Мсье Лекок - Эмиль Габорио

Так вот… Этой ночью папаша Абсент открыл для себя, что, помимо выслуги лет, существует кое-что еще и что «выбор» имеет право на существование. Он признался самому себе, что этот новичок, которого не принимал всерьез, собрал сведения, какие ему, убеленному сединой ветерану, никогда не удавалось раздобыть.

Но славный папаша Абсент не был силен в беседах с самим собой. Вскоре ему это наскучило. А поскольку они добрались до труднопроходимого места, где надо было замедлить шаг, он счел момент подходящим, чтобы завязать разговор.

– Вы ничего не говорите, приятель, – начал папаша Абсент. – Можно подумать, что вы недовольны.

Обращение на «вы», этот удивительный результат размышлений старого полицейского, наверняка поразил бы Лекока, если бы он мысленно не был за тысячи километров от своего спутника.

– Да, я недоволен, – подтвердил Лекок.

– Да полно вам!.. Еще десять минут назад вы были очень веселым.

– А это потому, что я не предвидел, какое несчастье нам грозит.

– Несчастье…

– И очень большое. Разве вы не чувствуете, что сейчас потеплело?.. Совершенно ясно, что подул южный ветер. Туман рассеялся, но небо затянули облака, а это означает… Не пройдет и часа, как польет дождь.

– Правда, уже падают капли, я одну почувствовал…

Эти слова подействовали на Лекока так же, как удар хлыста на резвую лошадь. Он подпрыгнул на месте и помчался вперед еще быстрее, повторяя…

– Надо торопиться… Надо торопиться…

Славный папаша Абсент побежал за Лекоком, хотя ответ молодого полицейского озадачил его, приведя в смятение мысли.

– Большое несчастье!.. Южный ветер!.. Дождь!..

Папаша Абсент не видел, вернее, не мог видеть связь. Крайне заинтригованный, немного обеспокоенный, задыхаясь от столь стремительного бега, он спросил, едва переведя дыхание:

– Честное слово, я напрасно напрягаю свои мозги…

Молодого полицейского тронуло беспокойство старика.

– Как!.. – прервал он его на бегу. – Неужели вы не понимаете, что от этих темных туч, от дующего ветра зависит судьба нашего расследования, мой успех, ваша денежная награда!

– О!..

– Вот так, к сожалению. Двадцать минут небольшого теплого дождя, и мы упустили бы время. Все наши труды пошли бы насмарку. Зарядит дождь, снег растает, и прощай наши доказательства. Ах уж этот злой рок! Идемте же! Быстрее! Вы же знаете, что расследование должно приносить нечто другое, чем просто слова. Когда мы заявим следователю, что видели отпечатки ног, он поинтересуется где. И что мы ему ответим?.. Когда мы станем клясться всеми богами, что различили следы мужчины и двух женщин, нас спросят: «Можете их показать?..» Кто сконфузится? Папаша Абсент и Лекок. Не говоря уже о Жевроле, который непременно скажет, что мы врем, чтобы набить себе цену и унизить его.

– Вот черт!..

– Скорее, папаша Абсент, скорее, возмущаться будете завтра. Только бы не пошел дождь!.. Такие красивые, четкие, такие узнаваемые отпечатки, которые могут обличить виновных… Как же их сохранить? Как их укрепить?.. Да я готов жизнь отдать, только бы они не исчезли.

Папаша Абсент справедливо осознавал, что до сих пор его сотрудничество было минимальным. Он просто держал фонарь. Но теперь, как он думал, представился случай, чтобы получить реальные права на вознаграждение. И он решил не упускать его.

– Я знаю, – заявил он, – что надо сделать, чтобы закрепить и сохранить следы на снегу.

Услышав эти слова, молодой полицейский внезапно остановился.

– Вы знаете, вы? – спросил он.

– Да, я, – ответил старый полицейский с самодовольством человека, который берет реванш. – Была придумана одна штука, когда шло расследование преступления, совершенного в гостинице «Белый дом», а это было зимой, в декабре…

– Припоминаю…

– Так вот!.. Во дворе на снегу была прорва следов, что доставляло истинное удовольствие следователю. Он говорил, что вся суть – в этих следах, что их одних достаточно, чтобы отправить виновного на десять лет на каторгу. Разумеется, он хотел их сохранить. И тогда из Парижа приехал знаменитый химик.

– Продолжайте, продолжайте!..

– Собственными глазами я не видел, но эксперт мне обо всем рассказал, показав целый кусок со следами. Он даже мне сказал, что объясняет мне все это из-за моей профессии, а также хочет просветить меня…

Лекок сгорал от нетерпения.

– Ну, – грубовато спросил он, – как он этого добился?

– Минутку… Я подхожу к этому. Он взял прозрачные желатиновые пластинки высшего качества и положил их в холодную воду. Когда они размягчились, он стал подогревать их на водяной бане. Растворившись, они образовали не очень светлый и не очень густой бульон. Потом он охладил этот бульон и, когда тот немного застыл, налил тонким слоем в отпечаток.

Лекок, было обрадовавшийся, рассвирепел. Его охватила ярость, когда он понял, что потерял время, слушая глупца.

– Довольно!.. – грубо оборвал он папашу Абсента. – Ваш метод – это метод Югулена[4], о нем можно прочитать во всех учебниках. Он хорош, только как он может нам помочь?.. У вас есть с собой желатин?..

– Нет…

– У меня тоже нет… Вы бы еще посоветовали мне налить в отпечатки, чтобы их сохранить, расплавленный свинец…

Они вновь пустились бегом. Через пять минут, не произнеся за это время ни единого слова, они вернулись в кабаре вдовы Шюпен.

Славный Абсент хотел сесть, отдохнуть, отдышаться… Но Лекок не дал ему такой возможности.

– Не расслабляйтесь, папаша Абсент! – скомандовал он. – Найдите мне котелок, блюдо, какой-нибудь сосуд, неважно!.. Принесите воды. Соберите все доски, ящики, старые коробки – все, что найдете в этой хибаре.

Пока его спутник выполнял приказ, Лекок, схватив осколок бутылки, принялся яростно соскребать мастику с перегородки, которая делила первый этаж «Ясного перца» на две комнаты.

Ум Лекока, немного расстроившийся в предчувствии неизбежной катастрофы, вновь обрел равновесие. Лихорадочно размышляя, он старался проявить чудеса изобретательности и найти способ предотвратить несчастье… Сейчас он надеялся на успех.

Когда у его ног образовались семь-восемь кучек гипсовой пыли, половину он развел в воде. Получилась не очень густая паста. Вторую половину он сложил в тарелку.

– Теперь, папаша Абсент, – сказал он, – посветите мне.

В саду молодой полицейский, охваченный тревогой, нашел самый четкий и самый глубокий из следов, встал на колени и начал эксперимент.

Сначала Лекок насыпал в отпечаток тонкий слой сухой гипсовой пыли, а затем, с бесконечной осторожностью, налил раствор, который в меру опять присыпал сухой пылью.