Просто Лиза - Валентина Седлова

Перерыв всю ванную, она, наконец, нашла тряпку и небольшое пластиковое ведро. Поставила его в раковину, пустила воду. А сама посмотрела на свое отражение в огромном, до самого потолка зеркале. Боже ж ты мой! Приложил, так приложил! Во всю скулу синяк наливается. Ну, не сволочь ли? И чего она в Бориске нашла? Жила бы, как жила, горя не знала. Вдова — это ведь не старая дева, совсем другой коленкор. Так нет же, дернула ее нелегкая на этого зека запасть. И вроде так посмотреть: ну ничего в нем особенного нет. Это сейчас он отъелся, мамон отрастил. А когда вольную получил, худющий был, да жилистый, что дубок-кривовяз. Ох, судьба дурацкая, жизнь несложившаяся. Задолжала ты, зажилила счастье. Одни лишь беды-горести посылала, да полной лопатой. А раз так, то не грех и самому это счастье себе взять, раз уж сверху никто не торопится.

Наталья зло стрельнула глазами по полочке с кремами и косметикой. Ишь, пигалица, какую галерею себе завела! Небось, даже знать не знает, что такое, когда до получки в кармане три рубля осталось, а тебе еще мужа кормить, иначе побьет. Что ж, тебе эта шняга больше не потребуется. Моя очередь ею пользоваться!

Наталья перебрала одну за другой все баночки, нашла тональный крем и широким мазком нанесла на разбитую скулу. Светлый крем неестественно выделялся на ее смуглой коже, покрытой россыпью веснушек, но Наталью это не смущало. Она еще покажет, кто здесь хозяйка! И Бориске тоже! Взял моду — волю рукам давать! На то и сковорода в руках, чтоб муж не шалил.

И подхватив ведро с водой, Наталья вышла из ванной комнаты.

* * *

…Меня спасли. Достали из воды. Только я не знаю, кто. И поэтому мне все равно страшно. Холодное течение больше не бьет меня по бокам, и отравленное вино не хлещет в лицо. Мне тепло и уютно. Но где же Леша? Он нужен мне, как никогда в жизни. Я должна ему рассказать, что случилось. Обязательно должна, иначе будет поздно. Это — кратковременное затишье перед бурей. Враги близко, и я это чувствую. Их лица расплываются в неясные багрово-черные маски, они подглядывают за мной, и я должна быть очень-очень хитрой, чтобы не дать им понять, что разгадала их маневр.

Да, теперь я точно знаю, где я. Это тюрьма, правда, без решеток на окнах и замков на дверях. Но стоит мне только показать, что я готова к побегу, как они тут же появятся, и я уже ничего не смогу предпринять. Поэтому надо все очень точно рассчитать, ведь второй попытки у меня не будет.

Я проверяю свое тело. Оно не слушается меня. На ногах и руках свинцовые оковы, а на груди могильная тяжесть. Вино все-таки отравило меня, проникло через поры, пропитало мою плоть. Я беспомощней выброшенного на берег кита. Тяжесть моего тела давит меня, я задыхаюсь. Остается только ждать. И верить, что помощь придет. Надеюсь, что сигнал бедствия дошел до моих близких. Спасите меня, пожалуйста. Я очень хочу снова увидеть вас. И очень сильно хочу жить…

* * *

Человек проснулся от неясного ощущения беды. Сел в кровати, потер грудь. Что-то сердце совсем ни к черту стало. Да, поизносился мотор, поистрепался.

Заново заснуть не удалось, и человек вышел на улицу, присел на невысокую лавку. Ему вдруг до осточертения захотелось сделать то, чего он не делал вот уже который десяток лет: закурить Беломор. Ощущение дыма на губах было столь четким, что сама собой потекла слюна, словно он и вправду держал во рту скрученную из дешевой бумаги папиросу.

