Шевелится - стреляй! Зеленое - руби! - Олег Филимонов

На эту прогалину я выбрался уже в сумерках. К этому моменту спазмы в животе стали просто нестерпимыми, и я боялся, что его урчание распугает всю живность на километр в округе. Не собираясь выбираться на открытое пространство, я стал обходить поляну по окружности, когда заметил невдалеке движение. Мгновенно замерев, я впился глазами в промелькнувшие между деревьями силуэты. Семейство кабанов, наискось пересекая прогалину, торопилось куда-то но своим поросячьим делам. Я насчитал их девять штук. Впереди шел огромный кабан, за ним — свинья и пара подсвинков. Сзади трусили полосатые, уже немного подросшие поросята. Рот сразу наполнился слюной, а рука сама потянулась в сумку, нащупывая камень. Расстояние до стада было приличное, поэтому, как ни жалко, от мысли подбить камнем подсвинка стоило отказаться. На такой дистанции серьезно ему не повредишь. Я выбрал своей жертвой пару поросят, семенящих последними, и один за другим метнул два голыша. Бросок вышел удачным. Первый камень пришелся замыкающему свинтусу точно в голову, и тот, убитый наповал, без звука покатился по траве. По второму я тоже не промазал. Сбитый ударом, он забился на земле, оглашая окрестности истошным визгом. Не теряя времени, я выскочил на поляну и кинулся к добыче, нимало не заботясь об остатках улепетывающего семейства. Однако, к моему удивлению, место трагедии покинули не все — кабан остался. Обычно в таких случаях, если оставлена дорога к отступлению, звери стараются уйти. Но то земные звери, приученные опасаться вооруженного огнестрельным оружием охотника. Я забыл, что нахожусь в другом мире, и повадки животных здесь могут быть совершенно иными. Наглядным подтверждением чему служил стоявший напротив меня изготовившийся к атаке кабан. Кстати, дома такие со стадом не ходят. За те мгновения перед броском, что он подслеповато разглядывал противника, я тоже успел хорошо его рассмотреть. До сего момента я много раз встречался с кабанами, но такое животное видел впервые. Его размеры просто поражали. Домашних хряков, бывает, откармливают до гигантских объемов, но они становятся просто куском жира, а здесь одни сплошные мышцы. Чудище размером с быка и весом в полтонны! Такого зверя, наверное, и называли вепрем, если, конечно, такие вообще когда-нибудь водились на Земле. По крайней мере клыков такого размера я не встречал ни в музеях, ни среди трофеев знакомых охотников.

Ко всему прочему это был секач. Если кто не знает, секачом называют молодого кабана пяти-шести лет. В этом возрасте клыки его еще почти прямые и способны наносить страшные раны. Со временем клыки растут и загибаются назад, и хотя кабан может становиться еще больше и сильнее, он все-таки не так опасен. У моего зверя из нижней челюсти росли просто бивни, за которые любой любитель трофейной охоты наверняка продал был душу.

Мгновения, что мы оценивали друг друга, истекли, и вепрь ринулся в бой. Ухмыльнувшись, я поудобней перехватил в руке палицу. Атакующий кабан набрал скорость, опустив голову и целясь клыками мне в живот. Знакомая картина. Если бы у меня в руках была рогатина, я бы оставался на месте и принял бы на нее зверя, но моим оружием была палица, и это диктовало другие условия схватки. Дождавшись, пока кабан приблизится почти вплотную, я слегка отступил в сторону, уходя с траектории атаки, и взмахнул палицей, опуская ее вниз и вправо так, что инерцией меня развернуло боком к нападающему зверю. Продолжив рукой движение, я круговым замахом вскинул набравшую скорость дубину над головой и, обхватив ее второй рукой, с силой обрушил оружие на шею проносящегося мимо вепря, в месте, где голова переходила в мускулистый загривок. Что-то хрустнуло, и в первый момент мне показалось, что сломалась палица. В этот удар я вложил силу, достаточную, чтобы свалить средних размеров дерево. Шея кабана не выдержала — его пригнуло к земле, и он кубарем, как подстреленный на бегу заяц, покатился по земле, ломая заросли. Расчет был правильный, я приложил дубиной в самое уязвимое место практически любого зверя, тут или шейные позвонки не выдержат, или проломится основание черепа, где кости слабее. Я перевел дыхание. Кончено! Если бы я не свалил его первым ударом, пришлось бы повозиться. В следующий раз переть на рожон он бы точно не стал и вполне мог достать меня клыками. Пришлось бы спасаться на дереве.

