Камешек в жерновах - Сергей Малицкий

— А потом? — спросил Дан.

— Потом? Потом вот так. — Банги поднял руку и выразительно провел ладонью по шее. — Рано или поздно. А уж если лигские нари с магией дружат, может, и раньше возьмут крепость.

— Что там… происходит? — спросил мальчишка, кивая на юг. Сейчас, ночью, он не видел ничего, но, стоило ему закрыть глаза, казалось, что тягучие темные потоки заползают под веки.

— Магия, — спокойно ответил Баюл. — Или магия нескольких колдунов, которые работают слаженно, как артель умелых каменщиков, или магия одного колдуна. Но в этом случае тягаться нам с ним все равно что пытаться в одиночку взять вот эту крепость.

— Барда? — спросил после паузы Дан.

— Разве ты не помнишь, что сказал ари Матес? — удивился Баюл. — Ты же сам передавал мне его слова! Барды уже давно нет в этом мире. Но кто-то воспользовался древней легендой. Кто-то очень могущественный. Тот, кто в силах гнать нари на чужие земли, которые им вовсе не нужны.

— Значит, если колдовство остановить, нари тоже остановятся? — спросил мальчишка.

— Если бы все было так легко! — вздохнул банги. — Кто-то, может, и остановится, но кровь, в которой выпачканы руки зеленокожих из Лигии, останется. Мне тоже показалось, что злая магия застилает небо над войском нари, но не только она ведет воинов вперед. Она как соль в супе. Как листья лугового тамина, что придает блюдам остроту. Как вино сной, которым раддские командиры опаивают своих воинов. Если бы магия была всесильной, колдунам не понадобилось бы войско. Крепости сами сдавались бы на их милость. Нет, колдовство не всесильно. Оно лишает сомнений. Оно добавляет злобы в сердца. Оно заставляет умолкать их совесть. Но не всякая совесть соглашается ему подчиниться! — Баюл невесело усмехнулся. — Так что никакое колдовство не может служить оправданием мерзости, что творят некоторые элбаны. В Азре мы окунулись в нее с головой, и ничего не почувствовали, кроме тяжести в сердце. Тебе пришлось, правда, нелегко. Но ты сам виноват. Ты попытался сопротивляться. А нужно было уклониться. Разве Хейграст не учил тебя обращаться с мечом? Разве он не говорил, что, когда противник сильнее тебя втрое, глупо пытаться противостоять ему, не сходя с места? Нужно уходить от его ударов, стараясь обратить его же силу против него самого.

— Я помню, — прошептал Дан. — Но что значат слова без упражнений? Я же не колдун!

— Всякий, кому Эл послал хотя бы одну руку, способен стать мечником, — твердо сказал Баюл. — Кому-то это удается легче, кому-то труднее. Кому-то не удается, но не потому, что у него не было такой возможности. Шаахрус открыл в тебе способность видеть. Это великий дар, которым награждены немногие. Все остальное в твоих руках.

— Сейчас я могу думать только об этом. — Мальчишка сжал рубин у себя на груди. — И еще о друзьях. О Леганде, о Саше, о Линге. Об Ангесе и Тиире. Хейграст рассказывал тебе о них. Помнишь? Живы ли они? Знают ли, что Лукуса больше нет?

— Никогда не оглядывайся, — жестко сказал Баюл. — Судьба посылает радость встречи тем, кто шел вперед и не оглядывался. Смотри-ка, парень, лучше на нашего пса.

Аенор приподнялся на передних лапах, уставился во тьму, опустившуюся над притихшими глиняными домами, и зарычал. Шерсть поднялась у него на загривке дыбом, задние лапы нервно задрожали и начали подтягиваться для прыжка.

— Держи его, если не хочешь загубить дело! — раздраженно прошипел Баюл. — Да не руками! — воскликнул банги вполголоса, когда мальчишка обхватил шею встревоженного пса. — Так не удержишь. Эх, колдовать нельзя!.. Проси его успокоиться! Нельзя нам ни охоты, ни схваток никаких устраивать, пока у тебя камень на груди.

