Девушка в переводе - Джин Квок

— Чокнутая дыня, — произносила я по-китайски.

— Она — гоу гуан, — хихикала Аннет, произнося столь неправильно, что я с трудом понимала, что она имеет в виду. Ни один китаец ее не понял бы, что, впрочем, к лучшему. Аннет говорила о девочке из нашего класса, которую терпеть не могла, потому что та «всезнайка». Я же не могла взять в толк, что плохого в том, что человек много знает?

У Аннет, как и у меня, не было друзей. Думаю, потому, что она была одной из трех белых в нашем классе, а двое других — мальчишки, которые держались вместе. Остальные ребята были чернокожими. Между черными и белыми школьниками существовало очевидное отчуждение. Видимо, среди темнокожих выделялись еще несколько латиноамериканцев, но в то время я считала их черными с прямыми волосами.

Школа располагалась недалеко от богатого белого района. Родители белых детей, желавшие, чтобы те учились в городской школе, вынуждены были отправлять их в эту. Но основную массу учеников составляли жители ближайших кварталов — небогатых, скорее даже бедных. Мыслить подобными категориями я начала много позже, но практически сразу поняла, что Тетя Пола права: контингент в нашей школе гораздо приличнее, чем в «микрорайоне» — так называлось место, где мы жили.

Себя я считала скорее чернокожей, по многим причинам. Белые ребята приносили сэндвичи в коричневых бумажных пакетиках. Двое белых мальчишек сидели за отдельным столом и ели отдельно. Я ела бесплатный горячий ланч вместе с чернокожими и с Аннет, единственной белой за нашим столом. И жила я в черном районе. Но чернокожие дружили друг с другом, а я была одна. Они свободно и быстро говорили по-английски, хором пели в школьном дворе, вместе играли в известные им игры. Помню одну популярную песенку: Вы похожи на мартышку, вы воняете, как скунс. Мы вас дружно ненавидим, мистер Богарт, старый гнус.

Конечно же, в классе считали меня странной. Я нелепо выглядела в своей жалкой, самодельной одежде, с мальчишеской стрижкой. Ма бралась за ножницы, едва волосы отрастали до затылка. Она считала это разумным, потому что в нашей ледяной квартире короткие волосы быстрее сохли. Хотя большинство чернокожих в нашем классе были из бедных семей, одежду они носили магазинную. По пути в школу я разглядывала многоэтажные дома, где они жили. По тротуарам рассыпано битое стекло, и стены исписаны граффити (я выучила, как называются эти английские надписи), но вокруг зданий живая изгородь, и окна без решеток. И у этих людей наверняка есть центральное отопление.

Впрочем, у некоторых жизнь была не такая уж сладкая. Один из мальчиков, к примеру, неожиданно пропал, и никто не знал, куда он подевался. А еще за одной девочкой однажды прямо в середине дня пришла мама, и выглядела она так, словно ее сильно поколотили. Мистер Богарт и глазом не моргнул — видимо, привык. В школьном дворе что ни день случались драки, и я как-то видела мальчика с разбитым в кровь лицом. Чаще дрались мальчишки, но порой и девочки тоже, а иногда и те и другие.

Остальные ребята если и не ненавидели друг друга в открытую, то ограничивались грубостями, насмешками и издевками. Особым развлечением были вши: их ловили на себе, давили и подсовывали соседям. Под предлогом передачи вшей мальчишки колотили друг друга изо всех сил или трогали девочек. Я понятия не имела о вшах и зачастую оказывалась финальной обладательницей насекомых. Меня учили не прикасаться к другим людям без разрешения, поэтому мне трудно было избавиться от нежелательных приобретений. Вши — единственное, что преодолевало расовые барьеры.

Я никогда не была болезненным ребенком, но той зимой простуды преследовали меня. Под носом образовалась полоска постоянно воспаленной кожи, вся в мелких трещинках. Врача мы не могли себе позволить. Дрожа в лихорадке, я лежала в постели, а Ма варила рис с толстыми ломтями имбиря, заворачивала его в салфетку и клала мне на лоб, чтобы вытягивало инфекцию. Она подогревала кока-колу с лимоном и заставляла меня пить ее теплой.

Ма зашла в медицинскую лавку в Чайнатауне и за сумасшедшие деньги накупила всяких народных средств, которые я должна была принимать. Всё это: толченый олений рог, молотых сверчков, щупальца осьминога, какие-то корешки, похожие на человечков, — она сложила в глиняный горшок и уварила до объема чайной чашки. Я уверяла, что от этой дряни мне станет только хуже, но пришлось выпить до последней капельки.

Обычно, даже если мне нездоровилось, Ма отправляла меня в школу, поскольку в квартире стоял такой жуткий холод, что она просто боялась оставлять меня одну. В такие дни все кружилось у меня перед глазами, лицо горело, из носа текло.

Я надеялась, что, заметив мои успехи в математике и естественных науках, мистер Богарт начнет меня хвалить, но тщетно. Он, видимо, считал, что девочки все равно неспособны к этим предметам, и, если девчонка шла к доске написать ответ, на лице его мелькала ироническая улыбка — он был уверен, что она ошибется. А потом обязательно отпускал ехидное замечание в адрес «прекрасного пола», а я сначала считала это поощрением. И радовалась, доказывая, что он ошибается. Несмотря на то что он снижал отметку за малейшее отклонение от принятых здесь правил, мне достаточно было один раз прочесть новое правило, и я запоминала его быстрее всех в классе.

Но в остальных предметах не могла помочь даже Аннет: физика, общественные науки, риторика — все, что имело отношение к словам. Я полагалась на свое умение читать, а Ма тщательно чистила мне уши специальной лопаточкой, чтобы лучше слышать. Ма даже выделила мне 2 доллара 99 центов на покупку словаря Вебстера в мягкой обложке. Он обошелся нам почти в двести юбок, так как за каждую платили по полтора цента. Долгие годы я оценивала стоимость товара «в юбках». Метро до фабрики и обратно — 100 юбок, пачка жвачки — 7 юбок, хот-дог — 50, новая игрушка могла стоить от 300 до 2000 юбок. Даже дружба измерялась в юбках. Друзьям нужно делать подарки к Рождеству и на день рождения, а это обходилось в несколько сотен юбок. Хорошо, что у меня была только одна подружка — Аннет.

Словарь прослужил мне много лет. Обложка отваливалась, я раз за разом приклеивала ее скотчем, пока она уже совершенно не подлежала ремонту, следом начали отрываться и выпадать первые страницы. Но я пользовалась этим словариком, даже потеряв раздел транскрипции и большую часть буквы «А».

Я сказала Ма, что нам не разрешают брать домой контрольные работы, поэтому я не могу ей ничего показать, но заверила, что у меня все в порядке. Сказала, что учитель понял, какая я хорошая ученица. И страдала всякий раз, говоря неправду. Мистер Богарт словно нарочно выбирал для меня задания практически невыполнимые, хотя сейчас мне кажется, что он просто об этом не задумывался. Описать свою спальню и эмоциональную значимость находящихся в ней вещей (можно подумать, у меня была собственная комната, набитая дорогими игрушками); рассказать о прочитанной книге (откуда бы я взяла книги, интересно?); сделать коллаж о политике администрации Рейгана, используя картинки из старых журналов (Ма время от времени покупала только китайские газеты). Я старалась изо всех сил, но он этого не понимал. Жалкая попытка, писал он. Невразумительно. Небрежно. Коллаж не может содержать китайских текстов.