Скрытая ярость - Джулия Гарвуд

– Фу!

– Короче, надо быть готовой ко всему.

– А завтра что?

– Операция. Делать будет доктор Купер – очень въедливый дядя. Сто раз смотрел и пересматривал результаты анализов и обследований. Насколько я поняла, биопсия покажет.

Кейт стиснула зубы. Не время и не место разводить панику. Джордан нуждается в поддержке, а не в рыданиях друг у друга на плече.

Они уже были на Сторроу-драйв, и взгляду открылась река Чарлз. Вода блестела и искрилась под солнцем.

– Вместе мы это осилим, Джордан!

– Конечно.

– Когда тебе нужно быть в клинике?

– В шесть утра.

– Учти, ты не опоздаешь, даже если для этого мне придется пинками вышибать тебя с кровати!

– С тебя станется! – хмыкнула Джордан. – Помню, Дилан, когда не мог добудиться, поливал меня холодной водой.

– А это срабатывало?

– Конечно, иначе не вошло бы у него в противную привычку.

– Бедняжка! Обе засмеялись.

– Однажды, чтобы расквитаться, я полила водой его. План был хороший, только я не учла, что Дилан делит комнату с Алеком и что Алек, редкостный неряха и лентяй, бросает свои вещи там, где снимает. Так вот, я вылила воду на Дилана. Как и ожидалось, он пулей вылетел из постели. Я, тоже пулей, бросилась к выходу, но запуталась в тряпках Алека и свалилась на тумбочку, где чего только не лежало! Разбила коленку об угол, порезалась и завопила так, что подняла на ноги весь дом... кроме Алека, который благополучно проспал весь бедлам. Мама наложила мне пару швов, а Дилан счел за лучшее больше не баловаться с водой.

– Сколько тебе было?

– Чуть больше десяти.

– Ну и вытворяла ты тогда!

– Да, случалось. Скажи-ка мне вот что: почему ты так упорно скрываешь от Дилана, что, когда он был в реанимации, сидела у его постели ночами?

– Потому что я дежурила у постели брата лучшей подруги, а не просто молодого парня.

– Ах, нуда.

– И если Дилан узнает, он изведет меня шуточками насчет пылкой страсти к нему. Знаешь ведь, какой он вредина.

– Как и все мои братья. Но это не злая вредность. Они шутники, вот и все.

– Однако он наихудший шутник у вас в семье, и я не желаю быть пожизненной мишенью его остроумия. Не то чтобы он мне не нравился...

– Вы, южанки, ловко прикрываетесь этим «не то чтобы он мне не нравился»! Сперва пустить стрелу с ядом кураре, потом пролить на рану немного бальзама.

– Южанки не пускают стрел, тем более с ядом, – возразила Кейт с достоинством и подчеркнутым акцентом. – Мы все очень хорошо воспитаны – настоящие леди. Просто умеем подсластить пилюлю.

– Это всего лишь куча...

– Чего?

– Теперь, когда я тетка с кучей племянников и племянниц, приходится следить за своим лексиконом. Подавать пример, понятно? По крайней мере так думают Тео и Ник.

– Что?! Тео и Ник думают, что это тебе нужно следить за лексиконом? Надеюсь, свой они уже изрядно проредили.

– Вернемся к Дилану. На мой взгляд, он на тебя запал.

– Как и на весь женский пол, – засмеялась Кейт.

– Это верно, женщин он любит.

– Однако дразнит он не всех.

– А как тебя не поддразнивать, если ты так легко смущаешься? Сам Бог велел!

– По-моему, это совершенно естественно – смутиться, когда мужик входит в ванную, где ты принимаешь душ! Как раз такое случилось в первый мой приезд в Натане-Бей. Как вспомню, так вздрогну!

– Это совсем улетучилось у меня из памяти, – повинилась Джордан. – Теперь понятно, почему Дилан ухмыляется каждый раз, как слышит твое имя.

Она повернула за угол, и впереди открылся трехэтажный кирпичный особняк с пустым местом в ряду припаркованных перед ним машин – редкая удача. Кто-то еще, повернув из-за другого угла в приплюснутой черной машине, тоже заметил это и прибавил газу. Однако Джордан была быстрее. Она припарковалась молниеносно. Незадачливый претендент на парковку, проезжая мимо, показал им в окошко средний палец. Вместо того чтобы рассердить, это лишь насмешило обеих.

Несколько лет назад симпатичный, но не слишком удобный особняк был переделан на три жилые квартиры, по одной на каждом этаже. Джордан жила в самой верхней. Квартируя у

нее во время учебы, Кейт успела привыкнуть к узким коридорам и скрипучим ступенькам.

Джордан сделала состояние, разработав новый, революционный чип для компьютера, и могла теперь позволить себе любую квартиру. Однако, как и Кейт, она сжилась с местом, которое однажды назвала домом, и ей в голову не приходило строить планы по улучшению жилья.

Кейт здесь тоже нравилось. Просевший кирпич здания отлично удерживал тепло, поэтому даже в самый холодный и ветреный день в квартире бывало уютно. Запахи здесь обитали тоже на редкость приятные: отчасти из личного предпочтения, но и из лояльности к подруге Джордан часто зажигала фирменные свечи Кейт. В ванной на полочке теснились ее же лосьоны и кремы.

В квартире было три спальни. Одна была хозяйской, другая служила комнатой для гостей, находилась в самом конце сплошного коридора и была достаточно просторной, чтобы вместить двуспальную кровать, – братья никогда не приезжали по одному и для этой цели сами меблировали ее. А заглядывали они каждый раз, когда бывали в городе (до Натанс-Бея два часа езды от Бостона, к родителям на ночь не наездишься).

Третью спальню Джордан превратила в кабинет, и теперь потрем стенам из четырех шли сплошные полки, которые буквально прогибались от книг. Одна дверь вела в коридор, другая – в столовую.

В квартире было на что посмотреть. Дощатые полы были черны, как ночь, и на этом мрачноватом, но благородном фоне яркие восточные ковры казались брызгами краски. Зелени было столько, что местами веерные листья и густые побеги совсем закрывали громадные окна. Любимым местом Кейт был свободный кусок подоконника, откуда открывался потрясающий вид на реку Чарлз.

Единственным скучным помещением была кухня – Джордан терпеть не могла готовить и никогда этим не занималась.

Она жила на блюдах-пятиминутках, которые разогревала в микроволновке. То, что требовало более сложной обработки, она просто не покупала.

Поднявшись в квартиру, Кейт оставила чемодан в комнате для гостей и через кабинет направилась в столовую. Однако, бросив мимолетный взгляд на письменный стол, остановилась.

Джордан держала стол в безукоризненном порядке. Здесь имели право находиться только компьютер, стаканчик остро заточенных карандашей, стопка отрывной бумаги для записей, и потому стол казался почти таким же стерильно безликим, как кухня.

Однако теперь на нем был настоящий развал всевозможных бумаг.