Смертельный конкур - Марина Серова

Мне хватило и пяти минут, чтоб бегло пробежаться по инструктажу. Чтобы Жанна не могла ни к чему придраться, я сделала несколько снимков печатного текста на телефон – если потребует, покажу, что выполнила все ее указания. Аккуратно закрыла папку и положила ее на место, откуда тренер ее достала, после чего вышла из раздевалки.

– Все прочитала? – строго осведомилась Жанна, которая уже подседлала знакомую мне Таволгу. Инструктор не успокоилась до тех пор, пока я четко не отрапортовала ей по пунктам каждое правило нахождения на конюшне. Думаю, Жанна осталась довольна моей исполнительностью и милостиво разрешила идти за ней в центр ипподромного круга.

Начало моей второй тренировки практически ничем не отличалось от предыдущей. Упражнения на ходу, управление лошадью, после – легкая учебная рысь. Я приноровилась держать поводья, не задевая при этом травмированный палец, и с удивлением отметила, что сегодня меня не трясет так сильно, как накануне. Может, потому, что я быстро адаптируюсь к любой физической нагрузке и сразу выполняю то, что от меня хотят. Видя мои успехи, Жанна перешла к следующему пункту моего обучения – к обещанной вчера «строевой», или «облегченной» рыси.

– Ты уже поняла, что, когда лошадь бежит рысью, всадник испытывает тряску, – сказала инструктор. – Устранить тряску невозможно, но можно уменьшить ее как минимум вполовину. Для этого необходимо уловить темп и ритм лошади и прочувствовать его.

Я попыталась разобраться, что она имеет в виду, но пока слова Жанны звучали непонятно. Инструктор велела мне в определенные моменты привставать в седле и по команде садиться, и, не успела я толком вникнуть в ее слова, тренер пустила Таволгу в рысь.

Кобыла весело побежала по кругу. А вот я ее задорного настроения не разделяла: Жанна орала мне «встали-сели», но я упорно не попадала в такт и делала все с точностью наоборот. В результате, снова бестолково плюхалась в седле, как накануне. Умом-то я понимала, что делаю явно что-то не так, но исправить ошибку не получалось. Жанна, видя мои бессильные потуги, перевела Таволгу в шаг, и я приготовилась услышать от нее недовольную ругань на мою бездарность.

Однако я ошиблась: несмотря на видимую строгость, Жанна оказалась не тираном в юбке (точнее, в бриджах), а прежде всего учителем. С участниц соревнований спрос был высок, но новичкам давались поблажки. Тренер даже меня утешила – видишь ли, поймать темп сразу сложно, попробуй еще раз. Я мысленно собралась – всегда считала, что любые физические упражнения мне даются легко, – я снова приступила к выполнению странного упражнения.

Не знаю, каким образом, но у меня само собой получилось сразу же совершить то движение, которое потребовала Жанна. Дальше все пошло как по маслу – я умудрялась вставать и садиться в седло как раз в нужный момент, и сама удивлялась, как естественно и непринужденно у меня получается ехать строевой рысью. Команды тренера мне уже были не нужны, и без них все прекрасно получалось! Оказывается, верховая езда – совсем не сложная, по крайней мере, для меня. Я уже не сомневалась, что еще пара тренировок – и освою не только все аллюры, но и технику конкура.

Я даже не заметила, как пролетело мое второе занятие. Урок полностью вытеснил из моей головы все мысли, и я не думала ни о Марине, которую предстоит сегодня охранять, ни о подлых ученицах Жанны, напакостивших незнакомой мне Ане. Но когда тренер остановила Таволгу и похвалила нас с лошадью, я вернулась на землю и оглядела ипподром – не появилась ли на горизонте Марина? Но пока на дорожке поднимали пыль две запряженные в качалки лошади да с манежа доносились изредка команды Маши и Иры. Наверно, сейчас около десяти утра, пора бы появиться моей подопечной. Я не стала занимать Жанну разговорами, только заплатила ей за урок и направилась в конюшню.

Я даже не успела войти в помещение с денниками, а уже с улицы услышала возмущенный, истеричный женский голос. Так-так, похоже, происходит нечто интересное, поняла я и ускорила шаг, намереваясь затаиться в удобном для подслушивания месте. Скандал на ипподроме – интересный эпизод для Жени Охотниковой. Сегодня можно будет снять «жучки», проверить, записалось ли что-то стоящее, а вместо них поставить новую прослушку.

Я подошла к двери и приложила ухо к стене. Голос принадлежал какой-то девушке, но не Марине, это точно. Наверно, какой-то новый для меня персонаж, это явно не из вчерашних учениц Жанны.

– Кто брал мое седло? – визгливо орала скандалистка. – Вы обязаны следить как за лошадьми, так и за амуницией! Я покупала его на свои деньги, кто его брал? Вы понимаете, что я не смогу заниматься на другом?

Ей тихо отвечали – я даже не разобрала, что именно. Второй голос принадлежал мужчине, и в отличие от женского, был спокойный, без намека на эмоциональность. Но это только подливало масла в огонь – возмущенная женщина заводилась еще больше, в ход пошли непечатные выражения и нецензурные ругательства. Слушая потоки изливающейся брани, я только восхитилась, насколько богат и могуч наш «русский язык», коим выражается неведомая мне барышня. Мужчина пытался что-то сказать ей, но его слова заглушали новые вопли и визги. Наконец я услышала, как хлопнула какая-то дверь – похоже, истеричка удалилась в быташку. Я устремилась в раздевалку, собираясь узнать все по горячим следам.

На стуле возле стола сидела, закрыв голову руками, совсем юная девушка и судорожно всхлипывала. Она даже не успела переодеться для тренировки – на ней был джинсовый сарафанчик и черные туфли-лодочки на невысоком каблучке. Короткие волнистые волосы растрепались и кое-где слиплись, то ли от пота, то ли она утром вымыла голову и еще не успела как следует ее высушить. Лица юной особы я не видела – она даже не услышала моего появления, а продолжала убиваться, точно ее постигло жуткое горе.

Я тихо подошла к девушке и присела рядом. Налила из бутылки воды в стакан и поставила перед ней, осторожно положила руку ей на плечо.

– Тихо, тихо, успокойся, – произнесла я едва слышно. Девчонка зашлась в новых рыданиях.

– Выпей воды, – уговаривала я ее. – Что случилось? Расскажи, легче станет!

Девушка прорыдала еще несколько минут, потом все-таки отпила из стакана почти половину и продолжила свое занятие. В коротких промежутках между всхлипываниями она что-то говорила, но разобрать слова было невозможно. Единственное, что повторялось довольно часто, – это отрывистое «ненавижу» и пара-другая нецензурных словечек. Я терпеливо ждала, когда истерика сойдет на нет и девчонка успокоится. Видимо, произошло нечто серьезное, раз она так убивается. Пока понятно одно – кто-то взял ее седло, но стоит ли сие обстоятельство таких истерик?..

– Мы обязательно выясним, кто пользовался твоими вещами, – заверила я ее, надеясь, что девушка разоткровенничается. – Расскажи, кто это мог быть, и мы его накажем! Я тебе помогу, только успокойся!

Наверно, она была в таком состоянии, что совершенно не удивилась, откуда я знаю о возможной причине ее слез, а, даже не посмотрев на меня, быстро заговорила – насколько это возможно во время истерики.

– Она все подстроила, – причитала девушка. – Она вечно мне гадости делает, чтоб я только ушла отсюда! И Жанну против меня настраивает, чтоб я только не участвовала!