Мальчишка обнял пса, чувствуя напряженные, окаменевшие мышцы, и зашептал, заговорил ему в ухо какие-то слова, просьбы, начал рассказывать о себе, о об отце, о матери, о старике Труке, о тетушке Анде. И постепенно пес успокоился. Опустился на палубу, повернул морду и лизнул Дана в лицо.

— Теперь и ты рыбой провоняешь, — сочувственно поморщился Баюл. — А ведь колдовал ты, парень. Может, сам того не осознавая, но колдовал! Ладно, надеюсь, не заметит никто. Я и сам едва почувствовал…

И в это мгновение на спящей Багзой пронесся вой. В нем не было волчьей тоски или злобы. Он обдал холодом, наполнил ночь ужасом и улетел куда-то за крепость, сгинул в топи.

— Эл всемогущий! — пытаясь унять дрожь, прошептал Баюл. — Будь я дозорным, мне уже этого воя хватило бы, чтобы умереть от страха!

Дан посмотрел на Аенора. Пес вновь напрягся, но теперь, подняв уши, просто всматривался во тьму.

— Уснуть невозможно, — раздраженно пробормотал, ворочаясь, Хейграст. — То болтают, то прыгают по палубе, то воют! Сколько можно?

Мост через Ману показался к полудню. Тиир сходил на разведку, потолкался среди стражи, вернулся и решительно тронул подводу с места. Сытые лошадки привычно напряглись, дернули, с помощью погонщиков стронули с места тяжелый груз, вытащили его на дорогу и влились в разномастный поток повозок, телег и пеших носильщиков. К мосту вдоль бурлящей в крутых берегах Маны подходила дорога от Ургаина, по ней везли камень, руду, вели лошадей и пленников. Последних было много. Едва ли не треть от общего количества народа. Мужчины, женщины, дети, старики шли пешком, стянутые между собой веревками и цепями, ехали на телегах, сидели на лошадях. Дерри, салмы, свары, анги… Кьерды, перекрикиваясь на своем языке, ругались со стражниками, щелкали плетьми, презрительно поглядывали на дарджинских крестьян.

— Помоги нам Эл, — прошептал Леганд обескровленными губами.

Линга шла, не поднимая головы, но Саш смотрел во все глаза.

— Не вижу ран на их телах, — хмуро бросил Тиир. — Когда я уходил от серых, пленные прибывали с рассеченными сухожилиями.

— Значит, крови хозяину пылающий арки нужно столько, что он бережет даже ее капли, — мрачно заметил Леганд.

— Не понимаю! — раздраженно прошептал Саш. — Если демон действительно зажег арку с помощью моей крови, с помощью крови Арбана, так, может быть, там уже нет ее ни капли? Разве властен я над этим пламенем? Я не чувствую в себе сил потушить его!

— Не торопись его тушить, — процедил сквозь стиснутые зубы Леганд. — Да, я чувствую там, в городе, такую боль, которую не чувствовал с тех пор, как был уничтожен Ас Поднебесный. Но если арка погаснет, мы не попадем в Дарджи. Мы не дойдем до Башни страха. А это значит, что будут убиты еще лиги и лиги элбанов!

Между тем подвода друзей добралась до моста. Тиир, осыпая бранью носильщиков, хлопая ладонью по мордам и крупам чужих лошадей, выбрался на каменные плиты и повел подводу вверх. С древнего моста город показался во всей своей мрачной красе. Угрюмые четырехгранные башни растянули тяжелую ленту крепостной стены вправо и влево насколько хватало глаз. Поблескивали черным металлом огромные, настежь распахнутые ворота. Лиги элбанов мельтешили под стенами, расчищая ров. Сияли под лучами Алателя белые башни внутренней крепости. А еще дальше, там, куда и пытались добраться друзья, стоял черный столб дыма. Подвода пошла вниз, Тиир стал придерживать лошадей, Саш, Леганд и Линга схватились за сучья эрна, чтобы не дать тяжелому грузу покатиться вниз, но особых усилий не потребовалось. Один из стражников толкнул под колесо камень, придирчиво осмотрел подводу, брезгливо шевельнул одеяло, под которым лежало заблаговременно замаскированное грязью оружие, взглянул на ярлык Хейграста и, что-то хрипло выкрикнув, махнул рукой в сторону.