Академия Лакрес - Екатерина Верхова

Комната оказалась небольшой, с плавающими по стенам звездами — еще бы, для погружения в атмосферу был необходим антураж. И тут, как и всегда, на помощь пришла банальная магия. Впрочем, даже такие простейшие чары, как оказалось, мне неподвластны.

Посредине расположился покрытый гладкой черной тканью столик на низких ножках, за ним прямо на полу сидела немолодая женщина в черном балахоне и с яркими фиолетовыми волосами. Смотрела на меня почему-то насмешливо, словно я ее чем-то сильно повеселила.

Огляделась — никаких стульев, диванчиков и даже подушечек.

— Присаживайтесь, ваше высочество, — проговорила она. Голос звонкий, проникающий в каждую частичку тела и заставляющий повиноваться. Вспомнив совет Натана, тут же возвела вокруг себя мысленный барьер из света — может, эта госпожа Сохель пытается воздействовать на мои эмоции? В ее деле, скорее всего, без этого никак не обойтись.

— Я не причиню тебе вреда, — почему-то развеселилась женщина, когда я подошла поближе. Вокруг ее почти черных глаз залегли благородные морщины, а тонкие губы то и дело изгибались в усмешке. Я никак не могла понять, что так сильно развеселило женщину. Но пока сохраняла молчание. Села напротив.

— И что же привело сюда саму Евалию Од Сандрайн Лакрес? — поинтересовалась она, склонив голову набок. Ее движения напоминали кошачьи — мягкие и плавные, будто она долгое время репетировала перед зеркалом. Но в то же время стремительные — будто женщина была готова броситься в любой момент.

— Хочу погадать, — соврала я.

— Неужто на будущее? — женщина вскинула четко очерченные брови в тон волосам.

— А пусть даже и на него, — я с трудом скрыла в голосе равнодушие.

Госпожа Сохель вскинула руки к вискам, закатила глаза и начала трястись. Я мысленно хмыкнула — ну и театральщина! Безвкусная и дешевая! То ли дело королевский театр! Актеры умудрялись так исполнять свои роли, что не оставляли равнодушным ни одного зрителя.

— Дорога тебя ждет дальняя, — чуть ли не замогильным голосом проговорила она. — Да не по земле, не по воздуху, а к самой себе.

Мм, да что вы, госпожа Сохель, говорите. А то я не знала, что академия — самая настоящая дорога к будущему. Здесь я могу, наконец, научиться магии, узнать много интересного и найти свое будущее — то, чем я буду заниматься, когда Софина взойдет на трон, а я стану никому не нужной сестрой королевы.

— Любовь у тебя на пороге стоит, — продолжила она, — совсем скоро дверь откроет, прямиком в сердце твое сухое и холодное.

Я чуть ли не в голос рассмеялась — все, как я и думала: «дорога», «любовь», сейчас еще про «друзей» скажет и про «отчий дом». Может, самой в гадалки записаться? А что, отличное дело — людей глупых обманывать. Если уж им не хватает мозгов не верить во всю эту чушь.

— Вот только сложная у тебя любовь, прямо через сердце тянется тонкая игла предательства. И кто-то из вас должен будет ее вытащить, иначе не выжить ни одному, ни второму. Умрете вы друг без друга, но и вместе будет невмоготу, — тон ее чуть сменился, стал более плавным, словно она пела. — Друзей найдешь. Поддержкой тебе будут. Да помни, не каждый другом будет, кто руку тебе свою протянет, но любой, кто за тобой пойдет и в огонь, и в воду, и под болты арбалетов.

Под болты арбалетов, конечно. И это в академии… Хотя со следующей недели должны начаться лекции по ведению боев, там, может, и до практики дойдет, и госпожа Сохель попыталась привязать свое «предсказание» к знанию расписания первокурсников?

— А отчий дом тебе не скоро доведется повидать. И едва ты ступишь на его порог, полетят в твою голову камни.

Тут с моих губ все же сорвался смешок. Да, как же, самое безопасное для меня место в королевстве и камни — эта женщина вообще ведает, что говорит? Или после сладчайших речей следовало обязательнейшим образом сообщить что-то эдакое?

— Зря смеетесь, принцесса, — женщина перестала трястись в такт своим словам и наигранно подпевать, снова перешла на вы. — Я не ошибаюсь в своих предсказаниях.

— Да тут сложно ошибиться, когда нас всех в академии ожидает примерно одно и то же, — я не сдержалась. Почему-то последнее «пророчество» больно задело самолюбие, и мне очень хотелось щелкнуть горе-предсказательницу по носу.

— Вы правы, — женщина откинулась назад, облокотившись на руки. Закинула голову наверх и прикрыла глаза. — Но и я не каждому по-настоящему предсказываю. Смысл тратить силы на тех, кому это не нужно?

— Тогда, госпожа Сохель, в одном вы ошиблись точно — не стоило вам тратить свои силы на меня, ведь мне оно было не нужно, — я ехидно улыбнулась и встала. Ноги затекли, но я, чуть покачиваясь, направилась к двери.

— Я была очень рада тебя снова видеть, принцесса, — тихий шепот прямо за спиной прокрался под кожу ледяными мурашками.

— Снова? — переспросила я, резко обернувшись.

Сохель стояла рядом. Ее глаза заполнило черной дымкой, ноздри широко раздувались, но она все равно улыбалась. Потянулась ко мне, но я испуганно отшатнулась. Происходящее мне нравилось все меньше.

— Я напомню, — прошептала она одними губами, делая шаг навстречу. — Я покажу.

Ледяные пальцы коснулись моего лба, и я почувствовала, как падаю в темную пропасть, не ощущая своего тела…

* * *

В голову врезаются сонмы ярких искр. Они мозаикой складываются в единую картину. Картину бытия. Цвета тускнеют, мир окрашивается в серый цвет.

Шумная ярмарка. Гул голосов: люди торгуются, веселятся и спорят.

Передо мной появляются две девочки. Они проходят сквозь меня, словно я призрак. Присмотревшись, вздрагиваю…

Я… в прошлом?

Девочки держатся за руки и что-то весело нашептывают друг другу на ходу.

Софина и я.

Тогда мы сбежали из замка, обманули всех стражников, нянек и теток. Ух, нам тогда влетело! Но мы очень хотели попасть на ярмарку. Зачем?.. Не помню.

Сила, загнавшая меня в омут воспоминаний, дергает за веревочки. И я, как собака на привязи, плыву за собой и Софиной в прошлом.

— Соф! — кричу маленькая я, указывая пальцем вдаль, — нам туда!

— Ева, не привлекай к себе внимания, — шипит на меня старшая сестра. Мне восемь, ей тринадцать. Мы дружны, нам хорошо друг с другом — что же потом с нами стало? Улыбки сменились враждебным оскалом, теплое беспокойство — холодным равнодушием, а ласковое «Ева» — нелюбимой мною с самого детства «Лией».

Я лечу за ними. Точнее, за нами когда-то давно.

Девочки подходят к круглому синему шатру, воровато оглядываются, чтобы никто не увидел, и подлезают под покровом. Для меня он не является помехой, я как приклеенная двигаюсь следом.

Вижу знакомые плавающие по стенам шатра звезды, этот танец ведом лишь им. Или, быть может, госпоже Сохель. Она как раз сидит в центре шатра. За эти десять лет ни капли не изменилась — все те же фиолетовые волосы, глубокие темные глаза и мягкие кошачьи жесты.