Последний парад адмирала - Владимир Грибовский

Дело усугублялось личностью старшего из наблюдающих по механической части старшего инженер–механика Ф. Я. Поречкина, хорошего знатока своей специальности и английского языка, но человека нерешительного. Находясь в Лондоне, Поречкин крайне неохотно брал на себя ответственность за решение вопросов приемки — «любил тянуть, иногда на запросы не отвечал». То есть привык наблюдать со стороны, не отвечая за конкретное дело.

В такой обстановке Рожественский не стеснялся многое брать на себя, в том числе и напоминать должностным лицам в Санкт–Петербурге о необходимости скорейшего рассмотрения чертежей и отправки в Великобританию необходимых для изготовления заказанных изделий моделей и шаблонов. Так, 14 апреля 1893 г. в своем рапорте он выразил возмущение присылкой из Нового Адмиралтейства на завод Уитворта отличавшихся от утвержденных чертежей моделей штевней «Адмирала Сенявина» и настаивал на срочном исправлении ошибок.

Вообще, и это естественно, в Великобритании соотечественники–россияне доставляли немало беспокойств. Не проходило и недели, чтобы на стол морского агента не ложилась очередная телеграмма с просьбой оказать содействие тому или иному командированному лицу, помочь перевезти и разместить личный состав, прибывающий для приемки продукции британских заводов. Не обходилось и без воровства. В мае 1893 г. в лондонском отеле украли все деньги у преподавателя Минного офицерского класса, командированного в САСШ. Рожественскому пришлось из своего кармана снабжать пострадавшего от британских жуликов средствами на пропитание и билетом на дальнейшую дорогу.

Санкт–Петербург нередко требовал от агента подтвердить те или иные сведения, полученные из других источников. В частности, весной 1893 г. командир российского станционера в Константинополе переполошил ГМШ сообщением о строящемся в Англии по заказу Турции минном заградителе, с помощью которого турки якобы намереваются минировать Босфор и Дарданеллы. Штаб срочно затребовал все сведения о корабле. В ответ на запрос Зиновий Петрович не без скрытой издевки писал: «Я не перестаю при всякой возможности собирать справки о работе частных судостроительных заводов, но объехать все заводы с целью специального розыска заградителя, о котором доносит станционер, мне не приходило на мысль, в особенности потому, что не могу не сомневаться в достоверности известий и не вполне понимаю, зачем нужен в Босфоре и Дарданеллах какой‑нибудь специальный заградитель туркам, которые владеют обоими берегами проливов».

Объем работы, как видно был столь значителен, что Рожественский, при всей своей завидной работоспособности, вынужден был однажды признаться: «...Я опаздываю представлением рапорта за недостатком данных, на собирание коих не мог пока уделить необходимого времени вследствие значительного накопления дел по заказам на здешних заводах».

Все донесения и даже финансовые отчеты Зиновий Петрович писал собственноручно. В штате агентства не было предусмотрено ни секретаря, ни даже пишущей машинки (в ГМШ машинки появились в 1902 г.). Штатный помощник агента подполковник Иванов часто болел. В январе 1892 г., ввиду все увеличивающейся переписки, Рожественский обратился в ГМШ с просьбой

о найме секретаря из отставных русских офицеров с оплатой 10 шиллингов в день. Увы, управляющий Морским министерством «не признал возможным» этого разрешить.

Еще в годы службы на Балтике Зиновий Петрович начал страдать хроническим воспалением коленного сустава. В лондонском климате течение болезни еще более осложнилось. В декабре 1892 г. он вынужден был просить двухнедельный отпуск с выездом на континент, указав на необходимость попутного решения служебных вопросов: «Если таковой отпуск будет мне разрешен, то я предполагал бы воспользоваться им для прибытия на три дня в Петербург, с целью лично доложить проект крейсера в 3000 тонн водоизмещением, а также условия постройки малого транспорта для ревельского порта, которые будут выяснены к означенному времени».

По долгу службы Рожественский поддерживал тесное и полезное сотрудничество с секретарем британского адмиралтейства Мак–Грегором и с морскими агентами Франции и США.

Не избежал морской агент и внимания британской разведки. В 1892 г. к Рожественскому неоднократно обращался под разными предлогами офицер английского военного министерства капитан Ватере. Он прекрасно владел русским языком, был хорошо известен как сторонник дружеских связей между Англией и Россией и неоднократно предлагал российскому морскому агенту свои идеи в области усовершенствования мин Уайтхеда. Он даже изъявлял немедленную готовность перейти на русскую службу и стать посредником в сношениях между российским правительством и английскими заводами.

Зиновий Петрович раскусил разведчика и неизменно уклонялся от всякого сотрудничества с Ватерсом. Когда в 1893 г. последний был назначен военным агентом в Петербург, Рожественский счел своим долгом конфиденциально доложить свое мнение о Ватерсе: «Мне кажется, что он способен на… малоизвестный образ действий военных агентов и достаточно прост, чтобы лелеять надежду, что ему удастся вступить в тесные сношения с представителями ведомств и получить доступ к делам и учреждениям, обыкновенно недоступным для официальных лиц военного представительства».

Заинтересовавшись устройством для погрузки на корабли топлива в море, Зиновий Петрович вступил в частную переписку с автором этого изобретения американцем Джорджем Кентом Вскоре, собрав подробные сведения об устройстве Кента, он переслал их в ГМШ, снабдив собственными посланиями: «Может быть найдена будет возможность разработать и у нас подобный же способ, но упрощенный по приспособлениям».

Забегая вперед, следует отметить, что такой возможности не нашлось, увы, и через 10 лет. В 1904 г., готовясь переходу на Дальний Восток, Рожественский в срочном порядке приказал закупить несколько комплектов опять же американского устройства для погрузки угля. В океане это сложное сооружение далеко не оправдало рекламных характеристик и вызвало много нареканий.

Не забывал З. П. Рожественский информировать начальство и о новинках в области военной теории и снабжать министерство литературой со следующими комментариями: «…Полагая, что книги майора Кларка «Фортификация», изданной в 1890 году, нет в библиотеке (Морского министерства. — В. Г.,), потому что автор ее военный инженер и по заглавию трудно предположить значительную долю ее содержания относящимся к морскому делу, я присоединяю это сочинение к сегодняшней курьерской посылке. Имею честь доложить, что взгляды автора заслуживают внимания, как в этой книге, так и во всех замечаниях, высказанных майором Кларком в «Юнайтид Севис Инститьюшен», он высказывается по очень интересным вопросам, связанными с морской тактикой». (Ему принадлежит весьма здравая заметка о морских маневрах сего, 1891 года.)

Интересно отметить, что сто лет назад в нашем Морском ведомстве существовала запретная область, куда зачастую не имел права вторгаться даже ответственный его представитель за границей. Этой «священной коровой», обогатившей многих причастных лиц, естественно, не оставивших на сей счет письменных документов, были так называемые «комиссионные» — взятки, полученные от фирм за выдачу выгодных заказов.