Жизнь наоборот - Галия Сергеевна Мавлютова

твёрдой, улица ровной, а дома не кренились набок.

— Ребятам на нас наплевать, — сплюнул Меркушев, — а вот Костя переживает. Он три раза мне звонил, чтобы я тебе подсобил.

— Как это?

Алина помотала головой, боясь, что земля снова уплывёт из-под ног.

— Так это, переживает за тебя, просил, чтобы я тебе объяснил, как надо работать, — смущённо признался Николай.

— Да я умею! Я только что из университета!

Меркушев хмыкнул и подтянул к себе Алину, чтобы пропустить её вперёд. Дверь магазина болталась туда-сюда, ничем не придерживаемая.

— Забудь про университет. Забудь. И не вспоминай больше. Он тебе больше не понадобится.

Последние слова Николай произнёс вполголоса. Они уже зашли в магазин. За прилавком торчала молоденькая женщина с мелированными волосами. Из-за странной окраски волос издали она казалась пожилой, видавшей виды бабёнкой, а вблизи поражала своей юностью и наивностью.

— А что это у вас двери настежь? — прикрикнул Меркушев, присматриваясь к продавщице.

— Так это, душно, дышать нечем, — похлопала круглыми глазками продавщица.

— У вас же грабёж был! Где техника безопасности?

— Моя техника безопасности в подсобке, — засмеялась девушка и крикнула, обращаясь к закрытой двери во внутреннее помещение: — Вань, выйди на минутку!

Из подсобки вышел хмурый парень, исподлобья взглянул на пришедших, а на девушку за прилавком с неприкрытой ненавистью:

— Чего надо?

Девушка вздрогнула, Алина опешила, а Николай выступил вперёд, словно собрался драться.

— Мы из полиции! — сказал Меркушев сдавленным голосом.

Алина поняла, что он борется с желанием набить парню физиономию. В эту минуту она уже не сомневалась, что Николай победит в поединке, хоть он и меньше ростом и выглядит тщедушным. Она почувствовала его силу. Если будет нужно, он и её взвалит на спину и понесёт. Жилистый, вены узлами завязаны, вся мощь сконцентрирована в кулаках, ноги упругие. Николай устоит при всех раскладах. С таким не страшно ходить в разведку. Его враг не заметит, а если бой завяжется, то всем несдобровать.

— А-а, надоели уже, всё ходите и ходите, а толку никакого, — продолжал хамить Иван, облокотившись на прилавок; копаясь в бумагах, он исподтишка наблюдал за гостями.

— Ещё долго ходить будем, — примирительным тоном бросил Меркушев, — ты вот что, Иван, скажи мне, а кто из вас собственник магазина?

— Ну, я, а чего? — нехотя выдавил из себя Иван.

— И как торговля? Кризис же, — поспешила задать вопрос Алина.

Она не хотела стоять без дела. Надо чем-то проявить себя. Меркушев нервно оглянулся на неё, даже затрясся от злости, но быстро справился с раздражением и растянул и без того узкие губы в полоску, что, видимо, означало у него улыбку и хорошее настроение.

— Да какая там торговля, так, канитель одна, — отмахнулся Иван, изучая какой-то журнал.

Алина видела, что он краем глаза следит за ними, а погружение в бумаги — это игра на публику. Иван не хочет с ними разговаривать. Он устал. Сначала отвезли в больницу, но покоя не дали. Пока обследовали врачи, Иван давал объяснения полицейским, писал заявление, разговаривал с обширной группой лиц, представляющих властные и не очень структуры. Ему надоело изображать из себя вежливого человека.

— Расскажите, как всё произошло?

Вопрос повис в воздухе. Алина прикусила кончик языка. Зачем полезла в разведопрос Меркушева: он хоть и стажёр, но сегодня ночью за старшего. Его Батанов попросил быть заботливым. Вот он и старается.

— Всё есть в отделе полиции. Я написал заявление, меня допросили, я объяснял куче народа, что и как. Хватит с меня!

— Я расскажу! Я!

Продавщица расторопно выскочила из-за прилавка и подбежала к Алине, минуя Николая. Женское чутьё не подвело. Оно выбрало, кому можно довериться, и Алина оказалась главнее Меркушева. Николая передёрнуло от явной несправедливости, но девушка его не видела, таращась на Алину, изо всех сил стараясь показаться самой вежливой из всех ограбленных продавщиц на свете.

— Так что случилось?

Алина поняла, что перетянула инициативу на себя. Николай ушёл на задний план. Лидером становится тот, кто сумеет вызвать доверие.

— Понимаете, стою я за прилавком, никого нет, поздний вечер, касса подготовлена к инкассации, и вдруг залетают двое в масках, наводят пистолеты и щёлкают затворами; один из них кричит: мол, руки вверх, а второй забирает кассу! Побросали бабки в сумки и ушли, — сверхчастотно выпалила девушка и умолкла.

Наступила тишина.

— Больше ничего?

— Ничего.

Повисшая пауза угрожала забрать лидерство, а у Алины закончились вопросы. Она не знала, как продолжить беседу.

— Ваше имя? — спохватилась она, ведь с этого нужно было начинать.

— Моё имя? — растерялась девушка. — Так я уже говорила. И заявление подписала. Ещё в больнице.

— И всё же?

Алина освоилась в незнакомой обстановке. Спокойная, деловая, хваткая. Такой она видела себя со стороны. Разумеется, нарисованный портрет вполне соответствовал амбициям. Кузина горделиво вздёрнула голову и слегка подбоченилась. Николай стушевался, став ещё меньше размерами, превратился в тень Алины.

— Да Лариса она, Лариса! — вмешался Иван в нескладный разговор, злобно поглядывая на незваных посетителей и откровенно ухмыляясь.

— Да, я Лариса, но я больше ничего не помню. Маски, пистолеты, крики — и всё! Они быстро ушли.

— Две маски, два пистолета, две сумки? Так?

Лариса округлила глаза. Она напряглась, видимо, заново пересчитывая количество сумок и пистолетов. Затем с трудом выдавила из себя:

— Да. Два пистолета. Две сумки. Две маски.

Продавщица замолчала. В наступившей тишине явственно слышалось натужное дыхание Ивана. Остальные дышали сдержанно, пытаясь понять, что происходит. Ощутимое напряжение давило на виски, лоб и шею. Алина оглянулась. Николай стоял в стороне, растянув губы в узкую щель.

«Николай, как почтовый ящик, — подумала Алина. — Да, он похож на почтовый ящик. Такой же непроницаемый, с раздвинутой щелью, таящий в себе загадку. Неизвестно, что в нём находится. То ли печальное известие, то ли радостное».

— Николай, у вас есть вопросы?

Меркушев дёрнулся, ещё больше растянул рот, но промолчал.

— Я приглашу вас в отдел, обоих. Вас, Иван, и вас, Лариса, — сказала Алина. — Завтра. Там и побеседуем.

— Никуда я не пойду! — заявил Иван, но после короткой паузы добавил, смягчая резкость предыдущих слов: — Лариса придёт. Во сколько нужно?

— Я позвоню.

Алина сделала вид, что не заметила хамства Ивана. Завтра будет видно. Ночью все чувства обострены, любое слово, сказанное невпопад, кажется издевательством. Все устали. Ночью положено спать, а не бродить по ограбленным магазинам.

Они вышли. Холодная морось легла на лица влажной плёнкой. Только что был мороз — и уже оттепель. Часа не прошло. Погода на планете совсем испортилась. Не понять, то ли зима на исходе, то ли весна на подходе. Алина бодро рванула с места в карьер. Николай едва успевал за ней.

— Разносила,