Кенгуру в пиджаке и другие веселые рассказы - Марианна Гончарова

Шили мы платья у одной и той же модистки Шурочки. Золотые руки были у Шурочки и царская дипломатия. Она никогда не открывала своим клиенткам фасоны нарядов других клиенток, хотя мы все, конечно, хотели вынюхать у нее, у кого же наряд будет эффектнее, из какой ткани, что за пуговицы, пряжечки…

И вот все побежали к Шурочке шить туалеты, чтоб идти на Ойстраха. А Шурочка в панике: «Как?! Я же только закончила наряды для Магомаева, я же вам не Шива многорукая!..»

Шурочка была очень образованная, даром что модистка.

А мы ей объясняем, что то — Магомаев, а это же — Ойстрах! Различать же надо! Магомаев когда вышел из филармонии после своего концерта — его белая «Волга» была вся в помаде, поклонницы зацеловали. Не исключено, что и Золька прикладывалась, она Магомаева обожала. Но кто же посмеет целовать машину, которая Ойстраха привезет? Что вы! Есть разница.

Еле уговорили Шурочку, еле уговорили. Ткань еще у спекулянтки доставали. Кстати, у Доры Хауст были изумительные ткани. Вот жизнь была… Это сейчас пошел — выбрал — купил… А тогда надо было побегать, доста-ать!

Полтора дня осталось до концерта, полтора дня. Шурочка прямо дымится. Стала путаться и назначать примерки одновременно двум клиенткам. Вот так мы с Золей у нее, у Шурочки, и столкнулись. Ну мы же все-таки подруги, тем более — примерка последняя, почти ничего уже изменить нельзя. Решили примерять вместе. Что уж там. И билеты у нас в четвертом ряду, рядом, ее Фима добывал. Ойстраху нас будет видно. Поэтому очень тщательно мы подходили к выбору всех деталей туалета. Ладно, я туфли собиралась надеть те, старые, магомаевские, и сумку оттуда же. А Золька купила все новое. И туфельки. И сумочку, и духи «Дзинтари». И вот, когда Шурочка вынесла нам наши платья, то сама остановилась в растерянности. В пылу подготовки к приезду Ойстраха она и не заметила, что шьет нам платья из одинаковой ткани, купленной у Доры. А главное, фасоны платьев были почти идентичными. Тут мысик, рукавчики — так, и в талию, конечно.

Золька, тут же оценив ситуацию, кинулась бегом быстрей примерять. Вот зараза! Знала же, что если первой платье натянет, то проблему вечернего туалета, чтоб на Ойстраха идти, решать, конечно, мне. При моем-то муже, тренере по гимнастике! И тянет она на себя платье, а платье не лезет, просто трещит. Тогда Шурочка, деликатная Шурочка, — мол, Золенька, это не ваше платье, это… И на меня смотрит. А Золька, раскрасневшаяся, полуголая, наполовину в тесном платье торчит — ни влезть, ни вылезти, только что огнем не плевалась. И ведь знала, что в талии она на пять пальцев шире меня. И все равно все наряды себе всегда в талию шила: мол, у нее талия, как у Гурченко. И даже халаты шила в талию, и даже ночные рубашки и пижамы если не в талию, то и не покупала вовсе. Ее бы воля — она бы себе в старости даже гроб в талию заказала, только чтоб смотреться выигрышно.

В общем, Золя чуть сознание не потеряла от злости. Короче, платье свое она даже не посмотрела, даже не взяла, а помчалась домой и устроила Фиме фрагмент вырванной жизни. Потому что Фима в ее, Золькиной, жизни всегда и во всем был виноват. И Фима — надо знать Фиму, — и Фима, любящий, терпеливый и нежный Фима, нечеловеческими усилиями геройски добыл-таки ей на областной базе костюм джерси персикового цвета, а к нему натуральное жемчужное колье в отделе для новобрачных! И это буквально за один день! Золька торжествовала…

На следующий день приехал Давид Ойстрах. И что ты думаешь? Он не пожалел! Какая у него в Черновцах была публика! Какие туалеты, какое благоуханье, причесанные, уложенные головки дам, гладко выбритые взволнованные лица мужчин. Дети в белых воротничках, бархатных платьях и костюмчиках. И конечно, для такой публики он таки играл как бог. Он играл не только концерт, но и потом. Еще целых сорок минут на бис.

А уж как будет играть сегодня этот твой итальянский скрипач, когда в зале народ в физкультурных костюмах, — не уверена. Не уверена…

Так ты не хочешь переодеться? Ну что ж, тогда не жалуйся, если ваш Крылов со своей итальянской женой не будет играть вам на бис!..

Однажды Маруся пошла в зоопарк. Там она встретила Пингвина. Пингвин был элегантен, одинок и печален.

— Ну? На что жалуемся? — осведомилась Маруся.

— Я — гордая птица пингвин. Так? — спросил Пингвин.

— Так, — согласилась Маруся.

— Если я птица, отчего же я не летаю, как птица? — обиделся Пингвин.

— Видите ли, — ответила Маруся, — тут ведь главное — захотеть.

Пингвин задумался, потом слегка разбежался и полетел. Маруся приложила ладошку ко лбу козырьком, полюбовалась пингвиньим полетом, подумала, что в жизни так мало красивых минут, и пошла к верблюдам. У них ведь тоже сплошные проблемы.

Когда Маруся была совсем маленькой, любую жидкость она упорно называла «чай».

— Не чай, а мо-ло-ко… — терпеливо объясняла мама.

— Чай!

— Молоко!

— Чай!

— Это сок! Сок! Сок! Повтори!

— Это чай! Чай! Чай!

— Это лужа. Грязная лужа!

— Это чай! Чай! Лужа с чаем!

— Море! Это море! Ах! Большое море!

— Ах! Чай! Большо-о-ой чай!

Сейчас Маруся уже взрослая и все называет своими именами. Сок — соком, лужу — лужей, море — морем.

Но так иногда хочется в чае поплавать!..

Однажды, когда Маруся уже была большая, в ее квартире полетела отопительная система. Пришли мастера и стали эту отопительную систему восстанавливать. Но у Маруси дома живет большая собака Чак. Чак дежурит у входной двери, чтобы вырваться и удрать. Чак не дает мастерам ходить туда-сюда, чтобы чинить отопление. Но достаточно сказать ему: «Чак! Купаться!» — как он прячется в самый укромный уголок квартиры и там сидит некоторое время, никому не мешает. А главное, не путается в ногах у мастеров. И те беспрепятственно могут ходить туда-сюда и чинить отопительную систему, чтобы потом дома было тепло.

А тут Марусе уйти понадобилось. Ну очень срочно! Очень. Она и говорит мастерам, что уйдет ненадолго, а если Чак снова у двери входной крутиться будет, достаточно сказать ему: «Купаться!» — он исчезнет и мешать не будет.

Возвращается Маруся и видит: Чак воет и царапает входную дверь. А один из мастеров стоит рядом, не смея через него переступить, и монотонно повторяет, подбирая пароль:

— Чак, мыться!

— Гав!

— Чак, умываться!

— Гав!

— Чак, плавать!

— Гав!

— Чак! Плескаться!..

— Гав!

— Купаться! — крикнула подоспевшая Маруся. И Чак убежал.