Мой худший друг - Мария Высоцкая

Растираю кожу в месте ее прикосновения и, скинув кроссовки, практически падаю на кровать, погружаясь в собственные мысли.

По мозгам внезапно бьет еще один вопрос – что будет завтра? Даю два ляма, что она сделает вид, будто ничего не случилось. Проигнорирует. Это же Громова. Хотя даже ее игнор мне на руку. Крути как хочешь, рассматривай под любым углом, и все равно найдешь лазейку. Именно это я и собираюсь сделать в ближайшие дни.

Рожа еще немного ноет, но некритично. Бывало гораздо, гораздо хуже.

Свет в комнате внезапно загорается. Морщусь от яркой вспышки лампы и поворачиваю голову ко входу. В дверях стоит Королев.

Он настороженно осматривает комнату, наконец добираясь глазами до меня.

– Ты же ее не убил? – спрашивает вполголоса.

– Завтра и увидишь, – улыбаюсь и, закинув руки за голову, закрываю глаза.

Долго не могу уснуть. Ворочаюсь. Бешусь от Дюшиного храпа и пару раз за ночь запускаю в него подушкой.

Но, даже когда в комнате повисает тишина, сон все равно не идет. Меня штормит. В голове рождаются все новые «теории заговора». Вопрос, что делать дальше, все еще лежит на поверхности.

Никогда бы не подумал, что буду так близко и так часто находиться с Громовой в одном пространстве. Эти тупые семейные праздники, на которых она присутствовала, всегда выводили меня из себя, потому что на все свои слова в отношении нее я никогда не получал нужной реакции, зато, когда троллил или задирал ее, просто купался в Аришином внимании.

Сейчас меня немного грызет совесть за все прошлые выходки…

Например, когда в десять лет я запер ее на чердаке. Мы были у Громовых, родоки куда-то свалили. Повариха, которая у них готовила, сделала свою работу и тоже ушла. Мы с Ариной остались вдвоем. Поругались, из-за чего, не помню. Помню только, что проследил за ней и потом запер на чердаке, куда она зашла, а минут через пятнадцать отец прислал за мной охранника, чтобы тот отвез меня в отель.

Он-то отвез, но Громову я отпереть не успел, а сказать отцу, что натворил, тупо зассал. Он бы устроил очередную головомойку за мои выходки. Арина, конечно, потом нажаловалась, и мне все равно влетело, но это уже другой эпизод…

Переворачиваюсь на спину, наблюдая в окно, как на улице начинает светлеть.

Ровно через час у Андрюхи звонит будильник. Коридоры медленно оживают. Из-за двери начинают доноситься голоса.

Нехотя поднимаюсь с кровати, принимаю душ. Рассматриваю свою физиономию в зеркале. Как такового синяка вроде нет. По крайней мере, это не выглядит так, словно меня кто-то отметелил.

На выходе из комнаты затягиваю на шее этот ненавистный галстук, но, когда дохожу до первого этажа, он уже болтается в расслабленном состоянии, я даже поправляю его неосознанно, переводя из удавки в непонятно болтающееся нечто.

Первой стоит лабораторная по химии.

Жму Кайсарову руку и падаю за парту. Этот гад вчера специально меня дразнил, инженер человеческих душ, блин.

Арина появляется в классе одной из последних. Улыбается Дану и, отодвинув свой стул подальше от меня, усаживается за парту.

У нее приятные духи, подмечаю уже на автомате. Что-то сладкое, но не приторное.

Волосы собраны в высокий хвост, поэтому я четко вижу ее профиль. Залипаю на губах и чувствую, как в улыбке изгибаются мои.

Знаю, что она видит мой взгляд. Сложно не заметить, когда на тебя так пристально и открыто таращатся. Но вида не подает. Сидит и смотрит четко перед собой, иногда что-то щелкая в телефоне.

Поправляет воротничок рубашки, случайно задевая меня локтем, и, вздрогнув, отодвигается еще дальше. Меня же снова прошибает. От какого-то мизерного скольжения ее локтя по моему предплечью. Секундное дело, заставляющее плавиться разум. Если так и дальше продолжится, не уверен, что сдержу свое слово о ее покое, который я обещал ей на целую неделю.

Химик, зашедший в класс сразу после звонка, дает задание по лабораторке и открывает свой ноутбук. Мы с пацанами уже давно просекли, что он рубится в игрушки по сети, пока весь класс пишет эти долбаные самостоятельные.

Два опыта. Одна задача.

Громова делает все молча. Записывает что-то в тетради, переливает вещества из пробирки в пробирку и снова пишет.

Я в химии ноль. Абсолютный. Данная наука меня не прельщала никогда.

Тоже молчу. Вроде как обещал до нее не докапываться. А когда пытаюсь объяснить ей, что из-за нашего тандема и шкала оценок у нас другая, она просто закрывает уши руками. Что за детский сад?

Химик собирает тетради и спустя пятнадцать минут объявляет оценки.

– Тимофей – два, что неудивительно. Арина – пять, но, так как вы работаете в паре, общий балл – три с плюсом, каждому.

– Что? Почему? – Громова застывает с нервной полуулыбкой.

– Работа в тандеме, Громова, помнишь? – подсказываю ей, за что получаю тычок локтем в бок.

– То есть из-за его тупости страдать должна я? – она вскакивает из-за парты и гневно стреляет в меня глазами. – Серьезно?

– Успокойтесь, Громова, и присядьте.

По классу прокатываются смешки. Янка ржет громче всех.

– Не быть тебе отличницей, Ариша, – шлет воздушный поцелуй, а в ответ получает злобный Аринкин взгляд.

Звенит звонок, и все высыпаются в коридор.

– Ты не мог сказать, чтобы я дала тебе списать?! – орет на меня, когда в классе остаюсь я, она, Дюша и Валентин Александрович.

Последний с удивлением пялится на происходящее.

– Даже до такого твой мозг не додумался?

– Я, вообще-то, пытался тебе сказать, – пожимаю плечами, – ты уши закрыла.

– Серьезно? Это не такие вещи… Блин…

Я выхожу из класса, и она, прихватив сумку, несется следом.

– Стой! Стой, Азарин!

На нас с интересом посматривают, но, видимо, сейчас ее это вообще не волнует.

Поворачиваюсь к ней лицом, убирая руки в карманы брюк.

– Ну чего еще?

– Ты же специально. Мне вообще эта тройка не нужна. Понимаешь?

– Это всего лишь тройка.

– Всего лишь? Тройка! – она яро жестикулирует и в какой-то момент попадает рукой мне по плечу. – Это даже не четверка!

– Ты че, троек никогда не получала?

Громова нахохливается и резко отворачивается.

– Реально? Ты не получала троек?

– Боже, да с кем я вообще об этом говорю, у тебя половина табеля – неуд.

– Я бы попросил, – улыбаюсь и отталкиваю ее с прохода к окну.

– Не трогай меня! У нас уговор, ты обещал!

– Ты встала посреди дороги.