Не родные - Ольга Джокер

Я следую за Самсоновым и прибавляю темп. Смотрю на широкую рельефную спину и руки, обтянутые чёрной футболкой. Если не видеть лицо, то можно предположить, что он симпатичный, даже красивый или обаятельный. Но стоит только взглянуть Кириллу в глаза и почувствовать неприятную энергетику, как все эти предположения рушатся.

— Алкоголь и наркотики.

— Я же сказала, что не употребляла их намеренно!

Кирилл поворачивает голову и усмехается. Не верит! Он, чёрт возьми, мне не верит! За кого он меня принимает? За алкоголичку и наркоманку? От злости хочется пнуть его в спину.

Остановившись, упираюсь руками в колени. Смотрю, как высокая фигура Кирилла удаляется вглубь леса. Может, свернуть домой, пока не поздно? Самсонов поднимается по невысокому склону ровным темпом. Он ни грамма не устал, я же, в свою очередь, ужасно вспотела. Вспомнив мудрые слова Ани, делаю глубокий вдох и, резко сорвавшись с места, догоняю Кирилла.

По пути наступаю на острый камешек. Пытаюсь ухватиться руками за воздух, но тщетно. Зажмурившись, я начинаю катиться вниз, плюхнувшись на задницу и неестественно подвернув при этом ногу.

Боль такая неприятная, что из груди вырывается протяжный стон, а жгучие слёзы начинают катиться по щекам. Кажется, будто вот-вот со всех сторон полетят насмешки… Я выгляжу смешно! Заплаканная, вспотевшая, растрёпанная и ничтожная…

— Я же говорила, что спорт — это не моё! — громко выкрикиваю, закрывая лицо ладонями.

Кирилл возвращается и встаёт надо мной, широко расставив ноги.

— Идти сможешь?

— Смогу. Только посижу немного и передохну. Я устала. Ненавижу бег, спорт и физкультуру…

— Зачем тогда вышла на пробежку?

Издаю нервный смешок. И что ответить на это? Что его командный тон в принципе не оставляет других вариантов? Что я его боюсь? Что хочу побыстрее избавиться от его присутствия, поэтому побежала? Нет, я этого вслух не скажу, потому что это будет крах всему задуманному.

— Покажи, что с ногой, — произносит Кирилл, тяжело вздохнув и опустившись передо мной на корточки. — Кроссовку сними.

— Не перелом уж… — бормочу себе под нос.

— Я просто посмотрю. Позволишь?

Самсонов склоняет голову набок и выжидающе смотрит. Не смеётся.

Заметив моё замешательство, добавляет:

— Обещаю быть нежным.

Щёки мгновенно заливает густой румянец. Нежным? Он? Сильно сомневаюсь…

Я быстро снимаю кроссовку и отгоняю прочь дурацкие мысли, неотрывно наблюдая за тем, как длинные пальцы уверенно ощупывают мою ступню. Немного щекотно, но точно не больно… Как и обещал. Тело расслабляется, а по коже при этом ползут мурашки. Такие отчётливые, что, кажется, Кирилл их замечает. Иначе чем можно объяснить его лёгкую загадочную полуулыбку?

— Я была толстой в школе, — признаюсь на одном выдохе. — Очень. Настолько, что каждый урок физкультуры был для меня пыткой. Доктор говорил, что я здорова и у меня общая группа для занятий, поэтому никаких поблажек не было.

Я рассказываю об этом для того, чтобы на корню уничтожить назревающее возбуждение внизу живота. Хочется свести ноги вместе или принять освежающий душ. Не знаю, почему оно вдруг появляется? От чего? Возможно, потому что ни один мужчина не касался меня так интимно и нежно, как Кирилл.

«Это всего лишь ступня, ступня…», — повторяю я словно мантру. Он ведь даже не трогает мою грудь или бёдра…

— А на физкультуре со мной постоянно что-то случалось, — продолжаю говорить дальше. — Я не могла перепрыгнуть через «козла», потому что заваливалась на спину. Не могла бежать кросс, потому что задыхалась и была красной как помидор. Не могла… многое я не могла. И постоянно слышала насмешки в свой адрес. Похудела я только после смерти отца. Просто на фоне стресса ушёл весь лишний вес. И теперь я такая. Другая…

— Красивая, — подытоживает Кирилл. — У тебя отличная фигура, Вита, и никто больше не станет над тобой смеяться.

Он смущает меня. Неужели правда считает, что у меня отличная фигура? Он видел меня без одежды. Голой.

Мама говорила, что я тощая, хотя мне преображение безумно понравилось.

— Короче, спорт я по-прежнему ненавижу, потому что он ассоциируется со сложными годами моей жизни, — отвечаю Самсонову вместо благодарности.

Кирилл поднимается на ноги и протягивает мне руку.

— Зато ты взбодрилась, малыш, — неожиданно мягко произносит он. — С ногой всё в порядке?

— Да, — произношу сдавленным голосом. — Больше не болит.

Закончилась… Моя персональная пытка закончилась. Господи, он ведь даже не симпатичен мне. Откуда такая реакция?

Кирилл сворачивает назад, а я плетусь следом за ним, теперь уже внимательно глядя под ноги.

Что там говорила Аня? Соблазнить Самсонова? Да это же просто смешно! Наверняка у него было много разных женщин, а я для него и не женщина вовсе… Навязанная малолетка, о которой он вынужден заботиться.

Наверное, я никогда так сильно не радовалась понедельникам, как сейчас.

Признаться честно, выходные были утомительными — слишком много всего произошло. Я старалась как можно реже высовываться из своей комнаты, выходила только для того, чтобы приготовить еду или подышать свежим воздухом на веранде.

Нога ни разу не тревожила. Я тщательно рассматривала следы ушиба и при воспоминании о том, что Самсонов касался меня своими руками, почему-то ощущала, как волоски на коже вставали дыбом.

Перевернув блинчик, подрумяниваю его с обратной стороны. Я нажарила целую гору, уже зная, что мой новый сожитель ест достаточно много. Например, суп, приготовленный на обед, Кирилл уничтожил за один присест. А я, дура наивная, предполагала, что сварила минимум на два дня. Порой складывается ощущение, что я теперь личная кухарка Самсонова. Впрочем, это всё же ничтожная плата за то, что получила от него взамен. Приходится часто напоминать себе об этом.

Услышав шаги в коридоре, выпрямляю спину. Выливаю густую жижу на сковороду и заметно нервничаю.

— Что у нас на завтрак? — резко спрашивает Кирилл, появляясь на пороге.

Он в военной форме. Тёмная щетина, украшавшая его лицо все выходные, бесследно исчезла, сделав Кирилла чуточку моложе, чем он есть: буквально на год или два.

— И тебе доброе утро. На завтрак блинчики с джемом.

— Пойдёт, — кивает он, чем доводит меня до бешенства.

Пойдёт? Он серьёзно?

Я выключаю плиту и, отвернувшись от Кирилла, прикрываю веки, считая до десяти. Он солдафон. Порой невыносимый, да. Часто забывает здороваться, желать доброго дня и вставлять слово «пожалуйста»… Я просто не привыкла к такому обращению, поэтому мне сложно с ним ладить.