Он верил своей интуиции, и эта вера не раз спасала ему жизнь. Сколько растяжек да пуль обошли его стороной, а уж вражеских засад — и не пересчитать. Боевой разведчик, он часто ходил по грани. Но сегодня дело было не в нем, а в ком-то еще. Он до мельчайших подробностей помнил свой сон: землянка, совещание штаба, на линии фронта без перемен. Вбегает радист со срочным донесением командующему. Перехвачен открытый некодированный сигнал бедствия. Прием длился три минуты, после чего сигнал пропал, поэтому запеленговать местонахождение источника не удалось. Все поворачиваются и с надеждой смотрят на него, потому что знают, что только ему под силам найти пропавшего бойца. И тут он проснулся от стука собственного сердца.

Чертовщина какая-то. Ну сколько можно видеть эти сны! Одна война. Война без перерыва. Все, хватит. Он свое уже за троих отпахал. И прожил — за всех тех ребят, что под дерновым одеялом лежать остались.

Человек полной грудью вдохнул ночной воздух, пропитанный тонкими цветочными ароматами. Так-то лучше: еще пять минут посидеть и спать. Спать до самого утра. И чтоб больше никаких снов.

* * *

Я окончательно проснулась. Наконец-то. Похоже, что последние пару часов я то и делала, что просыпалась и снова скатывалась в вязкий, граничащий с реальностью и оттого еще более неприятный сон. Чувствовала себя так, будто по мне проехался бульдозер. То есть, как после затяжной и обильной пьянки. Голова буквально разваливалась на части, ощущения в желудке были близки к мерзопакостным. Эх, сейчас бы томатного соку хлебнуть. Или на худой конец колы, она тоже помогает.

Где же я вчера так надраться успела?

И тут я вспомнила все: приезд родственников из провинции, угощение вином за обедом, ужин и свои подозрения относительно того, что им взбрело в голову отравить меня.

Стоп, а разве это был не сон? Про отравление мне точно приснилось. Или… Да! Я же помню: пью сок, а мне становится все хуже и хуже. Встаю и иду по коридору. А вот что было дальше — полный провал. Спросить, что ли, у Семена с Натальей?…

Боже мой! Мне же бежать отсюда надо со всех ног, а не спрашивать их о всякой ерунде! Слишком уж все подозрительно выглядит. И чувствую я себя не совсем так, как обычно бывает с бодуна. По крайней мере, если выяснится, что это у меня паранойя разыгралась, всегда могу извиниться. Мол, бес попутал. А если меня по каким-то неведомым мне причинам хотят вывести из игры, это уже серьезно.

Так, скосим глаза по сторонам. Никого нет. Отлично. Теперь пробуем пошевелиться. Ой, мамочки, как же хреново! Каждое движение причиняет такие мучения, что и речи о том, чтобы незаметно исчезнуть за пределы квартиры не идет. Я даже не уверена, что смогу хотя бы просто ходить. Руки и ноги словно чужие, и дрожат мелкой противной дрожью.

Попалась, птичка. Если дела настолько плохи, надо хотя бы добраться до телефона и позвонить тому же Лешке. Или Теме с Машкой. Где мой мобильный? Куда я его вчера кинула? Разве что под зеркало, больше некуда.

Я перевела взгляд на туалетный столик и похолодела. Телефона там не было, а расположение баночек с кремами и мазями говорил о том, что кто-то основательно здесь порылся. Кое-как, буквально по сантиметру я доползла до столика и открыла ящики. Так и есть: паспорт, который я вчера положила сверху на пачку купюр специально, чтобы сегодня прямо с утра отправиться за билетом на самолет, пропал. Разумеется, вместе с деньгами. Значит, не розыгрыш.

От осознания этого непреложного факта меня снова замутило. Что ж за родственники такие, которые не гнушаются красть мои вещи и мои деньги? Что им вообще от меня надо?

В коридоре послышались чьи-то шаги. Быстрее, обратно на кровать. Времени на жалость к себе нет, поэтому один рывок — и я уже вновь приняла горизонтальное положение. Чем позже они поймут, что я раскусила их игру, тем лучше. Дольше проживу.