Румо, или Чудеса в темноте - Вальтер Моэрс

Румо вскинул голову. Неужели почитатели пришли с оружием?

Несколько драконов вскрикнуло. Почитатели сорвали с себя пышные одеяния, а под ними обнаружились доспехи, мечи и кинжалы.

— Так-то! А вы и уши развесили! — захохотал предводитель. Он бросил бургомистра, предоставив грязную работу солдатам.

Румо фыркнул. Да эти почитатели еще хуже медных болванов! Дали тем сто очков вперед.

— Да уж. Почитатели оказались бывшими солдатами. Все они участвовали в той или иной осаде Драконгора. Тела их усеивали раны от ожогов, лица пылали ненавистью. Они собирались в одном грязном солдатском кабачке в Гральзунде и спорили до хрипоты. Хозяин забегаловки и был тем самым толстым предводителем почитателей. Он придумал изощренный план: собрать по всей Цамонии солдат, раненных при осаде Драконгора, и захватить крепость обманным путем. И его тактика сработала.

Румо заворчал. Вот это подлость!

— С одной стороны — вооруженные до зубов, закаленные в боях кровожадные солдаты, обуреваемые жаждой мести, с другой — изнеженные, безоружные драконы-поэты, не успевшие даже вскипятить смолу или расплавить свинец. Неужели Драконгору суждено пасть в неравной битве?

Румо с важным видом кивнул. Какая же это битва — это куда более чудовищная расправа, чем та, что учинили своим создателям медные болваны.

— Одна-ако… — голос Смейка заставил Румо навострить уши. — Случилось нечто удивительное. Удивительное для солдат, но еще удивительнее — для самих драконов. Несколько секунд на рыночной площади стояла полная тишина. Даже солдаты замерли, будто предчувствуя беду. Что-то вдруг изменилось во внешности и осанке драконов, в выражении глаз и морд. Гримасы ужаса сменились грозным хищным оскалом, ящеры показали клыки, которые прежде тщательно скрывали, челюсти заклацали, как медвежьи капканы, из пастей пошла пена, а заслышав их рык, целая армия рыжих горилл от страха влезла на дерево. Несколько драконов сорвали с себя бархатные одежды, показав могучие мышцы. Да, перед лицом явной угрозы в динозаврах пробудились инстинкты сильных и хищных предков. Нежные жители башни из слоновой кости в один миг обернулись, — Смейк защелкал пальцами, — свирепыми ящерами.

Сжав кулачки, Румо стал драться с воображаемым соперником. Все-таки битва!

— Вот тут-то и началось настоящее сражение за Драконгор. Битва в Нурнийском лесу — детская игра по сравнению с этой мясорубкой. Безоружные драконы обратились в превосходные боевые машины, пострашнее медных болванов. Вместо металлических щитов — драконья чешуя, вместо кинжалов — острые, как бритва, клыки, вместо сабель — огромные когти.

Не сказать, что солдаты от страха тут же побросали оружие. Конечно, они опешили: рассчитывали взять крепость без всякого сопротивления, а тут не угодить бы в пасть к разъяренному дракону. Но не зря они слыли опытнейшими солдатами во всей Цамонии, закаленными в тысяче сражений, прошедшими огонь и воду, — видали опасности пострашнее стаи диких зверей. Вооружены они до зубов, а любого динозавра можно убить.

И началась кровавая бойня. На улочках Драконгора разыгрывались доселе невиданные сцены: солдаты против древних хищников, сабли против зубов, кинжалы против когтей. Рев ящеров, крики солдат. Клинки втыкаются в динозавров. Челюсти отхватывают солдатские головы. Брызги крови, куски мяса. Солдаты вонзают копья в драконов. Драконы одним ударом хвоста перешибают солдат пополам. Битва кипела целый день, каждый, кто находился в крепости, был перепачкан кровью: своей или вражеской.

