Молли и кошачье кафе - Мелисса Дэйли

Не скрывался ли среди посетителей ресторана мой будущий друг и хозяин? Кто-то из них наверняка любит кошек, думала я, но как же узнать, кто именно? Я вспомнила женщину из фермерского магазина и ее лицо, искаженное брезгливой гримасой, когда она заметила меня возле своей машины.

Рассматривая ухоженных посетительниц ресторана, я утверждалась в мысли, что таких вряд ли порадует дружелюбие бродячей кошки, особенно если она выглядит так, как я сейчас.

Прямо у меня над головой пронзительно закричала сова, и это вернуло меня к мыслям о насущных потребностях. Некогда рассиживаться и раздумывать о своих невзгодах. Пора, наконец, найти какой-нибудь еды.

Ресторан и сад вокруг него были окружены живой изгородью, в которой я очень скоро поймала мышку. Ливень утих и перешел в морось, так что теперь, заморив червячка, можно было чуть-чуть расслабиться и отдохнуть. Расположившись под кустом и наслаждаясь чувством сытости, я тщательно умылась. Когда я закончила, облака разошлись, открыв чистое, звездное небо. Ночь обещала быть холодной, и почва под лапами начала замерзать. Теперь моей задачей стали поиски сухого и теплого места для ночлега.

Неслышно пройдя по цветочным клумбам за ресторан, я обнаружила каменные ступеньки и, спустившись по ним, оказалась на тесной улочке с множеством магазинов. На противоположной ее стороне, между двумя ярко-освещенными витринами виднелся какой-то проход. Желая поскорее спрятаться в безопасном, укромном месте, я перебежала через дорогу и робко шагнула в темный проулок.

Крадучись, я медленно продвигалась вперед и время от времени заглядывала в окна домов. То, что я там видела, вселяло некоторый оптимизм: горшки с цветами на подоконниках, мерцание телевизионных экранов, грязные тарелки в мойках. Невольно подсмотрев эту непарадную сторону жизни незнакомых людей, я почувствовала такую тоску по дому, что чуть не заплакала от жалости к себе. Как же мне хотелось тоже оказаться в тепле и уюте, в безопасной знакомой обстановке, снова почувствовать, что кто-то меня любит и с радостью заботится обо мне!

Мне хотелось подобраться поближе к окнам, чтобы рассмотреть обитателей, но чем дальше я углублялась в темный проход, тем сильнее меня охватывало чувство одиночества. Кругом стояла зловещая тишина. Вдруг шерсть у меня на загривке встала дыбом: я могла бы поклясться, услышала какое-то движение у противоположной стены. Замерев на месте, я обратилась в слух, пытаясь точнее определить, откуда доносится звук, однако было тихо. Сделав глубокий вдох, я сказала себе, что у страха глаза велики и что, должно быть, я услышала эхо собственных шагов. Стараясь не потерять голову от страха, я перешла на бег, не сводя глаз с выхода из проулка, до которого уже оставалось совсем недалеко.

Вдруг я уловила какое-то движение прямо у себя над головой. Фонарик охранной сигнализации, мерцавший у черного хода какого-то дома, вдруг ярко вспыхнул и залил все слепящим ярким светом. Я вжалась в стену и лихорадочно закрутила головой, но ничего не увидела. Фонарь снова погас, все погрузилось во мрак, и я, затаив дыхание, стала ждать, пока глаза привыкнут к темноте.

