Не смущаясь, что возможно, эти слова она воспримет превратно. Разбираться будем потом с теми эмоциями, что кипят внутри. А сейчас… не придумываю ничего лучше, кроме как поцеловать. Прикоснуться губами к ее дрожащим в молчаливой истерике губам. Сжать в своих объятиях и, подхватив на руки, закинув ее стройные ножки себе на бедра, бессовестным образом утащить в свою спальню.

Заставляю забыться. Лаская и целуя, исследую губами миллиметр за миллиметром. Медленно сгорая от плещущихся внутри и разрывающих напополам чувств: несправедливости и чего-то нового, пока непонятного мне. Наслаждаюсь каждым ее вздохом и тихим стоном, каждым движением и прикосновением. В ней, не ней – везде.

И много позже, когда Кати засыпает, крепко прижавшись, как котенок под боком, я пялюсь в потолок и понимаю: не такая ей нужна помощь. Хоть эти жаркие часы в постели и уносят нас обоих, но не так должна она забыть своего дерьмо-бывшего. Совершенно не так. И сам пока не знаю, каким образом, но я отвлеку. Вот только член не будет главным “оружием” в этой войне с сердечной болью.

Глава 9 (Кати)

Прозвеневший в десятом часу будильник удивляет. Признаю, сразу даже не сообразила: где я и кто я. Настолько унесло в страну грез, да еще и в крепких объятиях Гая, который, кажется, даже и не спал, что напрочь забыла о своем вчерашнем смелом поступке. Чувство неловкости, просыпающиеся вместе с сознанием, боролось с невыносимым желанием накинуть обратно покрывало и проспать еще как минимум сутки, но Гаевский оказывается слишком правильным. Он заставляет меня вылезти из постели, начиная со своего любимого – «детка»:

– Поднимай свою симпатичную задницу и тащи ее на работу, – соблазнительным голосом с рычащими нотками меня практически выталкивают с кровати. – Потому что в противном случае ты меня потом загрызешь своими упреками.

Дословно. И он чертовски прав. Работу прогуливать – совсем не мой стиль. Поэтому сдаюсь и даже не думаю обижаться на попытку “избавиться” от меня.

– Зубная щетка в стакане на раковине, – слышу крик мне вслед. – Она новая.

– Ясно. Запас для любовниц?

– Язва.

– У тебя?

– У меня! – крик из соседней комнаты, – в квартире!

– Сам ты…

– Держи, – перебивает и закидывает сияющее белизной огромное полотенце мужчина в приоткрытые двери ванной комнаты. Чем вызывает мой возмущенный визг:

– Э-э-э-й! Гаевский, ничего, что я тут голая вообще-то?

– Правда? Ну-ка… – просовывается в приоткрытую дверь наглая голова и получает тем самым полотенцем по своей дьявольской ухмылке.

– Детка, выдохни, – слышу смех по ту сторону двери, которую я с грохотом захлопываю. – У меня была целая