Бестиарий - Роберт Мазелло

Грир уже опускал камеру в рюкзак, как вдруг залаяла собака… Вообще-то это был не громкий лай, скорее тявканье, но где-то совсем рядом, в этой комнате. Собака снова тявкнула, и Грир направил луч фонарика в угол. В уютной собачьей кроватке сидел старый кокер-спаниель. «Не проблема», — с облегчением подумал Грир.

— Брайан? — Голос шел из глубины комнаты.

Он тут же выключил фонарик и замер. Вот это могло стать проблемой.

— Брай? Ты что, проснулся?

Голос девушки или девочки доносился из постели. Он слышал, как шуршит покрывало. Черт! Грир прикинул расстояние до двери.

— Что ты здесь делаешь?

Грир не ответил. Смотрит ли она на него или просто бормочет, не открывая глаз? Пока он раздумывал, как будет выбираться отсюда, дверь ванной отворилась, и оттуда робко вышел белый мальчуган в распахнутом халатике.

— Ты что-то сказала?

Грир посветил фонариком прямо ему в лицо.

— Ты кто? — спросил он.

Ребенок не ответил, не шелохнулся.

— А вы кто? — спросила девушка.

Теперь она сидела, свесив ноги с постели, прямо перед ним.

— Охранное агентство «Серебряный медведь», — ответил Грир. — Теперь отвечай!

— Я Джулия, — сказала девушка, и в голосе ее слышался страх. — Сижу с собакой.

Грир не знал, что делать и говорить дальше.

— Здесь никого не должно было быть.

— Я иногда остаюсь, — сказала девушка. — Доктор Хьюго знает.

Она включила прикроватную лампу и увидела Грира. Он стоял прямо перед ней в резиновых перчатках, с рюкзаком в одной руке и фонариком в другой. Цель его визита сомнений не оставляла.

— Ты! — сказал он и взмахом фонарика указал на мальчика. — На пол, лицом вниз! Быстро!

Мальчуган лег на пол.

— А ты, — он махнул в сторону девушки, — лежать на кровати, головы не поднимать!

— Не трогайте нас, — жалобно пробормотала девушка в футболке.

На вид ей было лет восемнадцать. Собака тявкнула, но из своего угла не вышла. Грир лихорадочно соображал. Потом бросил рюкзак на пол, наклонился, поставил ногу на спину маленького Брайана и взял поясок от халата. Подошел к постели, велел Джулии завести руки за спину.

— Пожалуйста, не надо!..

— Заткнись!

«Черт бы вас всех побрал, — подумал Грир. — Все наперекосяк! Будь он проклят, этот Садовский!» Он пару раз обернул запястья Джулии поясом, потом бросил фонарик на кровать и завязал концы узлом.

И тут Брайан побежал. Малыш оказался на удивление шустрым — вскочил на ноги и бросился к двери.

Грир метнулся за ним, но с первой попытки задержать мальчика не удалось. Ухватил лишь за край халата, который тут же выскользнул из пальцев. Грир схватил фонарик и бросился вдогонку, от волнения и прилива адреналина боль в раненой ноге почти не чувствовалась. Мальчик знал дом не лучше его, поэтому пролетел мимо лестницы, потом развернулся и побежал вниз. Грир отставал всего на два шага.

Брайан был уже внизу и почему-то бросился не к входной двери, а к задней, по коридору, потом через кухню. Остановился у дверей веранды, начал крутить круглые ручки и только успел открыть, как Грир схватил его за воротник, резко развернул и ударил по лицу фонариком.

Брайана отбросило во двор, но он удержался на ногах; по губам текла кровь. Он медленно отступал к бассейну, Грир ударил его снова. Но мальчуган все шел.

«Господи! — подумал Грир. — Остановится он когда-нибудь или нет?»

Трава была мокрой, и ребенок поскользнулся. Это был шанс, Грир метнулся к бассейну и снова ударил мальчишку, дал ему пощечину, наотмашь.

Ребенок с громким всплеском упал в воду. Запыхавшийся Грир стоял у края освещенного бассейна и ждал. В воде вокруг тела расплывалось облачко крови. Грир ждал. Умер он или нет? Может, притворяется? Кровь продолжала смешиваться с водой.

Господи боже! Неужели ему придется лезть в этот проклятый бассейн?

Девушка кричала, ее крики были слышны даже здесь.

Грир встал на колени и ухватил ребенка за ворот халатика, подтянул к краю, одним резким рывком вытащил его и бросил на траву, отплевывающегося, живого. Затем с отвращением сорвал резиновые перчатки, сунул их в карман и зашагал к машине.

Садовскому он скажет пару ласковых.

Чертова нога не даст ему сегодня заснуть, он точно это знал.

Бет была так погружена в работу, рассматривая через увеличительное стекло листок древнего пергамента, что поначалу не услышала звонок телефона. Полученные из лаборатории Музея Гетти отчеты не слишком помогали разобраться.

Ответила она только после шестого или седьмого звонка. К счастью, это оказался Картер.

— Что ты там делаешь? — спросил он.

— В смысле?

— Разве ты не должна быть на приеме для прессы?

Она взглянула на настенные часы. Муж был прав.

— Я уже собирался отправить тебе сообщение, — сказал он.

— О чем?

— Что я застрял на Уилшир, пробка просто чудовищная. Так что начинай выпивать без меня.

— Ладно, так и сделаю, — сказала Бет. — Ты прав, мне пора бежать.

— Беги, — сказал он, и, прежде чем повесить трубку, Бет услышала на заднем фоне автомобильные гудки.

Она положила увеличительное стекло на стол, достала из верхнего ящика расческу и, глядя в зеркало на внутренней стороне офисной двери, начала быстренько приводить себя в порядок. Сняла резинку, стягивающую волосы в конский хвост (работать легче, когда ничего не нависает над глазами), и принялась расчесывать густые темные волосы, падающие до плеч. Затем сделала легкий, как всегда, макияж, схватила со стула жакет в тон блузке, сбросила тапочки, надела туфли на высоких каблуках и торопливо вышла из комнаты. Ее начальница Беренис Кейбот будет очень недовольна, если Бет явится после нее.

Особенно на прием в честь открытия уникальной выставки под названием «Гений монастыря: иллюминированные манускрипты[7]одиннадцатого века», главным куратором которой и являлась Бет.

Сегодня должен был состояться прием с представителями прессы, предназначенный для ознакомления искусствоведов, знатоков и просто друзей музея с новой выставкой, экспонаты которой были извлечены из полных запасников Центра Гетти. Бет провела бессчетное количество часов, изучая редчайшие манускрипты музейной коллекции и выбирая экспонаты, которые бы могли наилучшим образом проиллюстрировать ее тезисы и доклад. Выставка не может и не должна быть случайным собранием предметов, пусть даже и одного порядка — ей положено иметь смысл и цель, или, если угодно, идею. Этому научили ее в Институте искусств.