Откровения романтика-эротомана - Максим Якубовски

Я не пытался притвориться перед Сарой Джейн настоящим Хозяином, — некоторые предпочитают, чтобы их называли именно так. В других ситуациях, в другом контексте я сам, бывало, демонстрировал покорность, осознавая, что в отсутствие женщин послушание и подчинение глубоко вживаются в мою душу. И это меня смущало.

— Так вот ты какая.

Она уставилась вниз, на паркетный пол гостиничного номера.

Она была очень привлекательной. Маленькая и хрупкая, с лицом, напомнившим мне еще более стыдливую версию актрисы Рене Зелльвегер. Она была мертвенно бледна, что было особенно явно под светом ее рыжих волос, и у нее было несколько неуклюжих прыщей на лбу и правой щеке. Одета в простой черный плащ, спадавший до ботинок, и в тонкое платье в цветочек, которое больше бы подошло лесной глуши Теннеси, чем Манхэттену. Ее длинные волосы были разделены пробором посередине. Я чувствовал ее запах. «Anais Anais», подумал я, или другой, от «Живанши», название которого не мог вспомнить. Безупречная китайская кукла. У нее были раскосые светло-карие глаза, и это также подчеркивало ее восточные черты.

Но ее желание следовать правилам игры взяло верх. За маской маленькой девочки прятался беспощадный ум.

Мой живот напрягся. Я не ожидал увидеть такую чудесную ранимость. Один только взгляд на эту маленькую женщину, которая опускается напротив меня на колени, и я начну отвечать ей совершенно недостойным образом.

Мне нужно помнить об этом: мы договорились, что это только секс. Использование. Коммерческая сделка, в которой участвуют не деньги, а только твердая валюта вожделения. Я не должен позволить себе расчувствоваться.

Мое длительное молчание она истолковала как возможное неодобрение и ошибочно решила, что я просто сижу и жду, когда она сделает первый шаг. Она его сделала.

Сара наклонила голову к полу и поцеловала мои босые ноги в знак послушания, своей полной покорности.

— Нет, — прошептал я. Осознавая, что в других обстоятельствах, столкнись мы на деловой встрече, в баре, окажись на соседних местах в самолете, я сошел бы с ума от любви к ней.

И теперь я не мог говорить с ней командным тоном.

И снова Сара Джейн поняла меня неправильно: она встала, ее руки двинулись по направлению к поясу на моем халате, развязали его.

Называйте меня стыдливым, но все это свершилось слишком быстро. Она взяла мой член в свои теплые руки и стала ласкать его с шелковой нежностью, затем опустила лицо. Высунула язык и коснулась им головки. Я содрогнулся. Я хотел остановить ее, но проснувшаяся внутри похотливая тварь была сильнее моего сердца и моего голоса, и Сара продолжала облизывать головку моего члена, демонстрируя неподдельное мастерство.

Она начала меня обслуживать, а я протянул руку и провел пальцами сквозь занавес ее волос. Ее рот был бесподобен, с неторопливостью она очерчивала языком каждый контур моего пениса, и ее маленькие пальцы сжимали мой член и яйца, словно бархатная перчатка. Эта маленькая женщина сосала чьи-то члены и раньше и явно этим наслаждалась, не ускорялась и бесстрастно контролировала ритм и прилив крови, и мое тело автоматически реагировало на ее действия.

Я должен был наслаждаться этим моментом. Ее ртом, старающимся для меня, ее послушной позой — подо мной, ее полной покорностью и желанием доставить мне удовольствие, но я был все еще наполовину мягким. Не то чтобы Сара Джейн заметила это…

Я находился все еще под впечатлением от вида ее нежного лица, потерянного выражения этих глаз. Я был тронут ее присутствием. Знал, что почему-то хотел от Сары Джейн большего, чем просто сексуальное общение, использование, называйте как хотите. Для такой слишком юной девушки, она, казалось, слишком хорошо понимала суть своей покорной натуры. Ее прошлое должно изобиловать характерными историями, и потому я жаждал узнать их, узнать о ней все, хотя с пронзительной грустью осознавал, что мне будет больно слышать все эти подробности, что они, извращенно воспринятые, останутся со мной навсегда, оставив опустошающий след. Я помнил, как К. однажды заметила, что проблема между нами в том, что мы слишком много думаем. Жизнь была бы гораздо легче, если бы мы думали меньше и жили в простоте, наслаждались моментами, эпизодами. Номы не хотели идти подобным путем. Делало ли это нас исключительными?

Были бы мы счастливы жить как трутни, бессмысленной частью толпы, ебущейся как кролики, отпустив себя в свободный полет животной похоти?

Сара Джейн опустила палец и погладила мою промежность.

Мой пульс подпрыгнул.

Черт побери, эту девочку учили лучшие Хозяева, чем я.

Она все делала правильно, старалась направить весь поток моей крови в разбухающий хуй.

Откуда она взялась такая?

— Встань.

Она поднялась на колени и встала, стояла вот так передо мной, со все еще опущенными вниз глазами, уставившись в пол гостиничного номера. Сара Джейн была не выше пяти футов ростом. И тонкая, как бамбук. Типаж ребенка, которого — как ты чувствуешь — можешь без усилия переломить пополам.

У нее почти не было груди. Тонкая хлопковая материя свободного платья спадала вдоль ее изящного силуэта, блеклые цветы бесформенно обрамляли фигуру.

— Посмотри на меня, — попросил я. Ее миндалевидные глаза остановились на мне. Выразительные и печальные. Понимающие и послушные.

Я запахнул халат, снова прикрывая свой член. Я все еще чувствовал его липкую влажность, медлительную ртутную жидкость, оставшуюся от извивающегося прикосновения языка Сары Джейн.

В комнате за стеной кто-то включил радио или телевизор. Я узнал песню Дэвида Боуи «Let's dance».

Когда это случается, вот так, как сейчас, под саундтрек или без него, ты хочешь растянуть момент до бесконечности, до тех пор, пока не достигнешь вечного чувства эйфории, вырываясь за пределы всего сущего. И это никогда не удается, потому что неотвратимая кульминация ускользает, как только делаешь шаг вперед.

Я жаждал слышать ее голос, слова объяснения, но осознавал, что если я позволю ей говорить, это разрушит чары, тонкую игру отношений, в которую мы играли. В которую так бездарно играл я.

— Подними платье, — попросил я ее.

Она собрала ткань вокруг талии и потянула хлопок вверх.

Нижнего белья не было.

Ее пизда была гладкой. Чисто выбритой.

Восхитительную бледность живота пересекал прямой красноватый вертикальный шрам. В отличие от других женщин, чьи губы неравномерно выступают над отверстиями, пизда Сары Джейн выглядела так, как будто ее нижние губы были аккуратно срезаны острием бритвы, и ее интимные врата были не более чем тонкой линией на карте тела.