Закон меча - Дмитрий Силлов

Я похлопал глазами, пытаясь понять, не глюк ли это после пережитого – все-таки не каждый день с черепа собственное лицо срезаешь. Да нет, шиза́ вроде пока меня стороной обошла. Лежит себе на траве меч со следами глубокой коррозии и светится слегка, как некогда светилась моя «Бритва».

Я, признаться, в этот момент даже бо́льшую утрату ощутил, чем когда морду с себя соскоблил. Привык к своему ножу, который вообще в последнее время стал со мной чуть ли не единым целым – и вдруг бросил хозяина ради покоцанной железяки.

Но я с горечью утраты быстро справился. Когда тебя бросают, еще неизвестно, кому повезло; по крайней мере никто больше в руку лазить не будет, чего я каждый раз ожидал с содроганием, ибо привыкнуть к такой адской боли просто нереально. К тому же, как говорится, бойтесь своих желаний: хотел меч – получи меч. Может, «Бритва» просто услышала мои мысли и решила, что в качестве меча пригодится мне больше. Что ж, остается надеяться, что она передала свои свойства этой изъеденной ядом железяке.

Ладно, с оружием, надеюсь, разобрались. Оставалось найти защиту получше, чем крестьянская одежда.

А поискать было где.

Когда монстр из своего дупла вываливался, видать, лапой зацепил довольно толстую цепь, и сейчас она свешивалась книзу, поблескивая желтым в свете гнилушек. Золотая, что ли? Интересно, а что там у твари еще в гнезде заныкано?

Прислонив меч к вековому дубу, я залез на дерево, заглянул в дупло – и аж слегка зажмурился.

Чего там только не было навалено!

Богато изукрашенные доспехи, шелковая материя в рулонах, всякий шмот типа рубах с вышивкой, аккуратно сшитых сапог, меховых шапок. Ну и, разумеется, драгоценности – золотые цепи, серьги, ожерелья, браслеты… которые сами собой не светятся, а, будучи хорошо отполированными, лишь отражают свет.

А свет тот испускал один-единственный камень, что смахивал на живиц, которыми меня лечила Алена, только был значительно больше, примерно с куриное яйцо.

Разумеется, в дупле валялось немало обглоданных костей, черепов, почерневших обрывков плоти, среди которых сокровища смотрелись диковато. Совсем не так, как в кино, где сверкающий реквизит навален горами, и при этом нет никаких следов тех, кто пытался его добыть или с кого те богатства содрали вместе с мясом. Как вон ту золотую сережку с крупным камнем, например, продетую в почерневшее оторванное ухо.

Но я человек не брезгливый – путешествия по аномальным Зонам начисто стирают любые эмоции по поводу чужих страданий. Потому что пока будешь рефлексировать, глядя на чужую оторванную конечность, кто-нибудь подкрадется и отстрелит либо отгрызет твою. Поэтому я поднял светящееся яйцо, а еще кольчугу себе присмотрел тонкой работы. У дружинников они с виду неподъемные, наденешь такое – и превратишься в неповоротливый танк. А эта была искусно собрана из мелких колец, отчего казалась текучей чешуей с интегрированными в нее грудными пластинами из стали. Ничего лишнего, никаких украшений, только функционал, направленный на максимально возможную прочность при минимальном весе доспеха. И делали ее явно не для дружинников – по ходу, для какого-нибудь заморского полководца такое сработали, предпочитающего не светиться павлином среди битвы и не привлекать к себе излишнего внимания вычурностью доспехов.

Я померил кольчугу. Великовата немного, но я выбрал пару толстых зимних рубах, надел на себя – получилось нормально. Потом штаны нашел кожаные. Вытряхнул из них кости и остатки гнилой плоти – по ходу, монстр тупо оторвал нижнюю часть тела у своей жертвы и в дупло закинул про запас, а потом забыл про заначку, она и сгнила. Но штаны, пропитанные каким-то серьезным составом и выкрашенные в ярко-синий цвет, отлично сохранились. Толстые, мягкие, с пришитыми стальными наколенниками. А что мертвечиной воняют, так это ерунда. Вывернул я их, тщательно обтер чьим-то дорогим платьем, обратно вывернул – годится. Натянул на свои крестьянские порты, которые сошли заместо кальсон – и нормально. Плюс сапоги годные себе подобрал по размеру. Монстр был тот еще барахольщик, тащил в гнездо все, что имело хоть малейшую ценность, так что выбор был богатый.

Щит я брать не стал – громоздкая штука, без специальной тренировки будет только мешать в бою. Шлем бы найти по размеру, но с ними беда случилась. Большие все оказались, болтались на голове как ведра. Ну и бес с ними, обойдусь.

Оружия, кстати, в гнезде не нашлось никакого. Не знаю почему. Может, просто не перло паукообразного от мечей, топоров, кинжалов да луков. Больше по шмоту тащился. И на том ему спасибо, хоть приоделся в духе времени, может, не будут больше за крестьянина держать. Хотя с моей новой рожей, пожалуй, сочтут за какую-нибудь пакость типа той, которую я только что убил.

Кстати, о роже. Она начала ныть. Так же, как когда местная анестезия отходит. Нервы вроде притерпелись, свыклись с ранением, первичной острой боли не выдают, лишь ноют зверски, напоминая – не трожь повреждение, дай зажить. Причем ныть может так, что ни о чем больше думать не сможешь, все зависит от характера повреждения и площади поражения – а она в моем случае была более чем существенной.

В общем, не стал я больше ковыряться среди сокровищ и обломков костей, вылез из дупла, забрал меч и двинул в самую гущу леса, словно фонариком освещая себе путь камнем, найденным в логове чудовища.

* * *

Так я и шел сквозь чащу – в одной руке меч, в другой «яйцо». Кстати, меч и правда получился неплохим – похоже, «Бритва» его серьезно подлечила. Каверны на глазах затягивались и вскоре исчезли совсем. И свойства свои мой нож передал мечу однозначно: преграждавшие путь толстые ветви деревьев я срубал одним ударом, при этом совершенно не чувствуя сопротивления оружия, зажатого в руке. Это все, конечно, было замечательно, главное, чтобы чудо-меч не вздумал по старой привычке мне в руку влезть. Думаю, вследствие этого эксперимента я тут же на месте и скончаюсь от болевого шока.

Куда я шел? Понятия не имею. Если ты не знаешь, куда идти, важно идти хотя бы куда-нибудь. Тогда с высокой вероятностью куда-то, да придешь.

Так случилось и на этот раз.

Внезапно чаща расступилась, и я вышел на большую поляну, со всех сторон, словно стражами, окруженную мощными столетними дубами. Сюда даже лунный свет проникал, отчего поляна, залитая небесным серебром, казалось сказочно-нереальной.

Ощущение страшной сказки усиливала деревенская изба, стоящая в центре поляны на толстых сваях, приподнимавших строение на метр над землей. Сложена та изба была из бревен, почерневших от времени, и украшена довольно своеобразно: к стенам толстыми железными гвоздями были прибиты щиты – как каплеобразные русские, так и круглые, которыми пользовалась конница степняков.

А к щитам были теми же гвоздями прибиты человеческие головы. Как относительно свежие, почерневшие лишь местами, так и практически голые черепа с остатками плоти, больше напоминавшими слежавшуюся грязь. На одной из свежих голов сидел большой черный ворон с выклеванным глазом в клюве, висевшим на ниточке нервов. Птица смотрела на меня крайне неодобрительно, мол, чего приперся? Не видишь, у меня поздний ужин, дай пожрать спокойно.