В тот день половина жителей Драконгора простилась с жизнью, зато, поговаривают, из почитателей выжил только предводитель. Никто не знает ни его имени, ни того, как он выбрался из мясорубки. К вечеру по улочкам Драконгора приходилось перелезать через горы трупов. Крови стояло по щиколотку, она вытекала из крепости по сточным канавам, обагряя гору.

Румо сопел. О такой бойне он и подумать не мог.

— Такова история осад Драконгора, сынок, — подытожил Смейк свой рассказ. — Каждый может извлечь из нее урок. При случае постарайся и ты.

И Смейк, вращая глазами, медленно скрылся под водой.

РУМО РАСТЕТ

За два месяца плена на Чертовых скалах у Румо выросло двадцать пять новеньких зубов. Одни — короткие и широкие, другие — длинные и тонкие, как иголки, третьи — плоские, с острыми, как нож, краями. Боль от режущихся зубов поселилась в пасти у Румо, будто надоедливый гость, перебираясь из комнаты в комнату. Болела то верхняя, то нижняя челюсть, то сзади, то спереди, то слева, то справа, а то и вовсе в трех-четырех местах разом. Румо старался попросту не обращать внимания на боль. Оно того стоило: боль стихала, а во рту появлялся очередной шедевр природы.

Румо стал учиться пользоваться новыми зубами. В углу пещеры лежало полено, и при каждом удобном случае щенок его грыз. Через несколько дней полено выглядело, будто изъеденное термитами.

Румо заметил и другие перемены в своем теле. Передние лапы — раньше такие неуклюжие — вытянулись, на каждом из четырех пальцев выросло по острому изящному когтю. Больше всего Румо обрадовался тому, что научился хватать. Щенок чувствовал, будто обрел какую-то новую, необычную власть над предметами. Задние лапы тоже обросли мускулами, шерсть лоснилась, сам Румо раздался вширь и ввысь, сделался ловчее, крепче, сильнее. Розоватая шерсть посветлела и стала белоснежной. Очаровательный детеныш превратился в рослого красавца. Мордочка изящно вытянулась, детские складки на животе сменились симметричными кубиками мышц. Плечи сделались шире, а талия осталась тонкой, прежде широко распахнутые глаза сузились в хитрые щелки, как у хищников. Эта стадия роста протекает у вольпертингеров необычайно быстро.

— Ты растешь буквально на глазах, — заметил как-то Смейк. — Дойдешь с одного края пещеры до другого — вытянешься на целую голову.

Румо смущенно хихикнул. Вот уже несколько дней он перестал помещаться в свою берлогу. Теперь, когда являлись циклопы, он замирал на месте, как и все остальные звери в пещере, но сомневаться не приходилось: рано или поздно чудовища обратят внимание на необычного дикого пса. Да у них слюнки потекут! Сдирая шкуру с еще живого льва или рыжей гориллы, считавшихся деликатесом, циклопы с удовольствием наблюдали за игрой мускулов и подрагиванием сухожилий жертвы. Но такой чудо-зверь — черноглазый рогатый пес, покрытый белым шелковистым мехом, — нет, ничего подобного им в лапы еще не попадалось. Уж наверняка он куда вкуснее любой крупной дичи, привычной чудовищам. Циклопы берегли его, словно бутылку дорогого вина — пусть до поры вызревает в кладовой.

Кто-нибудь из одноглазых то и дело наведывался в пещеру полюбоваться на Румо, и тот всякий раз готовился к худшему. Смейк строго-настрого велел ему ходить на четырех лапах. В присутствии Циклопов Румо так и делал, и все же не ускользнул от их внимания. Время от времени в пещеру заваливалось сразу несколько циклопов, они загоняли Румо в угол и, ухмыляясь и причмокивая, видимо, обсуждали между собой, как быстро тот растет. Щипали его за лапы и живот, нюхали мех, выдергивали шерстинки, чтобы получше рассмотреть. Молниеносная реакция Румо несказанно радовала циклопов, слюна капала из вонючих пастей — по всему видать, они с трудом сдерживаются, чтобы сию же минуту не вонзить в него клыки. Когда циклопы уходили, не тронув Румо, тот чувствовал, будто заново родился.