После короткой, но напряженной схватки меня просто скрутило от голода, волной накатила противная слабость. Вытащив из сумки обсидиановый клинок, я подошел к подрагивающей туше и, одним движением перехватив горло, припал к ране, жадно глотая соленую кровь и мысленно усмехаясь — похоже, это входит в привычку. Напившись, я вспорол кабану брюхо, вырезав печень и сердце, и немедленно съел их прямо сырыми. Потом, почувствовав себя гораздо лучше, отправился подбирать подбитых ранее поросят. Сначала я собирался сожрать одного из них прямо сырьем, но теперь решил, что недолго можно и потерпеть, чтобы попробовать состряпать горячий ужин.

Добыть огонь можно десятками способов, но все они требуют больших затрат времени и сил. Долго возиться мне совсем не улыбалось, поэтому я пошел по наиболее короткому пути, надеясь, что все выйдет, как надо. Еще по дороге в лесу я подобрал старое птичье гнездо — это отличный трут. Для моих целей больше подошла бы вата, но где ее тут возьмешь! Стоило попробовать с тем, что нашлось под рукой. Побродив вокруг поляны, я отыскал сухой березовый сук подходящего диаметра. Обломал его так, чтобы осталось сантиметров тридцать длины, и, удовлетворенный получившимся результатом, отправился обратно на поляну, подобрав по дороге подвернувшуюся корягу. Необходимые ингредиенты в наличии, и можно было приступать к работе. Используя кусочки обсидиана как клинья и осторожно постукивая по ним корягой, я расколол сук вдоль, получив два полешка с почти ровной поверхностью на сколе. Изделие следовало доработать. Пользуясь острыми осколками и шероховатым камнем, я принялся старательно строгать, скрести и тереть дерево, добиваясь ровной плоскости на обоих кусках. Хрупкие обсидиановые пластины часто ломались, но в конце концов я получил то, что хотел: два ровных, плотно прилегающих друг к другу куска дерева. Можно было приступать к следующему этапу — непосредственному разведению костра. Запасшись хворостом и сухими ветками, я подготовил растопку из бересты и оставшихся стружек. Затем из внутренней части птичьего гнезда скатал небольшой рулончик, добавив в него берестяных пленок, и вложил его между дощечками. Наступил самый ответственный момент: двигая дощечками вперед-назад, я принялся раскатывать между ними рулончик трута, постепенно увеличивая скорость движения и усиливая нажим. Через пару минут запахло паленым, отбросив дощечки, я выхватил потемневший рулончик и, разорвав пополам, помахал им в воздухе. Получилось! В месте разрыва теплился маленький уголек. Осторожно поднеся тлеющий трут к растопке, я дыхнул на него, раздувая искры, и увидел, как бересту лизнул крохотный язычок пламени. Растопка занялась, а через минуту костер пылал уже вовсю.

Разделав одного из поросят и насадив на ветку, я приспособил его над огнем, поворачивая из стороны в сторону. Прожаривать его до готовности я не стал, а минут через двадцать, рассудив, что горячее не может быть сырым, снял его с огня и, впиваясь зубами в полусырое, истекающее соком и кровью, мясо, приступил к трапезе. Поросенка я съел целиком.

Некоторое время спустя, полулежа у костра, раздувшийся, как удав, я лениво обдумывал свои дальнейшие действия. Над чащей сгустилась ночь, чуть разгоняемая отблесками затухающего костра. Но темнота мне теперь не помеха, я и сейчас видел не хуже, чем днем, разве что в зеленоватом свете и куда-то пропали яркие краски. Примерно так выглядит окружающий мир в окуляр хорошего ночного прицела. Отправляться куда-то на ночь глядя с полным животом не очень хотелось, но и оставаться на поляне с кучей свежего мяса не стоило. Еще днем, пробираясь через чащобу, я не раз замечал характерные отпечатки волчьих и рысьих лап, кроме того, без сомнения, здесь водятся и другие хищники, готовые составить мне конкуренцию. Вопреки распространенному заблуждению, большинство крупных хищников не слишком боятся огня, а выяснять с ними отношения из-за добычи я сейчас был совершенно не расположен. В общем, надо возвращаться в облюбованную пещеру — так оно будет надежнее.