Игры небожителей - Галина Владимировна Романова

Тревожные мысли о том, что это не ее мать, а ее саму там — за родительским порогом — ждет беда, посетили Варю, когда она неожиданно споткнулась у входа об пару мужских ботинок. Споткнулась и встала как вкопанная.

А что, если кто-то узнал ее старый адрес? Узнал и явился за ней сюда, опередив еле плетущийся междугородный автобус. Провел в доме обыск, включив везде свет. И теперь ждет, когда она войдет в гостиную. Ждет, нацелив оружие на дверной проем.

Она замерла на пороге, прислушалась.

В гостиной кто-то тихо разговаривал. Она точно узнала голос матери. Достаточно бодрый, точно не испуганный. И еще мужской голос. Вроде не старый, но и не молодой. Голос этот был Варе незнаком.

На цыпочках она прокралась по коридору к гостиной, моля половицы не скрипеть под ее ногами. Чуть высунулась из-за притолоки. И едва не ахнула в полный голос.

Полицейский! За столом напротив матери сидел человек в мундире. Мясистый профиль. Большая лысая голова. На носу очки. Полицейский негромко о чем-то спрашивал мать и записывал под ее диктовку.

— И больше вы его тут не видели? — Он повел левой рукой: вперед, в сторону и чуть назад.

— Нет. Никогда. Ни раньше, ни потом. То есть не видела.

— Хорошо. Давай еще раз пройдемся по его приметам.

— Давай.

Худенькая спина матери под байковым халатом распрямилась. Она сложила руки на столе, скрестив пальцы. Чуть склонила голову.

— На вид лет тридцать, не больше. Высокий, худой. Волосы русые, длинные. Пряди так вот за уши делает. Взгляд бегающий.

— Ну, а какие-то особенные приметы были у него? Шрам? Или, может, зуб золотой?

Мясистое лицо полицейского чуть придвинулось к плечу матери.

— Нина Николаевна, это важно. Вспомни. Мы ведь однажды так вот, по горячим следам, по золотой фиксе убийцу нашли.

— Фикса — это что? — растерялась мать Вари.

— Это коронка, Нина Николаевна.

И полицейский, который, судя по всему, был местным участковым, ощерил рот и стукнул себя кончиком авторучки по зубам.

— А, понятно, — протянула мать и отрицательно замотала головой. — Нет, золотых коронок точно не было. Зубы все ровные, белые.

— Значит, говоришь, ночевала у соседки, и тут у тебя в доме свет включился?

— Так. Совершенно так. Причем уже под утро. Часа два назад. Мы с ней сюда. А он в холодильник влез по самые коленки и шарит там. Мы с соседкой как заорем! Он из холодильника как вынырнет, как затрясется. Говорит, не кричите, пожалуйста. Я есть просто хочу.

— То есть он в твой дом залез за едой?

— Наверное, зачем еще-то? У меня ценностей нет, телевизор и тот сломался. Я потому и у соседки заночевала. Сериал наш допоздна идет. Она меня и оставила. Говорит, ночуй тут, чего ночью по темноте ноги ломать. А он видит, света нет, и полез.

— За едой? — еще раз уточнил участковый.

— Да. Ну и еще что-то бормотал про какого-то человека. Говорит, подождать его надо. Разминулись, мол. А соседка говорит: тут тебе не перевалочный пункт. И скалкой в него, скалкой. Он и убежал. А мы тебя вызвали, Василий Иванович. Уж прости, что с постели подняли. Боязно как-то. Вдруг он вернется?

Варя вздохнула. Стащила с головы кепку, тряхнула волосами, расправляя пряди. И шагнула в гостиную.

— Привет, мам. Здрасте, Василий Иванович.

— Это кто?! — Толстое туловище участкового вжалось в спинку стула. — Еще один ночной гость?!

— Это? Это Варя — дочка моя, — морщинистое лицо матери осветилось улыбкой, она закачала головой. — Варя! Девочка! Ты откуда?

— С автобуса, мам.

Она подошла к столу, наклонилась. Клюнула губами мать в щеку. От той привычно пахло выпечкой. Будто она только-только отошла от плиты.

— Теперь до нашего города автобусы ходят каждый час, представляешь?

— Радость-то какая, — прошептала мать. Глянула на участкового. — Василий Иванович, дочка вернулась! Радость-то какая! Да что же это мы… Ты же с дороги. Да как же… Я сейчас котел включу, искупаешься. Покушаешь, отдохнешь. Счастье-то какое! Василий Иванович!

Она вскочила с места. Обняла крепко Варю. Поцеловала в обе щеки. Погладила ее по лицу, будто стирала свои поцелуи. И поспешила в котельную. Участковый шумно поднялся со стула. Одернул китель.

— Нина Николаевна, — неуверенно крикнул он вслед Вариной матери. — Так что будем делать-то? Будем писать заявление о проникновении со взломом? У нас ведь ваш вызов зафиксирован. Как быть?

Мать вернулась запыхавшаяся, улыбающаяся. Руки мнут кухонное полотенце.

— Сейчас, милая. Десять минут, и горячая вода будет, — обратилась она к Варе, без конца трогая ее за руки, и тут же рассеянно глянула на участкового. — Я уж прямо и не знаю. Убежал он. Где же его теперь искать? Полиции одна морока. А со мной дочка теперь. Мне и не страшно.

Зато дочке страшно! И еще как! Варя едва не фыркнула. Сдержалась, чтобы мать не пугать.

— А у вас там отчетность всякая. Еще влетит за меня, — мать виновато улыбалась пожилому полицейскому.

— Но я уже и протокол составил, — он надул полные губы, сердито засопел. — Получается, ложный вызов. За это тоже надо отвечать, Нина Николаевна!

Он грубо сгреб бумаги со стола. Подхватил с комода форменную фуражку и пошел к выходу, тесня женщин.

— Да не сердись ты, Василий Иванович, — всплеснула мать руками и растерянно глянула на Варю. — Ну вот. Обиделся. Хорошего человека обидела.

— Василий Иванович, стойте.

Варя полезла в сумочку, достала свой мобильник. Полистала фотографии в памяти. Нашла Пашкину из кафе. Она там его очень удачно подловила. Вышел симпатичным и даже интеллигентным.

— Мам, посмотри. Он? — Она показала матери Пашкино фото.

— Ой. Он. И правда, он. А откуда…

Мать попятилась, ткнулась коленками в стул и опустилась на него без сил, обхватывая ладонями лицо.

— Вам известна личность грабителя? — Участковый передумал уходить и рассматривал теперь Варю с подозрительным прищуром.

— Да никакой он не грабитель. — Варя широко развела руки. — Парень это мой.

— Твой кто?! — ахнула мать в испуге.

— Парень, мам! Живем мы с ним гражданским браком уже больше года. Ты думала, так не бывает?

И тут Варя отчетливо вспомнила, из-за чего она с матерью разругалась перед своим отъездом. Разговор зашел о нравственности. Вернее, о полном ее отсутствии у современной молодежи.

— Вам сейчас можно все! — надрывалась мать в праведном гневе. — Влезть в чужую жизнь, разрушить там все!

— Почему нет, если там разрушать уже нечего?

У Вари на тот момент случился роман с женатым мужчиной. И его жена устроила гадкий скандал на пороге дома Вари и ее матери. Варя с женой любовника огрызалась, а мать плакала от стыда. А потом они скверно поскандалили. И Варя плюнула на порог дома и уехала.