Бар "Либерти" - Жорж Сименон

Славная маленькая горничная в белом чепце напоминала мышку, суетливо бегающую по комнате.

— Месье!.. Одна из дам у телефона…

Мегрэ взял трубку:

— Алло!.. Говорит комиссар… Да… Я не смог зайти к вам сегодня… Похороны состоятся завтра утром в семь часов… Что?.. Нет! Только не сегодня… У меня много работы… Доброй ночи, мадам…

Он вроде бы разговаривал со старухой. И теперь она, взволнованная, наверняка побежит сообщать новость дочке. И обе начнут спорить о том, как им лучше в данной ситуации поступить.

В комнату, медоточиво улыбаясь, вошла хозяйка гостиницы «Бекон».

— Вам понравился буйабес[2]?.. Я его специально для вас приготовила, поскольку…

Буйабес? Мегрэ безуспешно рылся в собственной памяти.

— Ах да! Превосходный! Просто изумительный! — поспешил откликнуться он с вежливой улыбкой.

Но на самом деле он ничего не помнил. Недавний ужин потонул в массе прочих ненужных вещей, вкупе с Бутигом, автобусом и гаражом…

А из кулинарных картин выплыла только одна: баранья ножка, отведанная комиссаром у Жажа… И благоухающий чесноком салат.

Нет, извините! Припомнилось еще кое-что: сладковатый аромат портвейна, так и не выпитого им в отеле «Провансаль», гармонично сочетавшийся со столь же невыразительным запахом парфюмерии Брауна-младшего.

— Пусть мне принесут бутылочку «Виттеля»[3], — попросил он, прежде чем поднялся по лестнице к себе в номер.

Солнце опьяняло своими лучами, но ставни домов еще были закрыты, а тротуары пустынны, и лишь на рынке жизнь уже пробудилась. Легкомысленная и неспешная жизнь людей, что рано встали и у которых впереди еще куча времени, а потому предпочитающих не копошиться, не суетиться, а всласть накричаться по-итальянски и по-французски.

На рынок смотрел и желтый фасад мэрии с двойным крыльцом. В подвале здания находился морг.

В этом месте рынка, посреди цветов и овощей, и остановился без десяти минут семь катафалк, черный, зловещий. Мегрэ пришел почти в то же время, а вскоре примчался и Бутиг, инспектор проснулся едва ли десять минут назад и даже не успел застегнуть жилет.

— У нас есть время выпить чего-нибудь… Никого нет…

Он толкнул дверь небольшого бара, вошел и заказал ром.

— Вы даже не представляете, как все оказалось сложно… Сын забыл сказать, за какую цену он желал бы приобрести гроб… Вчера вечером пришлось ему звонить… Он ответил мне, что ему все равно, лишь бы хорошего качества… А в Антибе не нашлось ни одного гроба из мореного дуба… Только в одиннадцать часов вечера привезли такой из Канна… И тогда я вспомнил о церемонии… Надо отпевать в церкви, да или нет?.. Звоню в «Провансаль», а мне говорят, что Браун уже лег… Я постарался сделать, как лучше… Вот, взгляните!..

И он указал на возвышавшуюся в ста метрах от них на рыночной площади церковь, вход в которую был обрамлен черной материей.

Мегрэ предпочел промолчать, но, по его мнению, Браун скорее напоминал протестанта, нежели католика.

Бар находился на углу маленькой улицы и имел двери с каждого фасада. В тот момент, когда Мегрэ и Бутиг выходили с одной стороны, с другой в бар вошел человек, и комиссар, обернувшись, встретился с ним взглядом.

Он сразу узнал Жозефа, официанта из кафе в каннском казино, а тот на мгновение заколебался, стоит ли ему здороваться или нет, но в конце концов неопределенно взмахнул рукой.

Видимо, Жозеф привез в Антиб Жажа и Сильви, предположил Мегрэ и не ошибся. Обе шли, направляясь к катафалку, прямо перед ним. Жажа тяжело дышала, а девушка словно боялась опоздать и буквально тащила ее за собой.

Сильви надела свой синий костюм и сразу приобрела вид добропорядочной девушки. Что касается Жажа, то она, похоже, отвыкла ходить. Но скорее всего, у нее просто болели или распухли ноги. На ней было черное из блестящего шелка платье.

Им пришлось, верно, вставать в половине шестого утра, чтобы сесть на первый автобус. Настоящее событие для обитателей бара «Либерти»!

Бутиг недоумевал:

— Кто это?

— Не знаю… — рассеяно ответил Мегрэ.

Но в этот момент обе женщины остановились, подойдя к катафалку, и обернулись. Завидев комиссара, Жажа тотчас устремилась к нему навстречу.

— Мы не опоздали?.. Где он?..

У Сильви, что все так же сдержанно и враждебно вела себя по отношению к Мегрэ, под глазами виднелись темные круги.

— Жозеф привез вас сюда?

Девушке явно хотелось солгать, но она передумала.

— А кто вам сказал?

Бутиг отошел немного в сторону. Тут Мегрэ заметил такси, остановившееся на углу улицы — ближе было не подъехать из-за толпы на рынке.

Из машины вылезли две женщины и сразу обратили на себя всеобщее внимание, вернее не они сами, а их траурные одежды, с черной вуалью, ниспадающей почти до самой земли.

Слишком чужеродным показалось это зрелище среди солнечного света и веселого кипения жизни.

— Вы позволите?.. — прошептал Мегрэ, наклонившись к Жажа.

Бутиг занервничал. И попросил распорядителя похорон, который уже собрался было идти за гробом, немного потерпеть.

— Мы не опоздали?.. — спросила у Мегрэ старуха. — Такси пришлось долго ждать…

Ее взгляд тотчас выхватил из толпы Жажа и Сильви.

— Кто это?

— Не знаю.

— Надеюсь, они не собираются присоединиться к…

Подъехало еще одно такси, и, прежде чем оно окончательно остановилось, дверца открылась, и из него выскочил Гарри Браун, хорошо выспавшийся, с тщательно расчесанным пробором и в безукоризненном черном костюме. Его сопровождал секретарь также в черном костюме, держа в руках венок из живых цветов.

Неожиданно Мегрэ заметил, что пропала Сильви, но, поискав девушку глазами, увидел ее на рынке, возле корзинок цветочника. Вскоре она вернулась с огромным букетом фиалок.

Видимо, Сильви подала мысль двум женщинам в траурных одеждах в свою очередь сходить на рынок. Было видно, как они спорили, подходя к торговцу. Наконец старуха сосчитала монеты, и ее дочь выбрала букетик мимозы.

Тем временем Браун остановился в нескольких метрах от катафалка, ограничившись легким кивком в сторону Мегрэ и Бутига.

— Надо, видимо, предупредить его, что я договорился насчет отпевания, — вздохнул последний.

Ритм работы на ближайшей к мэрии части рынка замедлился — люди следили за происходящим. Но чуть подальше, метрах в двадцати, стоял привычный шум, раздавались крики, смех, шла торговля цветами, фруктами, овощами, сияло солнце, пахло чесноком и мимозой.