Всешутейший собор - Лев Бердников

Завершая разговор, остановимся на одной паралллели, которую историк Д.И. Белозерова провела в статье «Карлики в России XVII – начала XVIII века». Она обратила внимание на то, что Джонатан Свифт опубликовал свою прославленную книгу «Путешествие Гулливера в страну лилипутов» в 1726 году, то есть всего через год после смерти Петра. Она высказала дерзкое предположение о том, что карлики Петра I были прототипом свифтовских лилипутов. Это весьма сомнительно, ибо данных о каком-либо влиянии опыта Петра на английского сатирика нет. Тем не менее своим почином создать в Россию колонию карликов – своего рода Лилипутию в миниатюре, – Петр, так же как и Свифт, намеревался едко пародировать вкусы, черты и обычаи современного ему общества. И то, что не удалось великому реформатору, обрело свою жизнь в бессмертном творении классика.

Есть искус распространить метафору английского сатирика шире – на всю эпоху петровских преобразований. Напомним, что русский царь часто сравнивал своих подданных с малыми детьми, не знающими своей пользы, а потому обязанными подчиняться воле мудрого монарха. Россияне и были для реформатора своего рода лилипутами, коими повелевал и над которыми высился он, венценосный Гулливер – Петр по имени Великий.

Иван Алексеевич Балакирев (1699−1763), или, как его называют в устных сказаниях, Ванька Балакирь, – самый, пожалуй, знаменитый российский шут. Имя его неизменно связывается с именем Петра Великого. Это он – «Иван, что за словом не лез в карман», перед лицом грозного монарха высмеивал сиятельных спесивцев и казнокрадов, защищал гонимых и сирых. В нашем фольклоре Балакирев обрел черты подлинно народного героя, став и ярким воплощением русского национального характера. Бессребреник и патриот, он чудесным образом соединил в себе правдолюбие и прямоту с озорством, изворотливостью и изрядной долей простонародной хитрости и лукавства.

Память о легендарном царском забавнике жива в русских народных преданиях Поволжья и Сибири, Карелии и Башкирии, в городском фольклоре Москвы и Петербурга. Причем сказители всегда почитали за честь объявить Балакиря своим земляком: сибиряки говорили, будто бы он был сослан в их край и одно время служил там писарем на заводах Демидовых; волжане же величались тем, что последние годы Иван якобы провел в городе Касимове, где имел земельный надел, и т. п. И сегодня фольклористы привозят из экспедиций все новые и новые варианты рассказов о проделках шута. Само словосочетание «шут Балакирев» настолько прочно вошло в народное сознание, что стало синонимом таких устойчивых выражений как «шут гороховый» и «шут полосатый».

До нас дошел рассказ о том, как Балакирев придумал первую петербургскую пословицу: «Однажды Петр I спросил у своего шута: “Ну-ка, умник, скажи, что говорит народ о новой столице?” – “Царь-государь, – отвечает Балакирев, – народ говорит: с одной стороны море, с другой – горе, с третьей – мох, а с четвертой – ох!” Царь закричал: “Ложись!” И тут же наказал его дубинкой, приговаривая с каждым ударом: “Вот тебе море, вот тебе горе, вот тебе мох, а вот тебе и ох!”»

Есть анекдот о неистощимом остроумии Ивана. Тот просил Петра I дать ему должность мухобоя, на что царь согласился. Однажды во дворец приехали два немецких министра. Они были лысыми. Вот села муха одному министру на лоб, и Балакирев взял мухобойку и ударил его по лбу. Министр покраснел, а рассерженный Петр тут же набросился на Ивана. «Вы дали мне должность мухобоя. А если муха села на лысину такого важного лица, то должен же я ее убить», – парировал шут.

