Ночь лунного страха - Ирина Арбенина

Я не педагог Антон Макаренко. Это не ко мне. Кит, просыпайся, собирайся, идем лепить куличики!

— Ну, пожалуйста… Аня! Хотя бы не отказывайтесь сразу. Я вас просто умоляю… Неужели вы не можете подумать.., хотя бы до вечера?

И она снова принялась всхлипывать…

«Ну, как есть тебе обиженный Китенок…» — подумала про себя донельзя расстроенная всей беседой Светлова.

— Конечно…. — бормотала Дэзи, глотая слезы. — Вы будете наслаждаться жизнью, вы пойдете лепить куличики… А мне что делать?!

— Ну, право, не знаю…

— Мне что — заявить в полицию на собственного отца? Или жить как ни в чем не бывало? Или, может, вообще умереть?

— Но-но… — испугалась Аня. — Вы слишком-то уж себя не взвинчивайте!

— Ничего я себя не взвинчиваю… А просто — что же мне делать?

— Ну хорошо, — вздохнула наконец, сжалившись, Светлова. — Я не буду отказываться сразу. Я подумаю… Но только до вечера! И учтите, это все равно ничего не меняет. Это формальность. Я все равно не соглашусь на ваше предложение. Но я подумаю… До вечера… Вам от этого легче?

— Представьте себе, да… — Девочка смахнула слезы с длинных, как у куклы Барби, ресниц. — Да!

Как Светлова и предполагала, даже к вечеру желание согласиться на предложение совершенно сумасбродной девчонки у нее не появилось. Более того, ей хотелось поскорее покончить с этим довольно неприятным делом. Поскольку Дэзи не давала о себе знать, Анна, кляня себя за то, что не отказалась еще утром от авантюрного предложения решительно и сразу, Отправилась к ней в гости сама.

Аня постучала в дверь и сразу поняла, что не вовремя: из номера отчетливо доносился шум воды.

Девчонка явно плескалась в душе.

Светлова хотела было ретироваться, но было уже поздно.

— Аня, заходите! — услышала она из-за двери перекрывающий шум воды голос девушки. — Я знаю, что это вы!

«Надо же, какая догадливая девочка…» — проворчала Светлова и вошла в номер.

— Я сейчас! — крикнула Дэзи из душа. — Вы можете подождать несколько минут?

— Могу… — нехотя согласилась Анна. Собственный опыт подсказывал ей: если девушка кричит из душа: «Подождите несколько минут», значит, речь идет как минимум о получасе.

В комнате Аню встретил Аладдин. Впрочем, встреча была не слишком энергичной. Пес лежал, уткнув морду в передние лапы, и лишь слегка приподнял голову. Светлова была ему знакома, и, видно, ее появление не вызвало в нем никаких эмоций: ни отрицательных, ни положительных…

— Спи-спи… — усмехнулась Аня. — Истинно сторожевая собака… Хорошо, что тебе не доверили государственную границу.

Светлова огляделась по сторонам в надежде полистать какой-нибудь журнальчик, чтобы скоротать время.

Между тем Дэзи, кажется, не слишком и грустила.

Анне было слышно, как та напевает под душем. Притом что-то довольно энергичное и явно жизнеутверждающее.

«Эк ее бросает из стороны в сторону… То плачет из-за своего преступника-отца, то поет», — с некоторым удивлением подумала Светлова.

Никаких журналов ей на глаза не попалось. Зато на столе рядом с телевизором лежала видеокассета.

В ожидании Дэзи Анна от нечего делать взяла кассету в руки. Повертела, пытаясь что-нибудь прочесть, и, не найдя никаких обозначений, включила видеомагнитофон.

Это был не фильм, а рекламный ролик. Рекламный рассказ о какой-то, судя по всему, очень дорогой швейцарской клинике.

По дорожкам прекрасного огромного парка ходили счастливые, приятные люди, а голос за кадром повествовал о том, как «под присмотром квалифицированного персонала нашей клиники вы или ваши близкие вновь восстановят душевные силы… Вы вновь обретете душевный покой».

"Вот те раз… Как это я сразу не сообразила, не подумала об этом? — укорила себя Светлова. — Теперь все понятно… Резкие перепады настроения, не слишком адекватное поведение. Какие-то малоправдоподобные фантазии об отце-преступнике… Обычное поведение душевно нездорового человека! Все, что происходит в мире, шизики тут же начинают примеривать на себя. Стоит случиться чему-то экстраординарному: пожар, преступление — и сразу в полиции раздается с десяток звонков: все взбудораженные происшествием душевнобольные города чистосердечно признаются в том, что это сделали именно они…

Тут, правда, судя по всему, несколько более замысловатый вариант.

Возможно, у этой слезливой Дэзи сильные болезненные комплексы, связанные с отцом, — разлад в семье, детское одиночество, заброшенность… Известно, что часто в крахе семьи и разводе родителей дети винят себя. Все это, очевидно, в случае с Дэзи умножается на ее душевную болезнь.

Светлова смотрела на экран, где «счастливые пациенты» дорогой швейцарской клиники восстанавливали душевные силы и обретали душевный покой, и думала: вот и объяснение!

Возможно, ее фантазии об отце-преступнике — это просто способ избавиться от непосильного чувства вины: «Он — плохой, а не я плохая…» Обычный способ, к которому постоянно прибегают и нормальные люди: чтобы снять с себя непереносимое чувство вины, надо обвинить другого. Она постоянно об этом думает, зациклилась на своих болезненных размышлениях. И вот случилось преступление — или ей кажется, что преступление! — и она тут же воображает, что это дело рук ее отца.

А эта маловероятная история с услышанным голосом?! Дело яснее ясного… Все шизофреники слышат голоса. Услышала его и эта странная девочка.

И Светлова очень кстати припомнила, как Дэзи, рассказывая давеча о телефонном разговоре со своим отцом, произнесла: «Конечно, он спросил меня, принимала ли я лекарство».

Анна дословно постаралась восстановить в памяти эту фразу. Да, да, Аня отлично запомнила, что девушка произнесла это слово «конечно». Если это не оговорка, то значит, для ее отца — близкого и хорошо ее знающего человека — само собой разумеется, что она должна принимать какое-то лекарство… Какое? Намек Дэзи на то, что речь идет всего-навсего о чем-то вроде валерьянки, и тогда еще показался Светловой не убедительным.

А теперь вдобавок эта кассета — с рекламным роликом клиники, в которой «восстанавливают душевные силы и обретают душевный покой»…

Нет, а что, если и в самом деле ее разговоры об отце не что иное как больные фантазии? А ее заказ и попытка нанять Светлову как детектива нечто иное как попытка надавить на отца? Больные бывают очень изобретательны, когда боятся, что близкие родственники их «упрячут». Они умеют мстить, защищаться… «Ты, папочка, хочешь объявить меня больной? А я в ответ объявлю тебя преступником!» Счет между папой и дочкой может быть в данном случае и таким… Ведь болезнь, разрушая личность, уничтожает в человеке прежде всего этические ограничения: он становится способным на все…