Женщина-ветер - Анна Данилова

– Кто твой нынешний муж?

– Да ты его все равно не знаешь. Мальчик. Очень любит меня.

– Где ты с ним познакомилась? Когда успела?

– Он постоянно крутился возле нашего дома, караулил меня, когда я была еще с Захаром… У него в нашем доме друг живет. Увидел как-то меня, захотел познакомиться, прямо на улице, я возвращалась из магазина… Он через друга пытался передать мне цветы, конфеты… Я сказала ему, что замужем, что мне это неприятно… Хотя, конечно, было приятно…

– А как же твой сосед?

Она оживилась. Щеки даже порозовели. И так было с ней всегда, когда речь шла о блуде.

– Я и сейчас с ним… У меня с ним отличные отношения.

– А если муж узнает?

– Узнает так узнает. Это его проблемы.

– Убьет, – предположила я.

– Значит, туда мне и дорога.

– Неужели тебе не хватает твоего молодого мужа?

– Если бы ты только знала, Белка, как мне не хватает моего Захара… – Она проигнорировала мой прямой вопрос. – Я так тоскую по нему, так вою по ночам…

– А муж? – все допытывалась я, так хотелось узнать природу их взаимоотношений.

– Да что ты пристала ко мне со своим мужем?! Молчит, ничего не спрашивает, понимает, что явно поторопился, взял меня в траурном платье, на кровати, которая еще не успела остыть от Захара… чулки мне порвал… Пришел с букетом выразить соболезнования и… выразил… Они все скоты, Белка, кроме Захара и твоего Марка…

О Марке она, как мне показалось, сказала особенно уважительно.

– А куда мне было деваться? Я не могу жить одна. Да и тебя потеряла, что самое ужасное… Знаю, ты хочешь спросить меня, как я могла так поступить… Да очень просто. Закатила скандал Захару, сказала, что приезжала ночью к дому, смотрела на окна, видела ваши силуэты, а когда уже собралась уходить, ведь был жуткий холод, я промерзла даже в своей теплой шубе, Белка, то есть ты, вылетела как ошпаренная из дома, села на такси и уехала… Что еще я должна была подумать? Что вы там в шашки играли?

– Но ведь прошло какое-то время… Сколько времени ты молчала?

– Да. Я не знала, как мне дальше жить, что делать, чтобы вернуть себе Захара… То меня подолгу дома не было, то теперь – его…

– Неправда, его всегда почти не было дома, ты заговариваешься…

– Да какая разница?! Понимаешь, мне нужен был повод, и он случился. Захар пришел и сказал, что ему надоело, что я почти уже перебралась жить к Рожковым, что он знает, что я предохраняюсь, что я могу рожать, но не рожаю, что я не хочу рожать от него. И тогда я взорвалась, вспомнила вашу ночь, тебя, сказала, что знаю, что он любил тебя… Господи, как же это все тяжело! И знаешь, что он мне ответил? Он не стал финтить, он сам признался мне в том, что всегда любил тебя, что ты – святая, что он должен был жениться на тебе…

– Не лги мне, Беатрисс, он не мог сказать тебе, что мы были с ним той ночью, он не такой, он не стал бы наговаривать…

– Ну сказал же он, что любит тебя. – Она сощурила свои уставшие глаза и закурила новую сигарету.

– Да мало ли кого мы любим, – философски заметила я, хотя готова была последовать ее примеру и разрыдаться от невозможности когда-либо увидеть Захара. – И что дальше? Ты взяла нож, спокойно так подошла к нему и зарезала?

– Нет, мы поорали друг на друга, а потом он пошел в спальню раздеваться. Он же с работы пришел. И я подумала тогда, что ничего-то в моей жизни уже не изменится, что Захар будет только больше любить тебя, а меня в конечном счете и вовсе разлюбит, и останется у меня лишь… мечта… – Она странно так улыбнулась. Беатрисс, я не знала тогда, что ты имела в виду. А если бы знала, что бы изменилось?

– И что? – Я замерла.