В ушах гулко стучала кровь, и каждая моя шерстинка стояла торчком от страха. Сверху со стены донесся шорох, и я увидела, как неясная тень соскочила вниз прямо перед моим носом. Я только ахнула от неожиданности, когда на меня уставились желтые глазищи большого рыжего кота. Выгнув спину дугой и прижимая уши, он угрожающе зарычал. Я, не раздумывая, ответила тем же: изогнула спину, распушила хвост и, прижав уши к голове, издала низкое рычание, предупреждая, что не дам себя в обиду. Рыжий кот не пошевелился. Его прищуренные глаза по-прежнему были устремлены на меня, но он не нападал первым. Это был большущий, устрашающего вида зверь с такими развитыми мускулами, что было сразу понятно: он очень силен. Шрамы, причудливым узором покрывавшие его уши, говорили о том, что передо мной опытный боец. Я стояла спиной к стене и не могла удрать: для этого мне пришлось бы отвернуться от рыжего, оставив незащищенным тыл. Он снова взвыл, словно бросая мне вызов.

Внезапно у нас над головами что-то скрипнуло, как будто кто-то открыл оконную раму. Кот от неожиданности присел и обернулся, а я воспользовалась этим шансом и во все лопатки бросилась назад, к ресторанным ступеням. Сзади слышался шорох лап – я поняла, что рыжий гонится за мной. Собрав все силы, я рванулась вперед, навстречу огням, сияющим в конце проулка, но поняла, что надолго меня не хватит. Усталость после долгого пути под дождем брала свое, я быстро выдыхалась. Чувствуя, что рыжий нагоняет, я сгруппировалась и подготовилась к неизбежному нападению.

Оно не заставило долго ждать: мою заднюю лапу пронзила жгучая боль. Не сознавая, что делаю, я лягнула своего обидчика, и он, не ожидая такой реакции, отлетел в сторону. Я повернулась к нему и злобно зашипела, чувствуя, как по раненой лапе разливается обжигающая волна боли. Рыжий уставился на меня и злорадно ухмыльнулся.

– Извини, – сказал он ехидно, – это место занято.

– Мог бы просто сказать, – жалобно простонала я. Криво улыбаясь, он смотрел, как я ковыляю прочь из его проулка.

Выйдя вновь на улицу, я остановилась. У меня кружилась голова и поджилки тряслись от пережитого только что шока. Я не знала, что делать и куда идти, но постаралась унести ноги как можно дальше от злополучного проулка. Стараясь не наступать на раненую лапу, я побрела обратно, через ресторанный сад, и сама не заметила, как снова оказалась на рыночной площади. Лапа болела невыносимо, нужно было немедленно найти укрытие и заняться раной. В углу я увидела большой желтый контейнер для мусора. Он был доверху наполнен щебнем и отбросами, а за ним высились штабеля деревянных ящиков и поддонов. От них разило гнилью, но мне было не до того. Кое-как втиснувшись в щель между поддонами, я пробиралась вперед, пока не ткнулась в холодную металлическую стенку контейнера.

Там я, кряхтя, улеглась и изогнулась всем телом, чтобы осмотреть рану. Отверстия, оставленные зубами рыжего кота, виднелись сквозь шерсть, кожа вокруг них вспухла и покраснела. Я тщательно, как только смогла, вылизала больное место, стараясь не слишком надавливать шершавым языком. Убедившись, что рану удалось как следует очистить, я свернулась клубком в надежде, что во сне боль утихнет. Но стоило мне закрыть глаза, как в голове стали проноситься события этого бесконечного дня: красные физиономии гостей в ресторане, пылающие злобой глаза рыжего кота, промокшие прохожие под зонтиками, скрывающими их лица.

Чтобы остановить эту бесконечную карусель, я заставила себя вспомнить о Марджери. Я попробовала представить себе, что хозяйка гладит и утешает меня, уверяя, что утро вечера мудренее. Но мне не никак удавалось вспомнить лицо Марджери, как будто оно было окутано дымкой, все черты расплывались. Не знаю, в чем тут было дело: то ли так на меня подействовал укус, то ли я просто забыла, как выглядела моя хозяйка, но, как я ни старалась воскресить ее милое лицо в своей памяти, ничего не получалось. Не могу передать словами, как меня это огорчило. Мне казалось, что я снова, уже навсегда, теряю Марджери, именно тогда, когда она была особенно нужна мне.