2024-й - Юрий Никитин

Они все чаще поглядывали на меня, я молча допивал кофе и всееще не сказал веское слово.

— Шеф, а как это видится с высокой колокольни?

Я сказал с тяжелым вздохом:

— Знаете, ребята, первый признак бездельника? Онберется рассуждать, как преодолеть ипотечный кризис в стране, нехватку нефти повсему миру, глобальные проблемы интеграции, а дома вода хлещет из прорвавшейсятрубы, дети кричат голодные…

— Понятно, — сказал Тимур быстро. — Всепонятно, шеф! Я вот тут просчитал… Сейчас у всех двуядерники, у многих уже и начетырех, а когда выйдет наша байма, будут восьмиядерные. Так что можем ужесейчас анимировать даже морды! Проги уже есть, но можно устроить аппаратнуюподдержку, при драке будут кривиться в ярости, при шутках — улыбаться,хохотать…

Я молча отодвинул пустую чашку, все поднялись синхронно,Тимур искательно заглядывал мне в лицо. По дороге к двери я сказал с горькимвздохом:

— Хорошо бы, согласен. Заодно обскачем конкурентов. Ноты, Тимур, как будто ни в одну байму не играл!..

Он спросил обидчиво:

— А что я сказал не так? Что не так?

Я вздохнул еще горше:

— А ты не видишь, сколько нашего труда и так улетает вдупу?.. Вкалываем, как негры на плантации, над графикой, каждый листоквытютюливаем. Стараемся, чтобы при увеличении даже букашки ползающие быликрупным планом со всеми их пятнышками, лапками, усиками… и что? Да любой баймервсегда поднимает камеру повыше, чтобы обзор, обзор!.. А то будет любоватьсякапельками росы, а сзади напрыгнет моб и сожрет искусствоведа на месте!

Хотя яркое солнце ударило в лица так, что все поморщились,Гулько ухитрился потемнеть, словно его одного накрыло грозовой тучей.

— Эх, — сказал он тяжело, — не хочетсясоглашаться с начальством, в подхалимы запишут, но из-за такого подходабаймеров… в самом деле многие наши находки коту под хвост.

— Ничего, — сказал я, — соглашайся,соглашайся. Люблю, когда мне вот правду-матку прямо в глаза.

Он сказал уныло:

— Как сказал Базаров, природа не храм, а мастерская, ичеловек в ней — работник.

— Это Некрасов сказал, — уточнил Тимур. — Ачто за Базаров? Нет такого писателя. Писарев, может быть?

— Вот-вот, — сказал Гулько. — Вся природа вбайме — только мастерская. А еще место боя. На арене никто не рассматриваетцветочки!

Мы брели к своему офису — до здания всего полквартала —настолько озабоченные, что прохожие начали посматривать с опаской. Одна издевчонок крикнула из их стайки, что покажет сиськи, только чтоб мы заулыбались.

Тимур тоже хмурился, оглядывался на девчонок и двигал кожейна лбу, наконец сказал горячо:

— Да? А попробуй выпустить байму с хреновой графикой!Сколько ни расхваливай геймплей и обширную карту, а без суперской графики необойтись.

Скопа смотрел на Тимура, тот поглядывал на меня.

— Шеф, будем делать анимацию морд или нет?

— Будем, — сказал я. — Только в самых общихчертах. И только трех-четырех выражений. И так нагрузка на железо обрушится,как слонопотамская лавина!

Тимур удивился:

— Почему? Сразу заложу параметры, что анимацияпроявляется только тогда, когда ее рассматривают. Ну, скажем, при трехкратномувеличении. А когда смотрят сверху, как дерутся тридцать человек, то какая таманимация? Что есть, что нет — без разницы. Так что ее и не будет.

Скопа сказал заинтересованно:

— То есть делаешь привязку к колесику мышки? Как тольконачал зумить, тогда только, да?

— Не когда начал, а когда прозумил достаточно, —объяснил Тимур. — Нагрузка, кстати, ничуть не возрастет! Что трое игроководного моба метелят, что морда одного чара на весь экран играет бровями,морщится, кривится… Это нагрузка не на железо, а на разработчиков! Это янамекаю, что инфляция растет, а наша зарплата все та же…

Я сказал, защищаясь:

— От вас зависит, чтобы байма вышла побыстрее и безособых глюков. Тогда будет не только зарплата. Большой сладкий пирог, понятно?Разделим на аккуратные такие неравные дольки! А пока затяните пояса потуже.

В нашем здании размещается два десятка контор, с обедавозвращаются с разных сторон так дружно, что у дверей уступают друг другудорогу, как у входа в супермаркет.

Все помалкивали, только уже на нашем этаже Тимур заговорил:

— Если будет добро, я мог бы заложить не меньше сорокавыражений лица… Да хоть сотню, если железо потянет! И совсем это не скажется насроках! Дома поработаю и в выходные. Самому интересно. Пусть хмурятся,морщатся, смеются, стискивают зубы, выдвигают челюсти, надувают щеки… Некоторыепривяжу к определенным типам… К примеру, хорошенькие девушки не смогутвыпячивать нижнюю челюсть или играть желваками, а суровый варвар будет лишенкокетливого подмигивания…

Они заговорили уже о деталях, я отвлекся, мысль повилялахвостом между рабочих тем и ушла к воспоминаниям о моей странной юристке. Каксмотрела, что говорила, как слушала и что в этот момент могла подумать, когда яна секунду отвлекся от деловой беседы и как-то непроизвольно раздел еевзглядом… Она это ощутила либо что-то заподозрила. Наверное, я сбился с речиили как-то изменился в лице…

Как бы не подумала, что озабоченный. У нас, правда, женщинсовсем нет в коллективе, если не считать Алёны, так что не бабники, видно. Сдругой стороны, это только для старшего поколения видно, а шибко продвинутыесразу решат, что мы просто сборище гомосеков.

В офисе еще почти пусто, только Василий Петрович неспешно,но мощно молотит по клавишам, рядом недопитая бутылка кефира и куча зеленыхлистьев. Да еще через два стола уже пялится в экран Алёна, пальцы быстро-быстропорхают над клавой, печатает вслепую, на экране быстро крутится пугающаяпризрачная сеть, похожая на сеть для ловли привидений.

— Привет, Алёна, — сказал я. — Не надумалапереходить к нам на полную ставку?

Она оглянулась, засмеялась, показывая ровные и блестящиезубы.

— Пока нет, но за предложение спасибо.

— Хорошо работаешь, — сказал я. — Я вижу,когда кто отлынивает. А ты, если можешь сделать недельную работу за пятьдней, — делаешь. Я это ценю.

— Спасибо, — сказала она легко. — Я тожеценю, что меня замечают. Спасибо, шеф!

Робко вошел и, заискивающе улыбаясь, направился к своемустолу Арнольд Изяславович, довольно известный писатель, при взгляде на которогоя всегда чувствую неловкость и даже смутную вину. Его привел и рекомендовалВасилий Петрович как собрата по творческому цеху и вообще хорошего человека. Стех пор их столы рядом, основная задача Арнольда Изяславовича писать диалоги иреплики энпээсам. Он жутко стесняется своей работы, часто и конфузливо уверяет,что у него семь книг, за одну получил сразу три престижные премии, нолитературой не проживешь, вот и того, подрабатывает.