Все грани мира - Олег Авраменко

Полковник: До того момента, как Владислав объяснил тебе, зачем троллейбусу штанги, ты знал об их существовании?

Кот: За кого вы меня принимаете, господин хороший?! Конечно, знал — я же не слепой.

Полковник: А знал, что без них он не поедет?

Кот (небрежно): Не хватало мне интересоваться такой ерундой! И без этого как-то жил.

Полковник: Теперь, прошу, попробуй припомнить, не возникало ли у тебя во время поездки желания убрать штанги?

Майор (удивлённо): Товарищ полковник!…

Кот (категорически): Нет, не возникало.

Полковник: Не спеши с ответом. Сначала подумай.

(Короткая пауза.)

Кот: Вспомнил! Но я их не убирал. Я только подумал, что они помешают нам обогнать другие троллейбусы, и мысленно выругал их, потому что видел, как нервничает Владислав. Ему хотелось поскорее вернуться домой, и…

Полковник: А какими словами ты их выругал?

Кот: «Чёрт бы их побрал!»

Оператор (шёпотом): Господи Иисусе!

Полковник: Когда это случилось?

(Короткая пауза; слышится нервное цоканье зубами — наверное, это был оператор.)

Кот (уверенно): Когда водитель объявил, что троллейбус идёт на Русановку.

Полковник: То есть, на Московской площади? Возле автовокзала?

Кот: Да, точно.

Майор (шёпотом): Сдуреть можно!

Полковник: А о чём ты думал по дороге от автовокзала до Русановки? Чего боялся? Чего хотел? Не спеши отвечать, подумай.

Кот: А что здесь думать? Я хотел только одного: чтобы мы благополучно добрались домой и не попали в аварию…

— Достаточно, — сказал полковник.

Майор выключил диктофон и жалобно посмотрел на шефа.

— Неужели вы думаете, что кот… — начал было я.

— Ничего я не думаю, — слишком уж торопливо перебил меня полковник. — Но факты налицо: по свидетельствам очевидцев, возле автовокзала троллейбусные штанги без чьей-либо помощи сами вложились в скобы.

Некоторое время мы молчали.

— А может, просто никто не заметил? — робко предположила Инна. — Какой-то шутник ловко вложил штанги, а его никто…

— Однако же троллейбус поехал, — возразил угнетённый майор.

— И мало того, что он тогда поехал, — добавил полковник. — Это ещё полбеды. Куда хуже, что троллейбус до сих пор ездит без внешнего питания.

— Что?! — изумлённо воскликнули мы.

— Вот так-то, — удручённо подытожил полковник. — Троллейбус как троллейбус, двигатель у него как двигатель — а функционирует автономно. И никто не знает, откуда он берёт энергию. Его уже по винтикам разбирали — каждая деталь как деталь, ни единого отклонения от нормы. А собрали — снова ездит без питания.

— А вы не пробовали менять одну деталь за другой? — спросила Инна.

— Пробовали, — ответил полковник. — Меняли одну за другой, пока не получился совершенно новый троллейбус. В нём не было ни единого винтика, ни единого проводка от прежнего.

— И что?

— И ничего! Всё равно ездит.

— Ого! — Инна немного помолчала. — Но из старых деталей можно было собрать троллейбус…

— Мы так и сделали. До самого последнего винтика, до последнего проводка это был тот самый первоначальный троллейбус, который прежде ездил без питания. Но теперь он не ездит — зато ездит другой, собранный из совершенно новых деталей.

Это поразило меня больше всего. Получалось, что за «сумасшествие» троллейбуса отвечает не какая-то конкретная деталь, а нечто нематериальное, присущее троллейбусу, как единому целому, некий машинный эквивалент души…

— Сдуреть можно, — повторил я слова майора.

— Можно, — согласился полковник. — И дуреют. Трое наших экспертов уже лечатся в психбольнице вместе с водителем.

— И что вы собираетесь делать? — сочувственно поинтересовался я.

Ответ был немедленный и категорический:

— После знакомства с котом — закрыть дело. Как невыясненное.

Эффект от этого заявления был довольно неожиданным: майор и оператор оживлённо захлопали в ладоши, их лица прояснились.

— Это значит, — сам не веря своим ушам, переспросил я, — что вы оставите нас в покое?

— Оставим, — заверил меня полковник. — Никакой угрозы конституционному строю, государственной независимости и территориальной целостности ваш Леопольд не представляет… Гм, по крайней мере, пока его не трогать… — Тут он осёкся. — Словом, живите себе со своим говорящим котом, только не позволяйте ему откалывать такие номера — это может плохо кончиться.

— Не позволим, — твёрдо пообещал я, а после некоторых колебаний добавил: — Правду сказать, господин полковник, до сегодняшнего дня я был значительно худшего мнения о вашей конторе.

Полковник нервно ухмыльнулся:

— Все мы люди, юноша. Пусть лучше я получу выговор, это не слишком высокая цена за сохранение здравого рассудка моих сотрудников… да и моего собственного. — (Его подчинённые энергично закивали головами.) — Троллейбус, который ездит сам по себе, это ещё полбеды. А вот кот, который сам по себе говорит… — Он вздохнул. — Как только мой отдел займётся Леопольдом, то не позже чем через месяц нам придётся открыть филиал при психоневрологическом диспансере.

Честное слово, этот полковник мне понравился!

Когда я провожал их, полковник вдруг остановился на пороге, внимательно посмотрел на меня и спросил:

— Скажите, молодой человек, вас не удивляет вся эта чертовщина?

— Удивляет, — ответил я. — Это чудеса. Они вне научного объяснения. Но без чудес жизнь была бы скучной.

— Искренне вам завидую, юноша, — признался полковник и в который уже раз сокрушённо вздохнул.

*

Визит людей в штатском оказался для нас роковым. Но не потому, что с того времени нам не давали покоя сотрудники службы безопасности, вовсе нет. Во-первых, в скором времени мы стали недосягаемы для каких бы то ни было земных спецслужб; во-вторых, полковник всё-таки настоял на своём — дело закрыли и о нас забыли. Как выяснилось впоследствии, ни видеозапись беседы с Леопольдом, ни та кассета из диктофона в архив не попали. Вместо этого, к делу был подшит отчёт, в котором утверждалось, что Леопольд оказался самым обыкновенным и самым молчаливым котом из всех котов, сущих в мире. Майор и оператор, наверное, не помнили себя от радости, подписывая такой отчёт.