Ледащий - Анатолий Федорович Дроздов

— Добрый вечер, Марина Авенировна! — улыбнулся он хозяйке. — Проходите, мойте руки, будем ужинать. Я тут у вас немножко похозяйничал, надеюсь, вы не будете в претензии.

От такого заявления женщина слегка опешила и только покачала головой. Бросив сумку на комод в прихожей, она сняла туфли и отправилась в ванную, а спустя минуту появилась в кухне. Постоялец к тому времени избавился от передника и предстал перед ней у накрытого стола.

— Присаживайтесь, Марина Авенировна, — указал рукой на стул. — Сейчас мы предадимся греху чревоугодия, — он снова улыбнулся. — Не знаю, как вы, но я проголодался.

Марина присела и осмотрела стол. Салат из свежих овощей, пшеничный хлеб, нарезанная тонко ветчина, два сорта сыра и вяленая колбаса. Тарелки украшала зелень — веточки укропа и петрушки. Возле них стояли бутылки с этикетками на иностранных языках. Вдобавок в комнате витал дразнящий запах чего-то вкусного. Женщина сглотнула.

— Откуда все это богатство?

— Купил на рынке, — объяснил Несвицкий, присаживаясь напротив. — Он тут недалеко и выбор неплохой. Все свежее. На горячее подам тушеную картошечку с парной свининкой. Этот поросенок еще утром хрюкал, как мне сказали. Что вы предпочитаете на аперитив? Коньяк, ликер? Есть джин сухой, английский.

— Их тоже продали на рынке? — хмыкнула Марина.

— Трофейные, — пожал плечами Николай. — Своих солдат Германия снабжает хорошо. Но тем, кто с нами этим поделился, аперитивы больше не понадобятся. Так что?

— Коньяк, — подумав, выбрала Марина.

— Поддерживаю, — одобрил Николай и наполнил рюмки. — Ну, за знакомство!

Коньяк был мягким, ароматным и с легким карамельным вкусом. Скользнув по пищеводу, он наполнил желудок теплотой. Марина взяла вилку и закусила ветчиной, подумав, подцепила ломтик сыра… Отдала должное салату, заправленному ароматным свежим маслом из подсолнечника. Николай не отставал. Закуска быстро исчезала.

— Горячее! — сказал Несвицкий и навалил ей в чистую тарелку горку желтого картофеля с кусками мяса.

«Я столько никогда не съем!» — подумала Марина, но не заметила, как съела. Картофель пропитался соком мяса, стал мягким и рассыпчатым. Во рту он просто таял. Ну, очень вкусно!

— Дижестив! — сказал Несвицкий и вновь наполнил рюмки. — В Западной Европе живут неправильные люди, и пьют они после еды — для лучшего пищеварения. Чего с них, варваров, возьмешь? Но что-то в этом есть.

— Вы бывали в Западной Европе? — спросила у него Марина.

— Доводилось.

— Говорите на иностранных языках?

— Французский, английский и немецкий — в совершенстве. На испанском и итальянском объясняюсь и могу читать, но письменностью не владею. Грамматика у них довольно сложная.

«Ничего себе! — подумала Марина. — У меня английский, как анкетах пишут, со словарем. Латинский не считается — на нем никто не говорит»,

— Вы хорошо готовите, — сказала вслух.

— Когда один живешь — и не тому научишься, — пожал плечами Николай.

«Он не из родовых, — подумала Марина. — Или изгой».

— Скажите, Николай Михайлович, — спросила, отхлебнув из рюмки. — Зачем вы это все устроили? — она кивнула на тарелки. — Ужин приготовили, купили дорогих деликатесов? На рынке все недешево.

— Хотел к вам подлизаться, — улыбнулся Николай.

— Для чего?

— Меня вам навязали в постояльцы. Не думаю, что вы охотно согласились. Так что постарался смягчить вам огорчение.

— Я не огорчилась, — качнула головой Марина. — Просто… Как вам сказать… После смерти мужа в этом доме не было мужчин. Я привыкла жить одна. А теперь не знаю…

Она внезапно всхлипнула и зарыдала.

— Марина Авенировна!..

Спустя минуту она пришла в себя и обнаружила, что сидит, уткнувшись лицом в грудь мужчины и плачет, тот гладит ее по голове и шепчет что-то успокаивающее. Марина отстранилась.

— Извините! Не следовало мне сегодня пить, — она вздохнула. — Расклеилась и вспомнила Сережу.

— Вы часто плачете о нем? — спросил Несвицкий.

— Почти что каждый день.

— Это очень плохо.

— Почему? — обиделась Марина.

— Не даете душе его уйти в чертоги Господа. Ваш Сергей давно бы был в раю, но вы не отпускаете его и держите возле себя. Нехорошо.

— Откуда знаете, что Сергея ждут в раю? — насупилась Марина.

— А где ж еще? Мне сказали, что он погиб во время операции, спасая человека. Это так?

Марина подтвердила.

— Евангелие помните? Нет больше той любви, аще кто положит душу за друзей своих. Таких, как он, церковь почитает мучениками, которые, минуя мытарства, идут прямой дорогой в рай. А вы ему не позволяете.

— Уверены?

— Священник объяснил мне, когда жену похоронил.

— У вас была жена?

— Да, — он замялся, но потом кивнул. — Я гораздо старше, чем выгляжу, Марина Авенировна.

— Насколько?

— Не могу сказать. Утратил память, вернее, часть ее в результате асфиксии. В бою засыпало землей. Чего-то помню, а чего и нет. Но уверен, что мне не восемнадцать лет.

«В этом нет сомнения, — подумала Марина. — В восемнадцать так не говорят».

— Жена погибла под обстрелом?

— Умерла от рака.

— Но вы же волхв! И не могли спасти?

— Увы. Хотя и сделал все, что мог.

— Ах, да! — она кивнула. — Корпускулы здоровья не убивают раковую опухоль, наоборот, ускорят рост новообразований. Проверено. Вот при ранениях… Что мне делать, Николай Михайлович? Как отпустить Сергея?

Он задумался.

— Вам завтра в госпиталь? — спросил.

— Нет. Мне дали выходной. Динамика у деток положительная — ваш раствор помог, и главный врач сказал, что справятся и без меня.

— Тогда с утра пойдемте в церковь. Помолитесь там о душе Сергея и скажете, что отпускаете. Мне тоже нужно — заказать сорокоуст о близком человеке.

— Жене?

— Мария умерла давно, — качнул он головой. — О товарище, погибшем вчера в бою.

— Вы с ним дружили?

— Мы были как одна душа и тело. Но ненадолго. Душа его меня покинула.

«Странно говорит», — подумала Марина, но уточнять не стала. А он продолжил:

— Отдыхайте, Марина Авенировна. Я сам тут приберусь.

— Сначала покажу вам комнату, — ответила Марина и встала. — Диван там есть, постель — в шкафу. Устраивайтесь…

Через