Итан Фром - Эдит Уортон

Он миновал кладбище и задержался взглядом на одной из самых старых могильных плит, которая в детстве всегда манила и пугала его, потому что на ней было выбито его собственное имя:

ЗДЕСЬ ПОКОЯТСЯ

ИТАН ФРОМ И СУПРУГА ЕГО ЭНДЬЮРЕНС,

ПРОЖИВШИЕ ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ

В МИРЕ И СОГЛАСИИ.

Вечная память!

Мальчишкой он считал, что пятьдесят лет вместе — это ужас как долго, но сейчас ему казалось, что они могут пролететь в один миг. А впрочем, подумал он с горькой иронией, скорей всего похожая эпитафия будет высечена, когда наступит срок, над ним и Зеной…

Он отворил дверь в конюшню и, вытянув шею, стал вглядываться в темноту, боясь увидеть рядом со стариком гнедым Деннисова чалого жеребца. Но его страхи оказались напрасными — там стоял один понурый гнедой, который жевал солому, шамкая беззубыми челюстями.

Весело насвистывая, Итан распряг серых лошадок, подстелил им свежей соломы и засыпал в кормушки лишнюю мерку овса. Он никогда не отличался особой музыкальностью, но, запирая конюшню, начал даже что-то напевать себе под нос и замолчал только у самого дома. Поднявшись на крыльцо, он нажал на ручку кухонной двери, но дверь не открывалась.

Сбитый с толку, он яростно затряс дверную ручку, но тут же сообразил, что Мэтти, одна в пустом доме, скорее всего побоялась на ночь глядя оставлять дверь незапертой. Он еще немного постоял в темноте, ожидая услышать ее шаги. Однако шагов все не было; тогда он бросил прислушиваться и, приложив ладонь ко рту, крикнул голосом, дрожащим от радостного нетерпения:

— Эй, Мэтт, где ты там!

Ответом ему было молчание; спустя две-три минуты с лестницы донесся легкий скрип, и щель под дверью слабо засветилась — точно так же, как было вчера. Вообще все события вчерашнего вечера повторялись одно за другим с такой пугающей похожестью, что, когда в замке загремел ключ, Итан не удивился бы, если бы дверь ему открыла жена. Но дверь распахнулась — и он увидел Мэтти.

Она стояла на пороге, в черном прямоугольнике дверного проема, с лампой в руке — точь-в-точь как стояла вчера Зена. Лампу она держала так же — на высоте плеча, и перед глазами Итана была ее нежная юная шея и смуглое, еще совсем детское запястье. Луч от лампы отсвечивал бликами на ее свежих губах, обводил бархатистой тенью глаза и подчеркивал матовую белизну открытого лба над темными дугами бровей.

Она была одета в свое домашнее темненькое платье, без всяких бантиков у ворота, но волосы в честь сегодняшнего вечера перевязала узкой красной лентой. Эта дань необычности придавала ей какой-то новый, праздничный вид. Она показалась Итану выше, стройнее, женственнее, чем всегда; ее фигура вдруг приобрела статность, движения стали свободнее. С улыбкой она посторонилась, давая ему пройти, и он, идя за нею по пятам, дивился легкости и плавности ее походки. Она поставила лампу на стол, который был старательно накрыт к ужину — Итан увидел горку свежих пышек, моченую бруснику и свои любимые маринованные огурчики, выложенные в глубокое блюдо красного стекла. В печи пылал яркий огонь, а на полу перед дверцей нежилась кошка, поглядывая сонными глазами на стол.

Итан чуть не задохнулся от нахлынувшего на него чувства блаженства и покоя. Он вышел в прихожую повесить куртку и стянуть намокшие от снега сапоги. Воротившись в кухню, он увидел, что Мэтти уже сняла с плиты чайник и хлопочет у стола, а кошка усердно трется ей об ноги.

— Брысь, негодница! Смотри-ка, я из-за тебя чуть не упала! — воскликнула Мэтти, глаза которой лучились смехом.

Итан снова почувствовал укол ревности. Полно, да ему ли она так радуется, из-за него ли так светится ее лицо?

— Ну, как тут без меня, кто-нибудь заходил? — небрежно спросил он и нагнулся к печке, будто проверяя, хорошо ли закрыта дверца.

Она со смехом кивнула:

— Как же, как же, был один гость!

Мрачнее тучи, Итан выпрямился и кинул на девушку косой хмурый взгляд:

— Кто такой?

В глазах у нее заплясали лукавые искорки.

— Как кто? Да Джотам Пауэлл, кто же еще? Приехал, поставил лошадь и кофейку попросил, согреться на дорогу.

Черная туча пронеслась, и в душе у Итана снова засияло солнце.

— Только-то? Ну, надо полагать, у тебя нашлось чем его попотчевать. — Помолчав, он почел своим долгом добавить: — Как он Зену-то довез, успели к поезду?

— Успели, успели, еще даже ждать пришлось.

При звуке этого имени между ними пробежал мгновенный холодок, и оба замерли в смущении, украдкой поглядывая друг на друга. Но тут Мэтти тряхнула головой и сказала:

— А не пора ли ужинать?

Они придвинули к столу свои стулья, а кошка, не дожидаясь приглашения, вспрыгнула на Зенино кресло и уселась между ними с довольным видом.

— Ах ты проныра! — прыснула Мэтти, и оба дружно расхохотались.

Еще минуту назад Итан был, как ему казалось, на грани красноречия, но упоминание о Зене внезапно сковало ему язык. Его замешательство передалось и Мэтти; она сидела, не подымая глаз, и потягивала свой чай, покуда он, делая вид, что голоден как волк, уничтожал огурцы и пышки. Наконец, так и не придумав, с чего бы начать, он отхлебнул чаю, кашлянул и произнес:

— Похоже, завтра опять снег пойдет.

— Правда? — откликнулась Мэтти с преувеличенным интересом, поднося к губам чашку. — А как ты думаешь, Зена из-за этого не задержится?

Этот нечаянно вырвавшийся вопрос тут же вогнал ее в краску, и она торопливо поставила чашку на стол. Итан протянул руку и выловил из блюда еще огурчик.

— Кто его знает, в это время года пути часто заносит. У Корбери место открытое, метет там здорово.

Звук Зениного имени начисто отбил у него охоту говорить, и ему снова померещилось, что она незримо присутствует здесь, за столом.

— Ты что же это делаешь? Ах негодница! — напустилась вдруг Мэтти на кошку, которая залезла всеми четырьмя лапами на стол и потихоньку подбиралась к кувшину с молоком. Кувшин стоял как раз между Мэтти и Итаном; оба одновременно наклонились вперед, и руки их соприкоснулись. Мэтти первая схватилась за ручку кувшина — ее рука оказалась внизу, и Итан задержал на ней свою ладонь чуть-чуть дольше, чем требовалось. Кошка, воспользовавшись таким неожиданным развитием событий, решила незаметно удалиться со сцены и, пятясь, толкнула стеклянное блюдо, которое грохнулось на пол и разбилось.

Мэтти, охнув, вскочила.

— Ой, Итан, Итан, все вдребезги! Что теперь Зена скажет? — запричитала она, стоя на коленях перед грудой осколков.

Но тут Итан проявил необходимое мужество.

— Подумаешь — что скажет! Кошке своей пусть говорит, а не нам, — возразил он смеясь и опустился на колени рядом с Мэтти, чтобы подобрать из лужи маринада огурцы.

Она вскинула на него испуганные глаза.