Летчик-истребитель. Боевые операции "Me-163" - Мано Зиглер

– Эй, здесь ни черта не видно! Где это чертово поле?

Он сообщил нам свою высоту и продолжил:

– Я еще никогда не летал вслепую. Ничего не вижу!

Руководитель полета проинструктировал его, дав указание постепенно снижаться, описывая широкие круги, до тех пор пока самолет не выйдет из зоны облачности, но мы снова услышали голос Йеппа:

– Черт, я совсем заблудился! Ничего не вижу!

Затем связь прервалась. Прошло пять минут, еще минута – время тянулось бесконечно. Тяжелые облака сейчас, словно серое одеяло, потянулись с запада, и начал моросить дождь. Видимость заметно ухудшилась, и если несколько минут назад мы удивлялись сообщениям Йеппа и даже веселились, то теперь наше бодрое настроение сменилось неподдельной тревогой. Внезапно послышался громкий свистящий шум. Кто-то прокричал: «Пригнитесь, на нас летит Йепп!» Мы бросились на землю и растеклись по ней, как желе, а «комета» вылетела из облаков, которые, фактически, лежали на верхушках деревьев, и промчалась так низко над нашими головами, что мы почувствовали вибрацию воздуха прямо возле своих ушей. Какого черта он выскочил оттуда? Мы следили за его самолетом, и сейчас он мчался над полем с таким бешенством, будто тысяча чертей наступали ему на пятки, толкая назад в облака. Ему было необходимо сбавить скорость, и когда он снова появился, то стало ясно, что машина пойдет еще на один широкий круг. Но и теперь скорость, очевидно, превышала допустимую.

Каким-то образом самолет занесло. Он так мощно накренился вбок, что мы непроизвольно закрыли глаза. Конечно, это был конец! Но нет, скорее благодаря удаче, нежели опыту, пилоту удалось выровнять машину! «Комета» снова приблизилась к земле, едва, одним махом, не оставив нас без голов.

Когда мы подъехали, Йепп тихо стоял возле своего самолета, ставшего теперь скромным и спокойным. Тони Талер оказался первым, кто успел перевести дыхание и заговорил:

– Черт тебя побери, Мелстрох, ты еще жив?

– К вашим услугам, – ответил Йепп.

Ошеломленный произошедшим, Тони только и смог произнести:

– Ну уж спасибо.

– Моя жена всегда отвечает точно так же, – ответил Йепп со своим неподражаемым акцентом, и выражение лица у него было таким, будто он только что стал первым человеком, прилетевшим с Марса.

– Почему ты сразу не вышел из облаков?

– Ну, видишь ли, капитан, все произошло так быстро, что у меня даже не было времени сообразить, что к чему! Я вошел в зону облачности раньше, чем узнал о ней, а когда оглянулся, чтобы обнаружить тот просвет, через который я прошел, когда взлетел, то он уже был затянут! Поэтому мне ничего не оставалось, как наматывать круги и думать, что делать дальше. Потом я сказал сам себе: «Йепп, если ты собираешься ждать чуда, то учти, оно может и не произойти». Так я решил действовать и опустил нос своей «кометы» вниз, направляя самолет туда, где, я надеялся, находится аэродром. Когда я вырвался, наконец, из облаков, то не увидел ничего, кроме леса, а потом появилась дорога. Я сказал себе: «Йепп, здесь ты прогуливался вместе со своей женой, помнишь?» – и, кстати, очень милое место для прогулок.

Ну вот, а теперь я здесь!

Я увидел, как лицо Тони Талера становится все краснее и краснее и он сдерживает себя, чтобы не разразиться хохотом, не дослушав рассказ. Но, пересилив себя, он сказал:

– В любом случае, Мелстрох, тебе придется пригласить жену на скромное празднование своего второго дня рождения. Я думаю, она заслужила это право в такой же степени, как и ты!

– Да, сэр, – ответил Йепп. – Надеюсь, ко всему прочему мне еще выплатят сколько-нибудь денег или дадут ценных государственных бумаг?

