Декоративка. Книга 2 - Агата Грин

Вандерия  подошла ко мне и спросила:

— Посмотрела на своих людей? Убедилась, что они в порядке?  

Я кивнула. Они-то в  порядке. А я?

Меня разбудил стук в дверь, требовательный и громкий. Я открыла глаза, протерла их,  вспомнила, где я и какое сейчас примерно время суток, и застонала – не хочется вылезать из теплой постели!  

— Ирина! — донеслось из-за двери; голос Вандерии был непривычно нервным. — Ты слышишь меня?

— Да-а-а, — ответила я сипло, и, рывком откинув тяжелое одеяло, встала на каменный пол. Ступни тут же обожгло холодом. А-а, черт! Я же вчера носки на ночь сняла! Где же они? Прищурившись, я стала искать носки, длинные, шерстяные, замечательно теплые…

— Ирина, открой! — голос комендантши повысился до отчетливой паники.

Я плюнула на поиск носков, и прямо так  пошла к двери. Отперев ее, я узрела бледное и взволнованное лицо Вандерии и еще одно лицо, которое  спросонья спутала с мужским.

— Почему ты так долго не открывала? — спросила Вандерия.

— Спала, — честно ответила я.

Пристально изучив меня, женщина расслабилась и указала на своего спутника…  то есть спутницу.

— Флана хотела тебя увидеть. Как только вернулась из города, сразу к тебе – посмотреть, как наша новая мэза поживает.

— Мэза? — удивилась я, и посмотрела на всадницу.

Это была высокая, даже очень, девушка;  мне пришлось задрать голову, чтобы посмотреть в ее лицо. Сплошные контрасты:  квадратное, с широким мужественным подбородком и угловатыми чертами лицо,  но полные пунцовые губы, яркие, будто бы накрашенные;  ровная смуглая кожа, но осветленные волосы, обрезанные очень коротко и кое-как;   разрез глаз азиатский, но сами глаза  цветом как арктические льды – холодно-синие, прозрачные.

«Мать моя женщина, какая фактура!» Я впала в оторопь,  разглядывая Флану.  Какой же у нее рост? Метр девяносто точно есть...   Не зря я сначала спутала ее пол:  она не просто одета по-мужски, мужская одежда сидит на ней, как влитая. Сапоги, брюки, куртка, плащ – все грубое, темное, плотное, ветром да снегом потрепанное… Я глянула на руки всадницы.

Сильные руки. Ручищи.

Будь я такой сильной и высокой,  ни один мэнчи в империи ко мне и близко бы не подошел. Зен и тот бы оробел, увидев эту амазонку. А какие глаза у нее, какие губы?   Это вам не классическая скучная красота, а по-настоящему эффектная внешность, андрогинная. Живи Флана в нашем мире, ее бы без вопросов взяли в модельное агентство, с руками-ногами оторвали бы.

— Вау, — выдохнула я, подавленная статью и мощью тела, перед которым оказалась.

— И ты будь здрава, — отозвалась она, переведя на свой манер мое «вау».

Голос ее выдавал: он был еще совсем юный, звонкий, девичий.

— Мы войдем или ты желаешь и дальше почивать? — спросила Вандерия.

— Да, конечно, входите…

Я уступила женщинам дорогу. Старшая по своему обыкновению  обошла покои, проверяя, все ли у меня хорошо, не случилось ли чего за ночь, а младшую интересовала лишь я сама.

— Экая ты тощая, — сказала девушка.  Встала она от меня довольно далеко, так что я не могла ее видеть отчетливо, но  почувствовала, что она всем своим существом источает  дружелюбие и интерес, и это меня подкупило.

— В Ниэраде плохо кормят,  — ответила я.

— Чегой ты так странно говоришь? — спросила Флана, и мне захотелось засмеяться. По сравнению с Кирилом или Вандерией она сама говорила странно, на  особом диалекте.

— Ирина родилась на побережье. Наш язык для нее не родной, — ответила за меня Вандерия. — Флана, ты помнишь, о чем я тебе говорила?

— Помню. — Флана вышла вперед, ближе ко мне, и сказала: — Извини, что  так вышло с гуи. Я тебя сначала за мужика приняла, вот  и позволила гуи тебя закогтить. Если бы я знала, я б ни за что.

— Все нормально. То есть я принимаю твои извинения. Я Ирина, приятно познакомиться.

Я не слукавила: познакомиться и впрямь было приятно. Флана была как дуновение свежего ветерка,  простая и приятная. Но, конечно же, этот «ветерок»  в любой момент может превратиться в ураган, способный все на своем пути смести.

Вандерия подошла к нам и  укоризненно посмотрела на мои голые ступни.

— Не стоит ходить босой, Ирина. Ты должна держать ноги в тепле, да и все тело, впрочем. Я не для того  выхаживала тебя, чтобы ты расхворалась вновь.

Иногда приятно почувствовать себя ребенком, о котором заботятся, но это не тот случай.  Забота и  внимание Вандерии были продиктованы желанием подчинить меня, сделать послушной.  Хоть она на словах и желала, чтобы я скорее окрепла, моя слабость была ей на руку.

Я подозревала, отчего она так струхнула сегодня утром: я спала очень уж сладко по ночам, да и днем постоянно ощущала сонливость. Эта хитрая дамочка подливала мне что-то в напитки или в еду, чтобы я была поспокойнее. Наверное, испугалась, что напутала с дозировкой,  поэтом так рвалась ко мне сегодня.

— Что-то тошнит меня, — солгала я, и потерла впалый живот под рубашкой. — Во рту горечь. Полночи ворочалась, заснула только под утро.

— Это может быть беременность, — обрадовалась Вандерия.

— Нет, — слишком быстро и слишком резко сказала я и, чтобы  мой ответ не показался подозрительным, добавила: —  Я совершенно бесплодна. Так сказал ведун.

— То, что говорят ведуны, можно смело делить надвое. Уверена, ты можешь иметь детей. У меня есть травки, которые  могут  поправить твое здоровье и сделать тебя настоящей мэзой. Дай мне немного времени, и я превращу тебя в полноценную женщину, коей она задумана богами.  

Меня чуть не перекосило от перспективы стать маткой-роженицей, хоть и называющейся красивым словом «мэза». Я пожалела о том, что вообще  брякнула ей о том, что у меня был выкидыш, ведь это значило, что у меня была беременность. А раз была беременность, значит, шанс забеременеть снова есть.

— Я принесу тебе отвар, который снимет тошноту. Флана, расскажи пока Ирине о городе.

Вандерия развернулась и  вышла из покоев, оставив нас с всадницей наедине.

Я прищурилась и стала искать носки.  Один нашелся быстро, второй пришлось искать дольше, и помогла мне с ним Флана. Вручив мне торжественно носок, она спросила:

— Почему ты так щуришься?

— Потому что плохо вижу.

— Какой ужас! —  выдохнула девушка и, осторожно помахав перед моим лицом, спросила: — А руку мою видишь?

— Всю тебя вижу, — улыбнувшись, ответила я. — Потому что ты стоишь близко. Но если ты отойдешь, я перестану видеть твое лицо и одежду. Это называется близорукость.

— Какой кошмар… — повторила Флана. —  Не знаю, что я бы делала, будь у меня плохое зрение. Я бы тогда не смогла летать…