Сады Рэддхема - Лана Фиселлис

руки Элиота. И теперь отчётливо понимаю, о чём говорила Агата: конечности трясутся, кажутся ватными. Периодически я заваливаюсь назад, но тут на помощь приходит и сама девушка, упирающаяся ладонями в мои лопатки.

Пока мы идем к лошадям, у меня невыносимо сильно кружится голова, а тошнота подкатывает к горлу. Желудок скручивает колючим спазмом, воздух царапает сухую трахею. Приходится через не могу отвернуться в сторону, сдерживая позывы. Агата, замечая это, кидается ко мне, обхватывая руками локоть с одной стороны, пока Элиот держит за локоть с другой. Боль становится невыносимой, и я сгибаюсь пополам. Рвота обжигает пищевод, медленно поднимаясь выше.

Изо рта, вместо того чтобы явить наружу остатки моего ужина или хотя бы желчь, льётся вода. Страшно предположить, сколько времени я стою вот так, согнувшись и извергая озёрную воду. Но Агата и Элиот не торопят меня, а молча ждут, периодически придерживая мои растрёпанные волосы, – никто, даже я сама, не знает, сколько это может продлиться. Недуг забирает почти все силы. Хочется закрыть глаза, завалиться в тёплую кровать и затем провалиться в сон. Слабость вместе с глухими остатками боли захватывает тело в свой плен.

– Ой! Ради всех Святых, не падай в снег. – Агата тянет меня за локти назад, не давая упасть.

Элиоту приходится перенести вес моего тела полностью на плечи Агаты, что тихо кряхтит от навалившейся тяжести. Она обхватывает меня вокруг талии и, придерживая за спину, ведёт в сторону лошади, на которую взбирается Элиот. Тот протягивает ко мне ладони, помогая сесть перед собой. И уже после того, как я оказываюсь верхом, аккуратно просовывает руки под моими подмышками, обхватывая поводья.

– Можешь облокотиться о меня спиной и, если тебе удастся, поспать, – спокойно проговаривает он, убаюкивая своим голосом. Последние слова я уже почти не слышу. – Нам ехать около четырёх часов. Если поедем медленно – шесть.

Это похоже на один из тех нереальных снов, границы которых так смазаны, что сливаются с реальностью, что ты путаешься… Так это очередной сон? Или нет?

* * *

Тело слишком ослабело, чтобы выдержать шестичасовую поездку, поэтому, как только я закрываю глаза, то проваливаюсь в сон. Мне впервые за долгое время не снится ничего интересного. Тёмная комната стремительно сжимается вокруг – пустая, без столь привычного мне мужчины. Периодически просыпаюсь из-за того, что начинаю клевать носом. Но почти тут же засыпаю вновь, стоит найти удобную позу, хотя сделать это на лошади попросту невозможно. Руки, ноги и спина затекают. Да, мои сны всегда странные, но чтобы настолько…

На небо падает чёрное покрывало, раскрывая красоту звёзд над нами. Лошади замедляют шаг, наконец останавливаясь. Я медленно разлепляю веки, осматриваясь вокруг. Опираюсь руками о переднюю луку, давая Элиоту возможность беспрепятственно слезть с лошади. Он обхватывает меня под мышками и рывком опускает на землю, после чего доводит до ближайшего деревянного столба.

Не знаю, куда меня привезли эти двое, да и какая разница, если всё это сон? Тут стоит одинокая хибара – что-то вроде гостиницы, похожей на древний постоялый двор. В такой поздний час сюда наверняка заходят лишь пьяницы, которых не пускают в дом строгие жёны, и редкие путешественники. Мне кажется, довольно опасно передвигаться по таким густым лесам – воры не упустят возможности поживиться за счет бедных путников.

Агата одной рукой обхватывает меня за локоть, второй же придерживает за спину, чуть подталкивая вперёд. Элиот открывает перед нами дверь, придерживая её, чтобы Агата без проблем прошла внутрь. В нос ударяет запах вонючего табака и алкоголя. Я морщусь. К горлу вновь подкатывает тошнота, из-за чего приходится прикусить щеку изнутри. Агата принимает из рук Элиота ключи, игриво покручивая их на указательном пальце и гремя металлом.

Она осторожно помогает мне подняться на второй этаж. Чтобы не привлекать внимания к моей болезненной внешности, девушка накидывает капюшон плаща на мою голову, пускай в таком полумраке вообще тяжело что-то различить. Всё вокруг «танцует» – спасают лишь руки новой знакомой, крепко сжимающие мои локти. Испытание в виде скрипящей лестницы остаётся позади, а вот «аромат» преследовать не перестаёт. Меня мутит ещё сильнее; на мгновение кажется, что прямо сейчас вырвет.

Комната оказывается тёмной и очень маленькой. Тут еле умещаются две кровати и сундук. Прямо напротив двери – небольшое окошко с видом на далёкие кроны деревьев.

– Это, конечно, не королевские палаты, – выдыхает Агата, сажая меня на кровать и закрывая за собой дверь, – но и мы вроде как не собираемся отсюда править. Всего лишь переночуем.

Она зажигает масляную лампу; помещение озаряет тёплый свет. И пускай он не слишком яркий, я всё равно морщусь, сталкиваясь с отсутствием мрака.

– Ну, тут стоят кровати, а ещё есть окно, чтобы выброситься, – устало хмыкаю я, проводя пальцами по старому покрывалу на постели.

– Ой, а ты, я смотрю, шутить любишь? – В глазах Агаты загорается озорной огонь, но тут же потухает. – Я принесу тебе что-нибудь поесть. И ещё… – Она развязывает шнуровку взятой с собой сумки, вытаскивая из внутреннего кармашка что-то плоское и блестящее. – Это зеркальце. Тебе… тебе нужно посмотреть. Это лучше, чем быть в неведении. – Агата выпрямляется. – Как только принесу еду, мы с Элом ответим на часть твоих вопросов.

На этих словах она, накидывая на голову капюшон, выскальзывает из комнаты и прикрывает за собой дверь. Мне нужна пара минут, чтобы заставить внутренний голос замолчать, но он все равно не унимается: разве я не знаю, как выгляжу? Или у меня что-то осталось на лице? Подрагивающие пальцы обхватывают плоский предмет. Медлю ещё немного, но в конце концов поднимаю зеркало на уровень лица.

Первое, что я замечаю, – цвет кожи. Он бледный, почти что серый, как у мертвеца. Нет ни веснушек, ни летнего загара. Под глазами проступают паутинки синих вен. Карий оттенок радужек исчез, и теперь я смотрю на себя холодными голубыми глазами. Они пустые, отчего создаётся впечатление, будто зрачок всё ещё покрыт тонким слоем льда. Губы потрескавшиеся, словно я часами стояла на морозе.

Дрожащими пальцами медленно очерчиваю проступающие скулы, обесцвеченные губы, немного вздёрнутый нос. Подушечки скользят вверх. Волосы стали белыми. Я подхватываю одну из прядей, наматывая её на указательный палец. Взгляд цепляется за дорожку из крохотных льдинок, идущих по шее к щеке. Выпускаю прядь из плена, прикасаясь средним пальцем к одной из них. Теперь всё это мало походит на стандартный сценарий моих снов.

Острые локти упираются в колени. Дотрагиваюсь до белоснежных волос, чуть сжимая прядки. Воспоминания вихрем кружатся в голове: мигающие софиты клуба, громкая музыка.