Звонок мертвецу. Убийство по-джентльменски - Джон Ле Карре

— Нет. И я иногда задумываюсь, кто мы вообще такие.

— Вам удалось выяснить хоть что-то касающееся непосредственно нас? Нечто, что хоть как-то объясняет его мотивы? Факты, подтверждающие содержание его предсмертного письма?

Смайли замялся, прежде чем ответить, хотя заранее знал, что до этого дойдет.

— Да. Насколько я понял со слов миссис Феннан, ее муж был очень расстроен после нашей беседы. — Теперь ему уже ничто не мешало выложить все начистоту. — Он очень нервничал, не мог нормально заснуть. Ей пришлось дать ему снотворное. Ее рассказ о реакции Феннана на беседу полностью совпадает с настроением письма. — Он немного помолчал, глядя перед собой с глуповатым видом и часто моргая. — Но я как раз и пытаюсь объяснить, что не верю ей. Не верю, что Феннан написал то письмо сам, как и в его самоубийство. — Он повернулся к Мастону. — Мы не можем просто отмахнуться от странностей в этом деле. Есть и кое-что другое, — поспешил добавить он, пока его не прервали. — Я еще не отдавал их на экспертизу, но существует определенное сходство между анонимкой и письмом Феннана. Шрифт идентичен. Понимаю, звучит невероятно, но это так. Нам необходимо привлечь к делу полицию и сообщить им все имеющиеся факты.

— Факты? — переспросил Мастон. — А какие факты? Предположим, жена действительно солгала, но, судя по моей информации, она уже старая женщина, иностранка, еврейка. Одному Богу известно, что творится у нее в голове. Мне сказали, что она пострадала во время войны, попала за колючую проволоку и все такое. Она могла видеть в вас очередного врага, своего рода инквизитора. Поняв, что вы за что-то зацепились, она начинает паниковать и выдает вам ложь, какая только приходит ей на ум. Разве это делает из нее убийцу?

— Тогда зачем Феннан сделал тот звонок? Почему приготовил себе напиток, к которому так и не прикоснулся?

— А кто вообще может объяснить что-то подобное? — Голос Мастона с каждой минутой становился раскатистее и увереннее. — Если бы я или вы, Смайли, однажды подошли к той ужасной черте, когда человек хочет добровольно уйти из жизни, кто смог бы предсказать наши поступки и мысли в последние минуты? Что же до Феннана, то здесь все проще. Он видит, что карьере пришел конец, его жизнь лишается смысла. Разве кому-то покажется столь уж невероятным, что в минуту слабости, еще ни на что не решившись окончательно, ему захотелось в последний раз услышать голос другого человека, получить частичку чужого тепла, прежде чем умереть? Согласен, это всего лишь допущение с налетом некоторой сентиментальности, но разве такое развитие событий не было возможным, принимая во внимание, в каком состоянии находился человек, стоявший на грани самоубийства?

Смайли не мог не отдать ему должного. Мастон превосходно играл свою роль, и в этом он никогда не смог бы с ним тягаться. Он вдруг почувствовал, нарастающую волну паники от собственного невыносимого бессилия. Но вместе с этим чувством пришла почти безотчетная злость на позера и лицемерного подхалима, на шлюховатую бабу в мужском обличье с седеющими волосами и такой умной с виду улыбкой. Страх и ярость овладели им одновременно, пронизав тело, стеснив грудь. Лицо покраснело и разгорячилось, он ничего не видел сквозь очки, потому что на глаза навернулись слезы, только усугубляя унижение.

А Мастон продолжал, к счастью, ничего не замечая:

— Вы никогда не убедите меня отправиться с этими так называемыми фактами к министру внутренних дел и заявить ему, что полиция пришла к неверному заключению; вам известно, что наши отношения с полицейскими и без того оставляют желать много лучшего. Конечно, у нас имеются определенные основания для подозрений: если излагать вкратце, то поведение Феннана прошлым вечером не совсем соответствует намерению покончить счеты с жизнью. Его жена, по всей вероятности, вам солгала. Но против нас мнение опытных сыщиков, досконально владеющих своей профессией, которые не обнаружили никаких странностей в обстоятельствах смерти, а миссис Феннан готова официально подтвердить, что собеседование довело ее мужа до полного отчаяния. Простите, Смайли, но здесь даже обсуждать нечего.

Воцарилось молчание. Смайли постепенно приходил в себя, чувствуя подавленность и не желая продолжать бессмысленный спор. Он по-прежнему близоруко смотрел прямо перед собой, его одутловатое морщинистое лицо оставалось багровым, уголки рта безвольно опущены. Мастон ждал возражений, но Смайли смертельно устал и понял, насколько ему все это стало безразлично. Даже не взглянув больше на начальника, он поднялся и вышел.

Добравшись до своего кабинета, он сел за стол и принялся машинально перебирать текущие дела. В лотке с принесенными сегодня входящими бумагами лежало всего два-три служебных циркуляра и личное письмо, адресованное в министерство обороны на имя Дж. Смайли, эсквайра. Почерк на конверте был ему не знаком. Вскрыв его, он прочитал письмо.

Уважаемый мистер Смайли!

Для меня крайне важно встретиться с Вами завтра за обедом в «Комплит энглер» на Марлоу. Пожалуйста, сделайте все возможное, чтобы увидеться там со мной в час дня. Есть нечто, о чем я должен Вам сообщить.

Ваш

Сэмюэл Феннан

Письмо было написано от руки и датировано предыдущим днем, вторником третьего января. Судя по почтовому штемпелю, его отправили в шесть часов вечера из района Уайтхолла.

Смайли разглядывал его несколько минут, крепко зажав в пальцах и склонив голову набок с каменным выражением лица. Затем он отложил письмо, выдвинул ящик стола и достал листок девственно чистой бумаги. На нем он написал краткое прошение об отставке и пришпилил скрепкой приглашение Феннана. Вызвав звонком секретаршу, Смайли положил написанное в лоток «Исходящие» и направился к лифту. Кабина, как это часто происходило, надолго застряла в подвале, доставив туда каталку с чайными принадлежностями для дам из картотеки, и, подождав немного, Смайли стал спускаться по лестнице. На полпути вниз он спохватился, что оставил в кабинете плащ и кое-какие личные мелочи. Ничего, подумал он, пришлют как-нибудь ему на дом.

Он сидел в машине на стоянке, уставив взгляд в покрытое каплями дождя лобовое стекло.

Ему плевать. Да, черт возьми, ему на все наплевать! Не мог он избавиться только от удивления. От нежданного ощущения почти полного контроля над собой. Различного рода беседы и допросы играли в жизни Смайли такую большую роль, что он уже давно привык считать себя надежно защищенным от них: касались ли они вопросов дисциплины, научных тем, медицины или религиозных взглядов. Скрытный от природы, он ненавидел допросы в любой форме, презирал попытки влезть в чужую душу, докопаться до каких-то фактов, которые порой неизбежно всплывали во время таких бесед. Ему вспомнился один особенно веселый и счастливый ужин с Энн в «Куалино» — дорогом ресторане в центре Лондона, за которым он рассказал ей о своей системе «хамелеона-броненосца», помогавшей оставить ни с чем любого инквизитора.

Они ужинали при свечах, белая кожа, жемчуга они пили бренди — и широко распахнутые влажные глаза Энн, только для него; Смайли, разыгрывавший из себя пылкого любовника и делавший это на удивление хорошо; Энн, еще любившая его и очарованная установившейся между ними гармонией.