В другом анекдоте Петр привлекает шута для борьбы с ненавистными ему противниками реформ. «“Как бы мне отучить бояр от грубых привычек их?” – сказал однажды государь Балакиреву. “Мы их попотчуем стариной, – отвечал находчивый шут, – а чтоб действительнее была цель наша, то мы состроим свадьбу какого-нибудь шута придворного”. – “Ну и дело, – сказал государь, – Исайков надоел мне просьбами о женитьбе. Ты будешь его дружком и поусерднее попотчуешь их стариною!” – “Только вели, государь, побольше купить жиру, перцу и самого дурного полугару”, – предложил Иван. Сказано – сделано. Съехавшиеся на свадьбу во дворец Лефорта придворные в нарядах XVII века были шокированы. «Можно представить, как приятно было такое угощение даже самым грубым староверам, которые, не оставляя старых обычаев, платья и бороды, познакомились, однако ж, охотно с лучшими кушаньями и винами. И как жестока была для них такая насмешка! С тех пор они стали не так грубы, как прежде».

Читатель, даже поверхностно знакомый с Петровской эпохой, увидит здесь явное смещение времени: упоминаемый в тексте адмирал Ф.Я. Лефорт скончался в 1699 году; дворец же его был известен позднее как дворец А.Д. Меншикова, к которому это здание перешло после смерти Лефорта. Да и сама отчаянная борьба Петра с ветхозаветными бородами и старорусским платьем была актуальна для 1698−1700 годов, и понятно, что Балакирев, родившийся в 1699 году, принимать в ней участие никак не мог.

Как же попали подобные легенды в народную среду? Исследователи отмечают, что основой для них послужили книги: «Собрание анекдотов о Балакиреве» (Берлин, 1830), составленное литератором Ксенофонтом Полевым, и «Анекдоты о Балакиреве, бывшем шутом при дворе Петра Великого» (М.: Унив. тип., 1831) некоего Александра Данилова. Только в XIX веке различные вариации анекдотов о шуте печатались под разными заглавиями свыше семидесяти (!) раз. «Можно думать, – замечает по этому поводу историк Е.В. Анисимов, – что они были в числе самых читаемых народных изданий и вместе с лубками их развозили с ярмарок по всей России». Сведения об Иване взяты по преимуществу из этих сборников, и потому за достоверность их нельзя поручиться.

Что же касается сюжетов о царском шуте, то К. Полевой, А. Данилов и их последователи позаимствовали их из собраний анекдотов, каламбуров и острот XVIII века, к Балакиреву никакого отношения не имевших. Можно назвать такие издания как «Разные анекдоты, содержащие в себе мудрыя деяния, великодушныя и добродетельныя поступки, остроумные ответы, любопытныя, приятныя и плачевныя произшествия, – и служащие к пользе, забаве, удовольствию и образованию всякаго состояния людей» (М.: Тип. Х. Клаудия, 1792) и знаменитый «Письмовник» Н.Г. Курганова, выдержавший десять переизданий (из них шесть в XVIII веке), а также книги: «Товарищ разумной и замысловатой, или Собрание хороших слов, разумных замыслов, скорых ответов, учтивых насмешек и приятных приключений знатных мужей древняго и нынешняго веков. Переведенной с французскаго и умноженной из разных латинских к сей же материи принадлежащих писателей, как для пользы, так и для увеселения общества. Петром Семеновым» (3-е изд. – М.: Тип. Компании типографической, 1787) и «Кривонос домосед страдалец модной» (Спб: Тип. Богдановича, 1789). А сюжеты этих книг восходят, в свою очередь, к рукописным стихотворным сказаниям о скоморохе-плуте и переводным рассказам о проделках шутов (Совест Драла, Гонеллы, Станчика и др.).

Таким образом, русские компиляторы использовали так называемые «бродячие» сюжеты анекдотов, которые они приноровили (более или менее ловко) к нашей действительности, приписав их Балакиреву и Петру. Однако, не отягощенные знаниями реалий Петровской эпохи, они допустили множество временны2х несообразностей. Нам же предстоит выяснить, насколько реален исторический характер шута Балакирева.