Проект «Омега» - Джеймс Паттерсон

— Ребята, вы голодные? — спрашивает доктор Мартинез, снимая кофту и откладывая в сторону сумку. — Есть хотите? Могу быстренько сделать вам бутерброды.

— Хотим, голодные! — оглушительно бурчит мой живот, а я даже забываю сказать «спасибо».

Клык принюхивается:

— Что это… так вкусно пахнет?

Мы с доктором Мартинез переглядываемся и смеемся:

— Это пирожки с яблоками… — хором отвечаем мы Клыку.

— Значит, и тебя можно купить, — задираю я Клыка. — Душу продал за пирожок с яблоками?

Убедившись, что доктор Мартинез отвернулась, Клык шутя дает мне по носу и снова от души кусает пирожок, смакуя ванильный вкус теста и привкус корицы в хорошо пропеченных яблоках.

Доктор Мартинез налила себе кофе, тоже отрезала пирога и села с нами за стол.

— Макс, я ужасно рада тебя снова видеть! — Она так ласково гладит меня по руке и говорит так искренне, что я от смущения краснею. — Вы знаете, что в последнее время в газетах много писали о летающих детях-мутантах?

Я киваю:

— Ага, мы все время забываем приводить в исполнение наш план сидеть тихо и не высовываться.

— А еще какой-нибудь план у вас есть? — спрашивает она обеспокоенно. — Что вы теперь делаете? Сколько вас всего? Вас ведь больше, чем двое?

Какого хрена она задает лишние вопросы? Все мои в плоть и в кровь въевшиеся инстинкты самосохранения резко приходят в действие. Чувствую, что лицо у меня резко напряглось и внутри что-то захлопнулось. Рядом со мной точно так же, даже не успев проглотить пирог, напружинился Клык.

Доктор Мартинез прекрасно понимает выражение наших лиц:

— Это я напрасно спросила. Не хотите, не отвечайте. Считайте, что я вам вопросов никаких не задавала. Я только… помочь вам хочу как-нибудь…

Доктор Мартинез ветеринар. Когда-то в своей клинике она лечила мои пулевые ранения. Тогда-то она сделала тот рентген, который обнаружил вшитый мне в предплечье чип.

— Я думаю, ты вполне можешь кое-что сделать… — нерешительно начинаю я. — Помнишь мой чип?

— У тебя в руке? — доктор Мартинез нахмурилась. — Он еще там сидит?

— Сидит. И я по-прежнему хочу от него избавиться.

Мне невооруженным глазом видно, как, допивая кофе и доедая пирог, она сосредоточенно размышляет:

— Знаешь, с тех пор, как ты улетела, я сотни раз возвращалась к твоему снимку. — Она улыбнулась. — Не потому что надеялась, что ты когда-нибудь вернешься. Просто он не давал мне покоя. Хотелось понять, что же это такое. И еще хотелось выяснить, возможно ли его вытащить, не повредив нервов и не лишив тебя руки.

— Ну… ты нашла какое-нибудь решение? — я прямо дрожу от нетерпения.

Она слегка ссутулилась:

— Не знаю. Я не уверена. Может быть, можно достать его микрохирургическим путем. Но…

— Сделай! Пожалуйста, сделай это!

Я чувствую, что Клык на меня пристально смотрит, но нарочно не свожу глаз с доктора Мартинез.

— Я не могу больше с этим чипом жить. Мне необходимо от него избавиться! — Я ненавижу свой умоляющий голос. — А на последствия мне плевать.

Ты совсем с ума сошла! Не понимаешь что ли, что рукой рисковать нельзя, — в панике вмешивается Голос.

До чего же меня раздражают его вечные непрошеные вторжения. А сегодня — особенно. Интересно, можно ли голову затопить ядом, чтобы он в нем захлебнулся.

Думаешь, одной рукой мир не спасти?

Доктор Мартинез явно колеблется. Осторожность в ней вот-вот возьмет верх. Ей тоже не хочется рисковать.

Внезапно Клык хватает мою левую руку и, засучив мне рукав, кладет ее на стол. Острая ракушка, которой я пыталась себя разрезать, чтобы выколупать чип, оставила красные уродливые рубцы. Кровь бросилась мне в лицо. Стараюсь вырваться, убрать руку, спрятать шрамы.

— Это ничего… Я только так… — смущенно лопочу я, глядя на перепуганные глаза Эллиной мамы.

— Она пыталась сама его вырезать, — коротко отрезает Клык. — Чуть от потери крови не померла. Достаньте чип. А то она, того и гляди, еще что-нибудь в этом духе выкинет. Выкрутасам ее и так конца-краю не видно. Но хоть не это, — закончил он свое прошение в своей обычной реалистической манере.

Я сурово на него набычилась. Очень надо было все это доктору Мартинез выкладывать. Наконец решаюсь посмотреть на нее — пусть только попробует меня пожалеть! Клянусь, я их обоих головами столкну, если…

— Ладно, я постараюсь.

— Где Ангел? — Шепот Газзи почти неотличим от легкого дуновения ветра.

— Не знаю, — выдыхает в ответ Надж.

Грузовик останавливается. Задняя дверь открылась, и ехавшие вместе с ними в кузове флайбои выскочили наружу. Тяжелая дверь снова сразу захлопывается, и ее грохот еще долго звенит у Надж в ушах.

Оказывается, уже день…

Спустя некоторое время дверь опять приоткрывается. Один из флайбоев бросает на пол несколько кусков черствого хлеба и пару полусгнивших яблок. И снова чернота. Только снаружи доносится зловещий хохот.

Как бы темно здесь ни было, и Надж, и Газзи в темноте хорошо видят. Извиваясь, они подползают к хлебу. У Надж от голода свело живот и к горлу подступила противная тошнота. Даже со связанными за спиной руками они ухитрились проглотить весь хлеб до последней крошки, а от яблок остались только самые гнилые куски.

— Дай мне только отсюда выбраться — я каждого из этих роботов так искусаю… — хорохорится Тотал. Лапы его накрепко связаны липкой лентой.

— Нам отсюда никогда не выбраться, — говорит Игги. — От роботов этих вырваться невозможно.

Надж не помнила, чтобы Игги когда-нибудь так отчаивался. Он один из старших, наравне с Макс и Клыком. Он отличный боец, сильный и ловкий. Она даже забывает, что он слепой. Слышать сейчас, что он потерял надежду, совершенно нестерпимо. Будто сердце ей сжали холодной беспощадной рукой.

В сотый раз Надж представляет, как двери открываются и им победоносно улыбаются Макс и Клык.

— А я говорю, выберемся.

Игги понуро молчит.

— И надо найти Ангела, — шепчет Газман. — Нельзя же позволить им делать с ней… то, что они делали в прошлый раз.

В прошлый раз, когда они вырвали Ангела из Школы, их младшенькая несколько недель была не в себе, изможденная, дерганая. Она и до сих пор какая-то не такая. Безрадостнее, печальней, тише.

— Нам нужен план, — тихо настаивает на своем Надж. — Макс и Клык обязательно бы придумали план. Давайте думать.

— Думай, не думай, ничего не выйдет. А про план лучше Санта-Клауса спросить. Или Микки-Мауса, — горько язвит Игги.