Плохие девочки не плачут. Книга 2 - Валерия Ангелос

Смотрели «Адвокат Дьявола»? Он мне напоминает главного героя. Надеюсь, Милтонов не предвидится.

Циферки на дисплее мобильного меняются излишне медленно. Продолжаю пить чаек и читать очень модные журналы. Вздрагиваю, услышав Стаса:

— … разумеется, мы разработаем свою линию относительно данного вопроса, и я уверен, добьемся успехов. Дело представляет некоторые трудности, но…

И пошли термины. Какой он все-таки умный. Настоящий юрист, в отличие от некоторых профанов вроде меня, которые не могут и двух слов связать.

И тут по моей легкомысленной башке треснули сюрпризом.

— Я знаю, вы справитесь, — неожиданно заявляет другой голос, от звука которого мое сердце совершает пресловутое тройное сальто назад. — Я вижу большой потенциал, и это как раз то, чего не хватает в Украине.

Стас мягко рассмеялся в ответ:

— Спасибо за доверие.

Позвоночник покрывает ледяная корка.

Кто-нибудь скажите мне, что я галлюцинирую.

Нет.

Это невозможно.

Этого просто не может быть.

— Достаточно о делах, необходимо уделять время отдыху, — безликий собеседник Стаса ломает мою психику. — Сегодня вечером проходит благотворительный бал 'Berg International'. Получили приглашение?

Закрываю глаза.

Мои нервы натягиваются до противного свиста в ушах.

Сердце немеет, наливается болезненной тяжестью.

Нет — Удар — Не может быть — Удар — Нет…

Не могу поверить, в это просто нельзя было поверить… Но… Этот голос я бы узнала из тысячи, из миллиона других. Плевать, на каком языке он говорит. Плевать, что…

Господи, как это возможно?

— Боюсь, что я ничего не получал, — ответил Стас.

— Сейчас выясним.

Этот глубокий, чуть хриплый, проникающий под кожу голос. Сомнений нет. Но как? Как?!

Я не могла контролировать себя.

Должна выяснить. Должна понять…

Поднимаюсь, двигаюсь в их сторону, смотрю в пол. Различаю фигуру Стаса, а рядом еще одну, гораздо более знакомую, въевшуюся в память кислотой.

— Лора, — Стас обнимает меня. — Разрешите представить вам мою невесту, господин Валленберг.

Мои колени дрожат. Не чувствую ни ног, ни пола. Мне кажется, я погружаюсь в сон, и темные воды смыкаются над моей головой. Бессмысленный, иррациональный сон.

— Очень приятно.

Смотрю прямо на него, пожимаю протянутую мне руку и не знаю, как мне удается сохранять спокойствие. От проницательного взгляда темно-карих, почти черных глаз пробирает до гусиной кожи. Полные губы складываются в учтивой улыбке. Аккуратно подстриженная бородка и бритый череп. Ни тени удивления на лице. Неужели он меня не узнает?

То, о чем боялась думать. То, что старалась запереть глубоко в себе. Сорвана крышка с кипящего котла.

— Кажется, мы уже встречались, — осторожно говорю я, искренне надеясь, что это прозвучит не шепотом.

Кажется, вы трахали меня.

Кажется, мы жили вместе, и тогда вы не были ни миллиардером, ни русскоговорящим.

— Не думаю, — абсолютно ровно отвечает он, выпуская мою ладонь из своих пальцев. — Я бы вас запомнил.

Начинаю сомневаться в собственной вменяемости. Одно из двух: либо у меня атрофировались последние извилины (не без этого, конечно, но не так, чтоб настолько), либо у него амнезия/брат-близнец/двойник/клон… зеленые человечки?

— Простите, вероятно, показалось.

— Мое лицо нельзя увидеть на страницах журналов, но все же лестно быть узнаваемым, — продолжил он, а после обратился уже к Стасу: — Ожидаю увидеть вас и вашу очаровательную невесту этим вечером.

— Прекрасное произношение, — знаю, что буду жалеть, но меня не остановить. — Где вы настолько хорошо изучили русский язык? Другими языками владеете?

Стас слегка напрягается, а может и сильно охреневает от моей наглости.

Фон Вейганд… или Валленберг?.. смотрит на меня с удивлением а-ля «оно продолжает говорить, а слова-то не давали».

— Потрясающая любознательность, — сухо произносит он.

— Лора профессиональный переводчик, эти лингвисты еще худшие зануды, чем адвокаты, — мой будущий супруг пытается пошутить, и шутка срабатывает.

Валленберг посмеиваться, а потом нарочито милостиво объясняет свои таланты:

— У моей любимой бабушки русские корни, поэтому я уделил много внимания ее культуре. Я неплохо владею родным немецким, освоил английский, французский, испанский, итальянский… иногда применяю японский и китайский, хотя здесь произношение часто подводит.

На меня находит ступор, пограничное состояние, если хотите. Полнейшая неспособность говорить. Мне хочется в такт внутреннему голосу повторять «это он, он, он!!!», хочется закричать об этом, разрыдаться, броситься на этого бритоголового ублюдка с кулаками, заставить страдать, пусть самую малость, вцепится ногтями в его самодовольную рожу.

Конечно, я ничего не делаю. Просто стою и смотрю на него, не в силах шелохнуться.

Не помню, как они заканчивают разговор, и как мы со Стасом оказываемся в машине.

Не знаю, как объяснять свое поведение и фамильярность по отношению к «живому» миллиардеру.

Не хочу ничего объяснять.

Мне нужна пауза.

Нужно подумать.

Думать ново и непривычно. Хотя о чем это я? Человек, который каждый пустяк мысленно развивает до трагедии мирового масштаба, просто не имеет права такое говорить. Думать — мое второе имя.

Фрагменты головоломки срастаются в цельное полотно. Его манера держать себя, королевская щедрость, фраза на испанском, предупреждение Ригерта, подозрения Ксении.

Зачем он шлялся по банкам и заводам? Исследовал жизнь обычных людей подобно турецким султанам. Любил прогуляться по местам скопления подданных, словно Филипп IV Красивый, экипироваться под серую массу и наблюдать.

Не уверена, что хочу знать.

Что же, мы подсознательно склонны верить в лучшее. Даже если объективно ничего хорошего на горизонте не маячит, а мозг резонно напоминает: чувак, ты бы мною воспользовался.

Надеюсь… о, да!

Трудно сказать, на что именно. Вдруг он таки падет ниц и запоет «ты одна, ты одна такая», поползет за мной, мертвой хваткой вцепиться в ногу… ну, а вдруг?

Пытаюсь ухватиться за прошлое, про которое всегда говорят, что его нужно оставлять в прошлом. Полна надежд и радостных мечтаний. Никогда не имела склонности нахваливать свою внешность, однако в тот памятный благотворительный вечер я затмила большую половину дам, среди которых моделей и первых красавиц, прокаченных до Джоли-уровня, было как грязи на проселочной дороге моего родного городка аккурат после дождя.