Найдите Лейлу - Мег Элисон

перестала злоупотреблять освобождением от занятий.

Придется рискнуть и воспользоваться не самым безопасным убежищем.

Я довожу Энди до здания начальной школы и делаю вид, что пойду в свою, среднюю, через парк. Но вместо этого сворачиваю на одну из боковых улочек.

Еще не совсем рассвело. Темные горы очерчены первыми лучами, но солнце еще не залило их полностью. У меня есть немного времени.

В последний раз я укрывалась в этом убежище в феврале. У мамы была большая коробка шоколадных конфет, и в конце месяца, открыв ее, она обнаружила, что там почти ничего не осталось. Честно говоря, не знаю, съел ли их Энди или она сама — съела и забыла. Точно знаю одно: я не притрагивалась к ее паршивым конфетам.

Но когда она это обнаружила, дома была только я.

Я проснулась от ее воплей и, как дура, спустилась вниз выяснить, что произошло. И только появилась в дверях, как мне в лицо прилетела коробка. Она была в форме сердца и раскололась на две половинки, оставшиеся несколько конфет вылетели, стукнули меня по груди и попадали на пол. Острый край коробки слегка порезал мне лоб, я стояла и моргала от удивления.

— Мне что, нельзя иметь ничего — вообще ничего, — куда бы вы не лезли? Вам что, нужно все, что у меня есть? Все, что я хотела, — несколько поганых конфет.

Она так сильно сощурилась, что глаза выглядели щелками на опухшем лице. Рот брызгал слюной. На шее пульсировали вены, и мне так хотелось, чтобы они перестали дергаться, чтобы она перестала, чтобы этого больше никогда не было.

Она продолжала и продолжала, но у меня звенело в ушах, и я больше не слышала ее. Я вылезла в окно под ее вопли как была — в пижаме и босиком. Не знаю, что я собиралась делать, но тем вечером я и нашла это место.

В этом квартале живут в основном пожилые. Здесь не так красиво, как у Кристи или как в домах напротив школы, где живет много наших учителей. На парковке стоят машины со спущенными колесами, а на окнах вместо занавесок висят простыни. Тогда, попав сюда впервые, я поняла, что здесь безопасно.

В одном из домов простынями завешены все окна. И только на одном, прямо по центру, — выгоревший американский флаг. На подъездной дорожке фургон, который кто-то привез, прицепив к автомобилю. Дверь фургона из дома не видна, она с противоположной стороны. В ту конфетную ночь я узнала, что она не запирается. И ничего не изменилось с тех пор.

Четыре спущенных колеса и груды хлама внутри. Слышно, как мыши строят себе гнезда, прогрызая старые журналы и обивку сидений. Над водительским местом — что-то вроде чердака. Поролоновый матрас и одеяло с наволочкой — из одного комплекта, разрисованного ковбоями и индейцами. На вид все очень старое.

Я забираюсь наверх и встряхиваю все, чтобы выгнать мышей, если они там. Есть здесь Peromyscus californicus — калифорнийская мышь? Проходит минута, никаких шевелений — и тогда я устраиваюсь под одеялом и какое-то время просто очень тихо лежу.

Когда я оказалась здесь в первый раз, я долго не могла уснуть. Только лежала и тряслась. Не знаю даже, злилась или грустила, или боялась, что меня схватят. Слышала, как рядом припарковалась машина и люди пошли домой. Я не шелохнулась. Заснула уже под утро. Провела тут два дня, дольше остаться не получилось — слишком хотелось есть.

Мама никогда не спрашивала меня, где я была. Я бы ей и не сказала.

И вот сегодня окна старенького желтого фургона медленно заливает солнечный свет, шуршат мыши, вокруг никого. Я заснула почти сразу. Невероятно, как быстро начинает казаться, что все так и должно быть.

Полдень

В телефоне срабатывает будильник, и я выключаю его до того, как он завибрирует во второй раз. Я не двигаюсь и прислушиваюсь: нет ли кого-нибудь рядом с фургоном. Выбираться отсюда при свете дня очень рискованно — лучше заходить и выходить, когда темно.

Я сползаю с верхотуры и выглядываю в окно. Вроде чисто.

Выскальзываю наружу и запираю дверь на задвижку. Обхожу фургон спереди и врезаюсь в почтальона.

Издав тихий писк, я отлетаю от этого высокого человека.

— Ой! Извини! — Он заглядывает в свою сумку и проходит мимо. У меня так колотится сердце, что заметно через футболку.

Забудь. Иди в школу.

На обед я опоздала, так что сразу направилась в класс мистера Рэли.

Кристи уже там.

Она ссутулилась над столом и, когда я вхожу, даже не поднимает головы. Рэли сидит на своем месте, и я сразу иду к нему.

— Мистер Рэли?

Он перестает улыбаться своим коленям и переводит взгляд на меня.

— Можно я сдам свое разрешение сейчас, чтобы получить камеру? Не хочу опоздать на следующий урок.

Я не собираюсь оборачиваться к Кристи. Не собираюсь.

— Что ж, если я разрешу тебе сейчас взять камеру, обещай, что не будешь с ней возиться на уроке.

Не буду, я буду возиться со своим телефоном, как все.

— Обещаю. — Я достаю из кармана сложенный бланк и протягиваю учителю.

Сзади подходит Кристи со своим бланком. Рэли вручает мне маленькую блестящую видеокамеру и маленький неопреновый чехол.

— Держи все время в чехле. Если не снимаешь — камера должна быть в чехле.

— Хорошо.

Кристи протягивает ему свой листок:

— Я хочу поснимать автостраду, посмотреть, что́ там есть живое, — говорит она чуть громче, чем можно было бы.

— Хорошая идея, Кристи.

Ну-ну, удиви всех отрядом Coccinellidae. Божьими коровками. Прямо дух захватывает.

Кристи тоже получает камеру в маленьком чехле, поворачивается, и я вижу, что она плакала. Она поднимает на меня глаза, только чтобы проверить, смотрю ли я на нее, и отворачивается. Ну и ладно.

Мы тащимся через класс на свои места. Камеры уже почти у всех, а мистер Рэли занят чем-то своим, и, похоже, больше никого ничего не интересует. Звенит звонок, и я иду на урок продвинутого английского.

Джейн и Макензи уже здесь, сидят в твиттере. По всему классу пищат и вибрируют мобильники, все посмеиваются и переглядываются через ряды.

Я опускаю глаза. Я знаю: это все в мой адрес. Всегда в мой адрес.

Я сажусь на свое обычное место у стены и жду, когда прозвенит звонок и им придется это прекратить.

— А вот и она. — Голос Джейн, наглый, самонадеянный и злой, как жало.

Я поднимаю глаза. Все смотрят на Кристи.

Кристи старается ни на кого не обращать внимания, но у нее не