Пасха Страстей и Воскресения в христианском богослужении Востока и Запада - Петр Дмитриевич Сахаров

поэтому на кресте в наваррском замке Хавьер неизвестный испанский скульптор XV в. изобразил Распятого улыбающимся.

VII. «Царствует ад, но не вечно»

Святая суббота, казалось бы, должна была образовать зияние в богослужебном круге: ведь она не отмечена никакими евангельскими событиями, поскольку этот день был и субботой, и иудейской Пасхой одновременно – именно поэтому он знаменовался сугубым покоем, отсутствием каких бы то ни было дел (не случайно погребавшие Иисуса, не успев закончить в пятницу помазание Его тела, отложили завершение погребальных обрядов до утра по прошествии субботы). Тем не менее Святая суббота в большинстве христианских традиций имеет собственное богослужение, которое по своей насыщенности, по глубине наполняющего его смысла не имеет себе равных. Суббота, составлявшая средоточие ветхозаветного культа, – ибо это день покоя, в память о том, как Господь, сотворив вселенную, почил от дел, – становится Великой субботой, когда Воплотившийся Господь покоится во гробе.

Утреня Великой субботы византийской традиции в Русской Православной Церкви совершается обычно вечером в пятницу, но где-то и ночью или ранним утром, так что она становится подлинным бдением, а это столь важно для общего литургического духа Страстной седмицы и Пасхи. С одной стороны, эта служба по-прежнему сосредоточивает внимание на последних событиях Страстной пятницы – погребении Иисуса: увенчивает эту Утреню крестный ход с плащаницей вокруг храма; а перед самым ее завершением звучит фрагмент Евангелия от Матфея об установлении стражи у гроба. Но, с другой стороны, она является нарочитым предвкушением Христова Воскресения, каковым полнятся многие ее тексты. Особенно ярким моментом этой службы оказывается чтение видения пророка Иезекииля о сухих костях, вновь обретающих жизнь по слову Господа (Иез 37, 1–14).

Утреня Великой субботы в Православной Церкви соединяет в себе лучшие образцы литургического богословия, принадлежащие перу различных византийских поэтов. Звучат короткие стихи, которые следуют один за другим, перемежаясь стихами Псалма 118 (117). Некоторые из них описывают те или иные моменты положения Иисуса во гроб. Другие передают переживания верующего, который созерцает:

Иисус, сладкий мой и спасительный свет,

как Ты во мрачном гробе скрылся?

О, невыразимое и несказанное терпение!

[…]

О, необычайные чудеса! О, дела небывалые!

Дарующий мне дыхание бездыханным относится,

погребаемый руками Иосифа.

Или совсем короткие восклицания, как это:

О, безрассудство

и Христоубийство

убийц пророков!

Есть здесь и такие стихи, которые произносятся от лица Богоматери, оплакивающей Сына:

О, сладкая Весна Моя,

сладчайшее Мое Дитя,

куда зашла Твоя красота?

Но главное событие, воспоминаемое в Великую субботу – это сошествие Христа во ад. Пока тело Его бездыханно лежит во гробе, Его душа, соединенная с Его Божественным естеством, нисходит во ад, чтобы проповедать спасения томящимся там душам и вывести их оттуда в рай, вратам которого еще только надлежит открыться по воскресении Иисуса. Древние христианские авторы любили сравнивать Христа с рыболовной наживкой, на которую клюнул ад, заглотил ее, но подавился ею и вместе с ней отрыгнул и всех, кого поглотил прежде. В стихах, произносимых на Утрене, возникает подобный же образ – Христос становится «Камнем Жизни», который проглочен адом, пожирающим всё на своем пути:

Приняв во чрево Камень Жизни,

всепожирающий ад извергнул мертвых,

которых поглотил от века.

Следом звучит канон «Волною морскою», составленный из творений нескольких византийских авторов VIII–IX вв., в том числе упоминавшейся уже Кассии (ей, в частности, принадлежит и первый ирмос, давший этому канону название). Эта компиляция представляет собой бесспорные вершины христианской гимнографии и литургического богословия:

Волною морскою

покрывшего в древности

преследователя-тирана

сокрыли под землею

дети Им спасенных;

но мы, как юные девы,

Господу воспоем:

ибо славно Он прославился.

Происходит неимоверное: Того, Кто спас израильтян от рабства, покрыв войско фараона волнами, теперь скрывают под землей потомки спасенных; но мы, зная о другой, еще большей Пасхе, воспеваем Господу, подобно еврейским девушкам (ведь Кассия сочинила свой канон для женской монашеской обители), ликовавшим вместе с Мариам после перехода через море, радостную песнь Исхода.

И тотчас же тема Исхода развивается в тропаре, созданном Марком, епископом Отрантским (или Идрунтским), где песнь Исхода («исходное пение», как в церковнославянском переводе) может пониматься и как «отходное песнопение»:

Господи Боже мой!

Отходное песнопение

и надгробную песнь воспою Тебе,

погребением Своим входы жизни мне отворившему

и смертию смерть и ад умертвившему.

Богослужение Великой субботы содержит одновременно скорбь о смерти Иисуса и радость о Его воскресении. Церковь в этот день совершает в равной мере память обоих событий истории спасения, ибо смерть Христа только тогда и наполняется для нас смыслом, когда мы веруем в последовавшее за ней воскресение Господа.

В Своем воплощении Сын Божий принял всю полноту нашего человеческого естества, став во всем подобным нам, кроме греха. Именно человеческое – а не Божественное – естество претерпело спасительные страдания и смерть. Именно ему надлежало воскреснуть, прославиться и наполнить Божественной славой наше плотское естество, которым каждый из нас через прародителя всечеловека Адама соединен с Новым Адамом – Христом. В сошествии во ад начинается обновление падшего творения:

Дабы Своею славою

все наполнить,

Ты нисшел в глубочайшие места земли;

ибо не скрылось от Тебя

естество мое, то, что у Адама,

и, погребенный, Ты обновляешь

меня, истлевшего, Человеколюбец.

Грех прародителей разъединил человека с Богом. Страдания, смерть и воскресение Христа соединяют их вновь:

Ты распростер длани

и соединил прежде разделенное…

В Своей земной жизни Иисус принял на Себя все последствия первородного греха, за исключением греховности: это и страдания, и самое тяжкое последствие – смерть. Смерть до времени властна над человеком, но не властна над Богом, Который способен в конце концов преодолеть смерть и облечь творение в бессмертие. Об этом с дивным красноречием говорится в тропарях, сочиненных Космой Маюмским:

Смертоносно для людей, но не для Бога,

было падение Адама,

ибо, хотя и пострадало естество плоти Твоей,

созданной из праха,

но бесстрастным осталось Божество,

а тленное Ты в Себе претворил в нетленное

и явил источник нетленной жизни воскресением.