Корпоратив королевской династии - Дарья Донцова

– Тут есть кафе с нормальной едой? – заныла Галина.

Беата спрятала руки под цветастый передник.

– Что вы имеете в виду?

– Гамбургер, картошка фри, – начала загибать пальцы школьница, – мороженое в стаканчике, кола.

Повариха расправила плечи.

– Харчевни быстрого питания у нас не прижились. В центре города есть рестораны: итальянский, французский, еще пельменные, блинные, пирожковые. Еда вкусная, не особенно дорогая.

Галя скорчила мину.

– Пельменная! Я чё, в городе Свинозадогорске? Думала, за границу отдыхать поехала.

Беата одернула фартук.

– Вы не в Москве или в Питере, но исторически сложилось так, что здесь много русских, поэтому пельмени и пироги пользуются популярностью.

– Каша замечательная, – решил сгладить хамство дочери Кирилл Григорьевич, – положу-ка себе добавки.

Он встал, взял стоявшую на столе фарфоровую емкость и спросил у жены: – Хочешь еще?

– Не… – начала Валентина, но договорить не успела.

Рука Кирилла, в которой он держал супницу, изогнулась в запястье, подломилась… Супница упала на пол, в разные стороны брызнул веер осколков. Каша осела на полу, на скатерти, на одежде Нонны и Алексея, на волосах Гали…

– Папа, блин, – завизжала дочь, – ты косорукий.

– Ерунда, сейчас уберем, – засуетилась Беата, – не беспокойтесь.

– Никто и не волнуется, – процедила Мэри, – гость не должен сам себе еду накладывать. На вашем сайте написано, что отель Олаф имеет пять звезд.

– Да, у нас все для вас, – защебетала Ирина.

– Кроме лакея, который стол обслуживает, – фыркнула Мэри.

– Валерия! – крикнула Ира.

В столовую вбежала высокая худая девушка в фартуке и начала орудовать тряпкой. Меня восхитили ее роскошные длинные белокурые волосы. Уборщицу никак нельзя назвать красавицей, но локоны у нее всем на зависть.

– Эй, поосторожнее, ты меня по ногам лупишь, – сделала ей замечание Галя.

Валерия подняла голову, посмотрела на нее, но ничего не сказала.

– Если не умеешь пол мыть, то лучше дома сиди, – не успокоилась Галина.

Девушка, не произнося ни слова, старательно убирала кашу и осколки.

– Во нахалка, – разозлилась девчонка, – намочила мне джинсы и не извинилась! Это ваще как? Красиво?

– Валерия, попроси прощения, – велела Беата.

Девушка выпрямилась, повернулась к Гале, низко поклонилась и снова схватилась за тряпку.

– Она издевается, – рассвирепела девица, – кривляется! Рот раскрыть не хочет. А ну, говори немедленно: «Простите меня». Иначе нажалуюсь хозяйке, и тебя выпрут.

Валерия подняла голову и сделала ею движение, которое определенно означало: «нет».

– Хамка! – топнула ногой Галя.

Я с трудом сдержалась, чтобы не сказать скандалистке: «Уборщица ненамного старше тебя, но ей не повезло иметь обеспеченных родителей. Тебе не стыдно так себя вести?»

– Иди, Лерочка, – попросила Беата, – выпей чайку на кухне.

Поломойка убежала.

– Супер! Ей еще пирожных за наглеж дают, – покраснела Галя.

Беата взглянула на Ирину, та перестала улыбаться.

– Валерия немая. Она умеет издавать звуки вроде ой, ай, ох. Но слышит хорошо. Лерочка не издевалась, она извинилась, как могла, с помощью поклона. Простите ее, Лера не хотела вас обидеть.

Галя отвернулась к окну, в столовой стало тихо. Я решила разрядить тягостную тишину.

– А где Софья?

– С мигренью свалилась, – ответила Ирина, – сказала, завтра огурцом встанет.

– Хорошо, когда можно поваляться, – вздохнула Беата, – мы тут все, включая госпожу Хансон, в шесть утра уже на ногах.

– Ну, двигаем в музей? – предложила Ирина Эклунд.

– Надо зайти в номер за верхней одеждой, – пробормотала Валентина.

– В прихожей висят плащи на овчине и ждут сапоги на меху, вам будет тепло, – пообещала экскурсовод.

– Фу, – закапризничала Мэри, – влезать напедикюренными ножками в грязные чоботы?

Мне надоело слушать недовольные замечания членов группы. Я встала, вышла в холл, натянула плащ, надела обувь, смахивающую на угги, и вышла на улицу.

Несмотря на март месяц, вокруг лежал снег, воздух был упоительным, пахло свеженарезанными огурцами. Я решила пройтись немного по двору, дошла до угла здания, обогнула его и увидела «Скорую помощь» с маячком на крыше. Кому-то из хозяев или прислуги стало плохо. Маленькая дверь в стене распахнулась, оттуда вышла фигура в куртке, я юркнула под навес с дровами и спряталась за поленницей. Теперь я не видела происходящего, но звуки беспрепятственно долетали до моих ушей.

– Не волнуйся, Карл, – пробасил мужской голос, – сделаем что можем.

– Я поеду с вами! – воскликнул муж Елены.

– Нет необходимости, она без создания.

– Когда очнется, я хочу быть рядом.

– Поступим иначе, если Лена очнется, я сразу тебе позвоню.

– Эй, что значит «очнется»?

– Все будет хорошо, нам пора, оставайся дома.

– Нет!

– От тебя не будет никакого проку в клинике.

– Нет. Хочу держать ее за руку.

– В операционную тебя не пустят. Все! Нет времени на болтовню.

– Она выживет?

– Ранение глубокое, но она должна поправиться.

– Ты же никому ничего не скажешь? Нам шум не нужен!

– Уже пообещал. О нападении ни одна душа не узнает. Скажем, что случился инфаркт, вовремя сделали операцию, поставили стенты, Елена проживет еще сто лет.

– Она же не умрет?

– Пора ехать!

– Я с вами.

– Хорошо, – сдался собеседник Карла, – залезай внутрь.

Раздалось фырчанье, потом шорох шипованных шин. Я вышла из-за поленницы. Госпожу Хансон серьезно ранили? Кто? Почему? Похоже, Карл и доктор не собираются извещать о случившемся полицию. Что произошло ночью в замке?

Костюмы мы рассматривали около двух часов, под конец экскурсии я слегка устала. В залах пахло пылью, дезинфекцией, царил полумрак, и у меня начала кружиться голова.

– Дышать нечем, – пожаловалась Мэри, вынимая из сумочки веер, – но я стреляный воробей, знаю, что с собой в музей прихватить надо: бутылку воды и личный ветер.

– Можно вашим сквознячком воспользоваться? – жалобно попросила Валентина.

Мэри неожиданно согласилась.