Выкрутасы, которые проделывал Йепп в небе над Бад-Цвишенаном, поставили точку в полетах «кометы» с нашего аэродрома на неопределенное время. И этому способствовала не только погода, заметно ухудшившаяся, – мокрый снег чередовался с дождем, но и старания техников, пытавшихся раз и навсегда решить проблему, связанную с неполадками в двигателях, чтобы предотвратить дальнейшие трагедии.

Оставшись без возможности подниматься в облака, мы чувствовали себя так же, как, наверное, ощущает себя заядлый рыболов, оказавшийся возле реки, полной рыбы, но не прихвативший с собой удочки. Весь отряд впал в депрессию. Все валилось из рук. Мы садились в круг и разговаривали обо всем подряд и, когда уже все темы были исчерпаны, замолкали и слушали радио или читали все, что попадалось под руку в тот момент. В действительности мы подошли к той стадии, когда уже не могли видеть лиц друг друга, и вот, в самый неожиданный момент, Герберту Лангеру, Фритцу Кельбу и мне было поручено отправиться в Рехлин и забрать «Ме-163».

Но нам требовалось не просто подготовить самолет к транспортировке, а переправить его по воздуху, своим ходом в сопровождении «Bf-110» из Рехлина прямо в Бад-Цвишенан!

Ранним утром следующего дня один из наших самолетов-буксировщиков «Bf-110» был готов к отправлению, и мы с Фритцем согласовывали план полета с контролирующим центром на земле. Погода не предвещала ничего хорошего, но полеты допускались. Приблизительно минут через тридцать после взлета Герберта резко занесло. Мы оказались в непроходимой гуще облаков и увидели, что Герберт устремил машину вниз, с каким-то загадочным выражением на лице. Он опустился, затем поднялся вновь и так летел несколько минут, а потом опять пошел на снижение. Ни я, ни Фритц никогда бы не подумали, что это наш Герберт ведет самолет, если бы увидели траекторию полета со стороны. Герберт был хорошим летчиком, но даже он, несмотря на свой опыт, ухитрился сбиться с пути и сейчас пытался разглядеть железнодорожную станцию или какой-нибудь другой знакомый объект в те небольшие пробелы, которые местами образовывались среди черных туч. Наконец, ему удалось обнаружить станцию, и мы понеслись вниз, спустившись до высоты, на которой Герберт, наконец, попытался выровнять самолет и зафиксировать его в определенном положении. А я уже слышал голос Фритца в своих наушниках: «Мано, из какого дерева тебе больше нравятся гробы?»

Вклинился Герберт: «Вы бы лучше протерли глаза, чтобы разглядеть название станции, паразиты, а вообще, вы не заслуживаете больше того, чтобы быть похороненными в картонных коробках из-под блоков с сигаретами».

Так, маневрируя, снижаясь и поднимаясь, мы приземлились в Рехлине на час позже.

Был жуткий холод, когда мы вместе с еще несколькими техниками тащили на буксире «Ме-163» на взлетную полосу и прикрепляли стальной кабель к буксировщику «Ме-110». Я промерз, и у меня стучали зубы. Несмотря на летный комбинезон, я с трудом сдерживал дрожь и подумал про себя, что все происходящее похоже на какой-то новый вид зимнего спорта. Один из работающих на аэродроме махнул флагом, и верный старенький «Bf-110» покатился по взлетной полосе, поднимая липкие куски снега, которые, попадая на стекло кабины, затрудняли видимость. «Ме-163» постепенно набирал скорость, оставляя после себя следы на полосе. Потом, оттолкнувшись, самолет пошел вверх, закружив под собой вихрем снег. Передо мной летел «Bf-110», в котором на заднем сиденье дико жестикулировал Фритц. Он закончил представление, скрестив руки над головой, а затем легонько ткнул пальцем в лоб. Только теперь до меня дошло, что мы прошли всего лишь в метре от верхушек деревьев. Его жесты значили, что он обвиняет меня в том, что я слишком долго держал на земле «Ме-163», и теперь мне оставалось только догадываться, какой выговор меня ожидает по прибытии в Бад-Цвишенан.