Восьмая личность - Максин Мей-Фан Чан

«В личности, которая не чувствует, ничего «нормального» нет. Это все равно что позволить неконтактному автопилоту управлять тобой в течение дня».

Руби постоянно увольняли с работы. Она не помнила о том, что ее уволили, что ее письменный стол пуст, а личные вещи собраны. По телефону или в письменной форме ей сообщали, что ее вспыльчивое или оскорбительное поведение неприемлемо и что ее контракт аннулирован. Позже мы обнаружили, что личность, доводившая ее до увольнения, была создана ею в подростковом возрасте. Это была озлобленная и деструктивная личность, которая не задумываясь бросала об стену стакан или стул или билась об стену сама.

Я отгоняю воспоминание.

— Я сообщу тебе, как идут дела. Ну а теперь расскажи, как ты поживаешь, — прошу я.

Мохсин вздыхает.

— Меня загоняли как собаку, — говорит он. — Мне нужен отпуск.

— Когда ты в последний раз был в отпуске?

— В январе. Помнишь, катался на лыжах?

— Я помню, что это был не отпуск. Ты вернулся страшно вымотанным.

— В тот отпуск Сесилия, или это была Корделия, оказалась очень энергичной. — Он отводит взгляд. И превращается в мечтательного школьника, одетого по-взрослому.

— Вверх и вниз по склонам, если я правильно помню, — говорю я. — Да, кстати, то была Сесилия.

— Невероятная память. Сесилия.

— Ты даешь.

— Ну и где же твоя официантка? Я бы выпил.

— Она здесь? — Мои глаза загораются.

— Да. И выглядит просто очаровательно.

— Здорово. Давай заказывать.

Утро. Раннее, судя по тому, как выглядит все вокруг.

Зевая, я потягиваюсь в виде буквы «Х», потом двигаю руками вниз и опять вверх, оставляя на шуршащей простыне «снежного ангела»[12]. После этого я откатываюсь, поднимаю один угол матраса и, натягивая, запихиваю под него простыню, снова превращая ее в свежевыпавший снег. Вот так. Уже лучше.

Жалюзи в моей комнате никогда не опускаются до низа окна, однако по какой-то причине я каждое утро смиряюсь с этим раздражающим фактором в своей спальне. Трогательно. Проще не обращать внимания, чем следить за этим. Я перекатываюсь на другой бок, хватаю свой фотоаппарат и навожу его на солнечный лучик, проскользнувший под плотной шторой. Пятно желтого света краешком задевает одежду — по идее, я в этом наряде должна убить его наповал, — приготовленную для сегодняшнего вечера.

«Кожаные брюки? — хмыкает Раннер. — Ты уверена?»

Я сразу начинаю думать, что выбор плохой.

Раннер строит презрительную гримасу.

«Задница вспотеет», — предупреждает она.

Я оглядываю свою комнату в форме буквы «L». На стенах цвета магнолии скотчем закреплены фотографии чужих людей. Словно неизвестные родственники, они утешают меня долгими ночами. Юная девушка в розовом платье в горошек. Пожилой мужчина в федоре. Я представляю, как он печется обо мне, глядя на меня мягкими любопытными глазами и ободряюще улыбаясь. Пойманный фотоаппаратом момент искренней радости — мы тогда были то ли на вечеринке в каком-то шикарном ресторане, то ли на шоу в Вест-Энде. Иногда я разговариваю с ними. Рассказываю, что у меня на уме. За все годы они стали свидетелями триумфа и упорной борьбы.

Я вздыхаю, глядя на беспорядок. Хаос — неизбежный побочный эффект множественной личности, несмотря на мое навязчивое стремление хранить вещи в порядке. Отсюда, из кровати, я вижу: Доллины сквиши «Soft’N Slo», цветные карандаши, плюшевого слона. Ловца снов Онир, ее сердечко из розового кварца и кружевной бюстгальтер. Зажигалка «Зиппо», кожаная сумка, капа и колода карт — все это вещи Раннер. Мой фотоаппарат «Кэннон» и последний выпуск «ФотоПлюс». Полосатый свитер, который раньше принадлежал Раннер, теперь отдан Долли — Раннер не может носить мохер, он кусается. Красный кожаный рюкзак тоже Долли. Принадлежащий Раннер кальян для курения марихуаны сейчас стоит и пылится; коллекция DVD-дисков — все фильмы, от «Гарри Поттера» до «Убить Билла», расставлены в алфавитном порядке, — принадлежит нам всем. Еще по комнате расставлено несколько часов, в качестве защиты от потери времени. С кучей неглаженой одежды — думаю, никто не признает ее своим имуществом и разбираться, по всей видимости, придется мне. Если бы я заглянула в гардеробную, уверена, я нашла бы там вещи Паскуд. Но пока мы будем держать ее дверь закрытой. Так безопаснее.

На дубовом комоде лежит пачка писем; я сваливаю ее в ящик. Сверху оказывается письмо от Дэниела, в котором он подтверждает, что сеансы будут проводиться дважды в неделю, и приводит свои расценки. Я признаю, что нуждаюсь в помощи, чтобы справиться с моим беспорядком, с моими личностями. Что я, Алекса, являюсь тем, что профессиональные врачи называют Хозяином, хотя я предпочла бы считать себя Строителем Гнезда для Стаи. За многие годы я сохранила этот убежище у себя в сознании, представляя его похожим на гнезда, которые можно увидеть на древних деревьях. Веточки, переплетенные между собой и переложенные мхом и землей, подстилка из перьев и льна, соединенных слюной для большего тепла и защиты. Мы должны охранять Гнездо от вторжения — например, от убийц из рода кошачьих, которые кружат под деревом и ждут плохой погоды, готовые в любой момент обнажить когти.

Раньше я имела полный контроль над Телом, но с годами я развила спонтанность у своих личностей, и теперь каждая из них умеет выходить на Свет и использовать Тело для изучения мира, как любой другой человек. Только изредка, особенно в тех случаях, когда я считаю выход опасным или неподобающим, я вынуждена вести переговоры с остальными внутри меня, чтобы решить, кто остается на Свету. Например, Долли всего девять лет, что означает, что ей нельзя курить, пить, смотреть неприличные фильмы или делать что-то, что не соответствует ее возрасту. Я все это говорю (очень спокойным и строгим голосом), однако не всегда все получается. Иногда, если у меня мегастресс (ДРИ и стресс несовместимы), или я в отрицании (ДРИ и отрицание приводят к конфликту), или пью слишком много (ДРИ плюс алкоголь равняется катастрофе), я отключаюсь — мозгоправы называют это расщеплением, — и в этот период могу натворить всяких бед, так как не контролирую то, что делаю, и не помню, что сделала. Когда такое случается, я вынуждена полагаться на Стаю, которая и берет контроль над Телом. Временами это срабатывает, временами нет; как-никак мы все знаем, что близкие не всегда делают хороший выбор от нашего имени, особенно те, которые родились в результате эмоциональной травмы.

Описать жизнь с множеством идентичностей будет проще, если представить семью, о которой приходится заботиться, очень-очень большую семью со мной в центре. И каждая идентичность, как и член семьи, имеет свои надежды, страхи, желания, интересы, стремления и воспоминания.