– Поняла, что я в тупике, что моя жизнь словно остановилась… Я не могла допустить того, чтобы он бросил меня. Я пошла на кухню, взяла ножик, такой острый, немецкий, я им всегда мясо резала…

– Замолчи!!!

– Ты же сама хотела, вот и слушай. – Голос ее стал холодный, как сталь того ножа, которым она убила мужа.

Я знала ее в таком состоянии, знала – такая Беатрисс сумеет постоять за себя… Она научилась быть такой уже после того, как вышла замуж за Захара. Ты бы раньше научилась таким вот голосом отбривать мужиков, посылать их куда подальше…

– Я вошла в спальню, а он даже головы не повернул ко мне, мол, разговор окончен, хватит уже орать, выяснять отношения – это я прочла по его спине, ведь он продолжал стоять, отвернувшись от меня. И тогда я сказала ему, что сейчас убью его…

Она сделала паузу и закрыла глаза, видимо, ужасаясь тому, что собирается сказать (хотя я уверена, что эту историю, в красках, ты, Беатрисс, рассказала своему молодому мужу, посвятила его в свою тайну, что сблизило вас, двух животных, больше, чем постель, и что позволило тебе манипулировать им, просить о помощи – послать в тюрьму человека с пакетом для меня).

– И что, он повернулся тогда к тебе?

– Нет, – голос ее стал жалобным, она до сих пор страдала от грубости Захара и его неуважительного к ней отношения. – Тогда я сама схватила его за руку и повернула к себе, конечно, он поддался, он никогда бы не стал сопротивляться… И я ударила его ножом. Если бы нож скользнул по ребру, он остался бы жить, но я задела какой-то жизненно важный орган… К тому же он долгое время пролежал в спальне, пока я ездила за тобой… Потерял много крови. Ведь я была уверена, что это ты во всем виновата, когда осталась у нас той ночью…

– Ты могла бы спросить меня, Беатрисс… Я бы тебе все рассказала…

– Так расскажи мне сейчас, – усмехнулась она, словно заранее не веря в то, что я скажу ей правду.

Я вспомнила Захара, как я спросила его: «А как у вас с Беатрисс?» – «…Она изменила мне с другим мужчиной…»

А потом Беатрисс неожиданно ушла. Словно забыв о своем, казалось бы, самом важном вопросе – были ли мы с Захаром любовниками или нет? Раздавила в пепельнице последнюю сигарету, взъерошила волосы на голове, что-то пробормотала, потом, посмотрев на меня, произнесла со вздохом:

– Сегодня гулять не получится – дождь…

Хлопнула дверь. Я посмотрела в окно – над Москвой сияло солнце.

Я ничего не поняла. Она хотела оправдаться передо мной или перед собой, но у нее ничего не вышло. Она любила Захара, его невозможно было не любить, но страх потерять его и увидеть в качестве моего мужа привел ее к преступлению.

Когда вернулся Марк, я снова начала расспрашивать его о том, как ему удалось доказать мою невиновность, непричастность к убийству Захара. Зная характер Марка и его нежелание травмировать меня воспоминаниями об этом деле, я еле-еле выудила из него скупую информацию о том, что в хирургической практике Захара Пожарова был смертельный случай – пациент умер во время операции. Сын этого пациента, парень и без того склонный к шизофрении, пообещал во всеуслышание отомстить Пожарову, убить его, зарезать так же, как тот зарезал его отца. Состояние этого парня стало ухудшаться, а убийство врача стало прямо-таки навязчивой идеей. После смерти Захара в квартире этого шизофреника были обнаружены целая коллекция ножей, мятый листок с записанным на нем адресом Пожарова. К тому же в момент убийства его не было дома, и доказать свое алиби (он бормотал что-то о прогулке по парку) он не мог. Больше того, услышав о том, что Захара убили, он, бедолага, с радостью воскликнул, что это он, он отомстил наконец-то за своего отца… Парня поместили в психушку, где он продолжал хвастаться тем, что отомстил за отца.